Варшавский договор прекратил свое существование 31 мая 1991 г., а к концу того же года исчезли советские режимы на Востоке, Россия встала на путь демократизации - процесса весьма длительного по причине неизбежных экономических трудностей, и новые политические лидеры стали сменяемыми, как и должно быть.
Крушение советской империи было результатом разновидности физического закона об 'усталости металлов', и выражающегося в такой эрозии власти, которая превосходит все ее возможности.
Одним из побочных эффектов структурного разрушения стала всеобщая убежденность в том, что супердержава, уцелевшая после исчезновения режима военных пактов, должна занимать безусловно лидирующее положение в иерархии держав. Было ложно понято, что эффект 'усталости' является чем-то обязательным для державы, которая развивается и умирает в ходе какого-то уникального процесса, тем более что последовавшие затем события продемонстрировали - Соединенные Штаты взяли на себя бремя лидерства, и это показалось естественным продолжением политики, непрерывно существующей в течение полувека. Вопреки предположениям отдельных аналитиков, хотя бы и с опорой на логическую основу, даже по причине исчезновения соперничающего блока не произошло роспуска НАТО.
Тогда даже замышлялось, согласно вспоминаемым сегодня комментариям, что коллективная безопасность должна была бы естественным образом поддерживаться ОБСЕ - Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе - и ООН путем возрастания степени ее участия в международных делах.
Избранным способом стала организация так называемого 'Основополагающего акта', который, начиная с 1997 г., привязал Россию к решениям, принимаемым НАТО, что позволило ей иметь 'право голоса', которого она всегда желала, однако не давало больше, чем возможность иметь свое мнение.
Эволюция одностороннего подхода американских республиканцев в правительстве, очевидно, последовательно закрепляла за НАТО роль опоры своих постоянных интересов, в традиционном американском смысле этого слова, хотя в то же время провозглашалась собственная легитимность альянса в плане принятия решений о военном вмешательстве, в том числе за пределами исходного атлантического региона, в зонах его глобальных интересов. Вторжение в Боснию и Герцеговину в 1995 г., удары по сербским позициям и переговоры, которые в том же году привели к Дейтоиским соглашениям, по всей видимости, стали подтверждением той первоначальной ситуации, к которой привела ликвидация Варшавского пакта.
Однако со всей этой политикой в отношении 'оси зла', вторжениями в Афганистан и Ирак невозможно не вспомнить закон об 'усталости', отнюдь не прибереженного для какого-то отдельного случая, как регулярно нам показывает история односторонних подходов, свидетельствующих о гегемонии.
Сейчас, когда американский конгресс взялся за свои 'исправительные' полномочия и вступил в конфронтацию с президентом, можно отметить, по меньшей мере, две его мотивации. Во-первых, крах понятия 'хирургически' точной войны, развенчанного известным фактом доставки тел, которые были похоронены как военнослужащие, но что не могло скрыть потери, причиненные военным вмешательством, среди многочисленных частных компаний, чьи сотрудники погибают в законном порядке в результате несчастного случая на работе и, по всей видимости, не займут место в официальной статистике павших. Поэтому все это оказывает влияние на желание гражданского общества поддерживать военные усилия.
Однако еще более тяжелым для исполнительной власти является разбазаривание людских и материальных ресурсов без какой-либо отдачи в смысле престижа, постоянных интересов и укрепления лидирующей позиции страны. Напротив, само доверие ко 'власть предержащим' поставлено под вопрос, а очевидная 'усталость', возможно, является одним из мотивов, которые подталкивают Россию, не оставившую намерения вернуть свой сильный голос, более критически смотреть на американское понятие безопасности, чем на аналогичное понятие, предлагавшееся ОБСЕ. И теперь, когда предпринимаются попытки восстановить атлантическое доверие, подорванное республиканской односторонностью, у самостоятельного вмешательства Европы в диалог нет более неотложной цели, чем донести до России, что ее будущее - это 'дружественные границы', и вернуть ее к пониманию того, что ее государство - такое же, как и остальные, и русские не должны испытывать горечи по покинутой империи.
