На самом деле будущего не существует. То есть оно существует, конечно - но во множественном числе, в разных вариантах. Предполагается, что дело историков - изучать прошлое, однако, проводя аналогии между вчерашним и сегодняшним днем, они порой могут выйти на довольно достоверный сценарий дня завтрашнего.
Семь лет назад мы с экономистом Бриджит Гранвилл (Brigitte Granville) опубликовали в Journal of Economic History статью под названием 'Веймар на Волге' ("Weimar on the Volga"), где утверждалось, что история России в 1990-х гг. во многом напоминает историю Германии 1920-х.
Естественно, точных аналогий в истории не бывает. С российской валютой не случилось такого обвала, как с немецкой маркой в 1923 г., хотя инфляция за 1992 г. составила 300%. Тем не менее, мы высказали предположение, что болезненные процессы в экономике в 1990-е гг. нанесут российской демократии не меньший ущерб, чем гиперинфляция - германской демократии 70 годами ранее.
'Дискредитировав свободный рынок, принцип верховенства закона, институты парламентаризма и открытость экономики, - отмечали мы, - инфляция в Веймарской республике стала превосходной питательной средой для национал-социализма. В России прямые социальные издержки высокой инфляции также могут обернуться серьезными политическими последствиями в среднесрочной перспективе. Как и в Веймарской Германии, пострадавшие от экономических перемен еще могут стать естественной опорой политических репрессий против иностранных кредиторов и отечественных 'спекулянтов''.
Сегодня, семь лет спустя, можно сказать - действия человека, ставшего преемником Бориса Н. Ельцина в те дни, когда номер с нашей статьей сдавался в печать, во многом оправдывают наш прогноз.
Краеугольным камнем либеральной демократии - да и международного порядка - является законность. Тем не менее, на прошлой неделе российские власти продемонстрировали пренебрежение принципом верховенства закона, ответив прямым отказом на просьбу об экстрадиции человека, считающегося главным подозреваемым в деле Александра Литвиненко, отравленного в Лондоне в ноябре прошлого года. По словам британских властей, у них достаточно доказательств, чтобы предъявить обвинение Андрею Луговому. Однако российская сторона утверждает, что его выдача противоречит конституции страны.
Возникает сильное искушение назвать конфликт вокруг экстрадиции Лугового одним из элементов новой 'холодной войны' между Россией и Западом. Список стратегических вопросов, вызывающих разногласия сторон, действительно велик: американское вторжение в Ирак, помощь России Ирану, размещение американской системы ПРО в Восточной Европе, строительство российских трубопроводов в Казахстане: Да и в риторике появились ледяные нотки. Всего три месяца назад я слушал выступление российского президента Владимира В. Путина на Мюнхенской конференции - он без обиняков предостерег, что склонность Вашингтона к 'гипертрофированному применению силы' ввергает мир 'в пучину следующих один за одним конфликтов'.
Тем не менее, о 'второй холодной войне' речи нет. Если в 1950-х - 1960-х Россия была уверена в себе, то сегодня она чувствует себя незащищенной. Одна делает главную ставку на экспорт сырья, а не на способность 'догнать' Америку по уровню технологий. Россия переживает закат великодержавной мощи. И смысл параллели с Веймарской Германией именно в том, что она показывает всю опасность ответной реакции на подобную слабость.
Как и предполагали мы с Гранвилл, одним из первых шагов Путина стала кампания против олигархов, получивших наибольшую выгоду от ельцинской приватизации (действительно, не слишком честной): в результате Михаил Ходорковский оказался за решеткой, а его нефтяная фирма была разгромлена. Запугав тем самым других олигархов, - кто-то из них покинул страну, другие безропотно подчиняются властям - Путин приступил к ренационализации энергетического сектора руками государственных 'Газпрома' и 'Роснефти'.
Иностранные инвесторы также ощутили на себе 'закручивание гаек'. Сначала Москва сократила долю Royal Dutch Shell в нефтегазовом проекте 'Сахалин-2', а теперь намеревается проделать нечто подобное с BP. Применяется один и тот же тактический прием - иностранную компанию обвиняют в нарушении условий лицензии.
Внешне путинская Россия остается демократическим государством. Однако основы демократического строя при этом подрываются. Под лозунгом 'суверенной демократии' прямые выборы региональных губернаторов и президентов автономий заменены централизованной системой, в рамках которой кандидатов на эти должности выдвигает президент. Оппозиционные группы уже не могут действовать свободно. Недавно критику Путина - гроссмейстеру Гарри Каспарову, и другим активистам антиправительственных организаций не позволили вылететь в Самару, где встречались лидеры России и ЕС.
Кроме того, при Путине существенно урезается свобода слова. Три крупнейших телеканала оказались под прямым или косвенным контролем государства, а журналисты, вызвавшие недовольство властей, уже не могут чувствовать себя в безопасности. В прошлом году была убита Анна Политковская, специализировавшаяся на журналистских расследованиях; кроме нее за годы пребывания Путина у власти в России погибло еще 13 журналистов.
Подавив - в общем и целом - инакомыслие внутри страны, Москва готова действовать агрессивнее и на международной арене. Вспомним - именно Путин восстановил в правах прежний советский гимн. И именно он назвал распад СССР 'общенациональной трагедией огромного масштаба'.
Еще большая трагедия произойдет, если нынешний президент или его преемник возродит 'империю зла'. К сожалению, именно на такой исход указывает аналогия с Веймарской республикой.
___________________________
Роберт Сервис: Его татами - весь мир ("Time", США)
Чудовище или герой нашего времени? ("Al Ahram", Арабская пресса)
