В декабре 2004 г. украинцы вышли на улицы, но демократические революции в этой стране и таких странах, как Грузия и Кыргызстан, не привели к ожидаемым результатам. В Китае экономический рост идет при однопартийной системе.
Когда на прошлой неделе президент Буш объявил, что политическая открытость естественным образом сопутствует открытости экономической, ему возразили не только партнеры из Пекина и Москвы. От вековой теории, согласно которой демократия и капитализм не могут обойтись друг без друга, как Пэрис Хилтон и папарацци, отходят и либеральные и консервативные интеллектуалы, даже те, которые раньше были ее горячими сторонниками.
Развитие событий по всему миру - от Китая, добившегося впечатляющего экономического роста, несмотря на правление Коммунистической партии, до России, где президент Владимир Путин разогнал оппозицию, и Венесуэлы, где несогласным не дают слова - подрывает теорию о том, что капитализм и демократия - две стороны одной монеты, бывшую популярной не только в академических кругах, но и в администрациях американских президентов - как республиканцев, так и демократов.
'У нас все еще есть причины полагать, что в конечном итоге это произойдет, - говорит о демократической эволюции Китая Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama), политический экономист из Университета имени Джонса Хопкинса. - Но временные рамки будут гораздо шире'. По его мнению, по крайней мере, в ближайшие несколько десятилетий 'авторитаризм, скорее всего, будет постоянно усиливаться'.
Вероятно, имя Фукуямы более, чем чье бы то ни было, ассоциируется с идеей о неразрывной связи между капитализмом и демократией. В своем знаменитом эссе 'Конец истории', написанном в 1989 г., когда Советский Союз приходил в упадок, он заявил, что во всех странах однажды будет установлена либеральная демократия западного типа.
'В начале девяностых были большие надежды, - говорит Майкл Мэнделбаум (Michael Mandelbaum), автор готовящейся к изданию книги 'Democracy's Good Name: The Rise and Risks of the World's Most Popular Form of Government' ('Доброе имя демократии: Возвышение и риски самых популярных в мире форм правления'). Была вера в то, что рост доходов создаст средний класс, который станет выступать за личную свободу и бороться за политическую власть. Считалось, что переломный момент наступает, когда доход на душу населения достигает отметки в 6-8 тысяч долларов. Да, были исключения наподобие крошечного Сингапура с его растущим благосостоянием и однопартийным государством, но их часто игнорировали как слишком незначительные или переходные формы, неспособные нанести ущерб теории.
Однако, когда свободный рынок при авторитарной власти появился на Кавказе, в Центральной Азии, Латинской Америке и России, первоначальный оптимизм относительно триумфального марша демократии угас. Некоторые ученые указывали на то, что опыт США, где демократия и капитализм возникли в одно и то же время, - это, скорее, аномалия, чем модель для остального мира. 'Капитализм практически везде появлялся раньше демократии, за исключением нашей страны, где они стартовали одновременно, - говорит Брюс Скотт (Bruce R. Scott), экономист из Гарвардской школы бизнеса, завершающий написание книги 'Capitalism, Democracy and Development' ('Капитализм, демократия и развитие').
'В других странах на переход к демократии уходило по 100, 200 и 300 лет', - говорит Скотт. По его мнению, крайне ошибочно полагать, что 'достаточно иметь конституцию и выборы, и у вас уже готовая демократия; это действительно глупо'.
Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц (Joseph E. Stiglitz), профессор Колумбийского университета, согласен с тем, что одно из самых значительных изменений по сравнению с началом девяностых заключается в оценке сложности и ограничений демократии.
Неудачи молодых демократий вызвали к жизни ряд теорий, стремящихся объяснить феномен формальной демократии и выборов без реальной свободы. Колумнист Фарид Закария (Fareed Zakaria), автор книги о становлении и развитии демократии, предположил, что некоторые страны - например, Сингапур, Перу и Россия - проходят этап 'нелиберальной демократии', когда при уверенном экономическом росте свобода прессы, власть закона и личная свобода будут практически отсутствовать, пока не появится шанс на выработку либеральных навыков и создание институтов.
Затем, сразу после начала иракской войны, 'был минивзрыв оптимизма' относительно того, что капитализм ведет к демократии, говорит Мэнделбаум. Его проявлением стали три народных восстания - на Украине, в Грузии и Кыргызстане - и выборы в секторе Газа, Ливане и Египте в 2005 г. Оптимизм потух, когда демократические 'революции' оказались недолговечными и перетекли в насилие и коррупцию. 'Капитализм совершенно необязательно ведет к демократии, - говорит Скотт. - Единственное, о чем можно говорить с уверенностью, - это то, что капитализм неустанно ведет к увеличению разрыва в доходах, и это неизбежно станет несовместимым с демократией'. Здесь в дело вступают политическое руководство и институты.
Еще одна проблема, по мнению лорда Дарендорфа (Dahrendorf), профессора берлинского Центра социологических исследований, заключается в том, что, когда демократия не приносит экономических благ, люди начинают сомневаться в ее ценности. 'Мало что кажется таким трудным и, в то же время, более важным для упрочения свободы, - написал недавно он, - чем отделение капитализма от демократии в сознании людей'. Иначе, вместо того, чтобы взаимно укреплять друг друга, они способствуют росту разочарования.
Даже если капитализм не гарантирует существования демократии, он, по мнению многих экономистов и политологов, создает гостеприимную атмосферу и помогает демократическим системам перенести бури. Стиглиц советует не забывать о том, что 'отход от закрытого общества - это очень крупная перемена'. Для того, чтобы быть экономически конкурентоспособной, страна должна быть подключена к глобальной информационной сети, которая открывает ее гражданам другие политические системы и культуры. Эту тенденцию, по мнению Мэнделбаума, усиливает то, что 'привычки и ценности рыночной экономики, перенесенные в политическую сферу, способствуют развитию демократии'.
Но он признает, что Китай - это 'большой тест'. Несмотря на растущий средний класс, в нем по-прежнему живет миллиард бедных. Требования демократии будут нарастать, но при этом будет усиливаться и реакция лидеров Китая. Пока им все удается. 'Китайские власти довольно успешно скупают интеллектуалов и представителей среднего класса, у которых страх перед беспорядком гораздо сильнее стремления к политическому участию', - говорит Фукуяма.
Он добавляет, что не удивится, если Китай или даже Россия выступят с 'авторитарной идеологией нового типа, пытающейся оправдать' их незападные системы. Он уже слышал от китайских интеллектуалов и российских политиков первые аргументы подобного рода, отражающие идею 'азиатских ценностей' - незападных культурных норм, которые ведут к иным путям развития.
Но как соотнести теории с практикой? Именно здесь возникают жесткие разногласия - и не между либералами и консерваторами, а между профессорами и действующими политиками. Вот, что, по словам Фукуямы, отличает его от неоконсерваторов в администрации Буша: 'Думаю, что в общем и целом, Соединенные Штаты не могут сделать очень много'.
