Текст публикуется с любезного разрешения редакции 'Project Syndicate'
Может ли Косово добиться независимости без молчаливого согласия России, и можно ли найти гуманитарное и политическое решение трагедии в Дарфуре без активной доброй воли Китая? Эти два кризиса не имеют ничего общего, но их решение будет зависеть в значительной степени от того, воспользуются ли эти два постоянных члена Совета Безопасности ООН своим правом на вето.
Сравнение соответствующих способностей России и Китая блокировать важные международные инициативы само по себе не имеет смысла, но оно действительно является полезным инструментом для того, чтобы понять преобразование международной системы, которое происходит в настоящее время как прямое последствие относительного заката глобальной власти Америки. С этой точки зрения углубление хаоса на Ближнем Востоке представляет собой как возможности, так и риски для России и Китая, которые могут заставить их определить роли, которые они хотят играть, и образы, которые они хотят воплотить в мире.
Главный вопрос состоит в следующем: делает ли Россия гигантские шаги в 'неправильном направлении', в то время как Китай делает "крохотные" шаги в 'правильном направлении'?
Внешне Россия и Китай, возможно, производят впечатление, что они следуют одному и тому же намеченному курсу, когда они оба с гордостью объявляют, что они 'вернулись' на мировую арену. Но в это хвастовство каждая страна вкладывает разный смысл.
Для Китая, глубоко самоуверенной страны, 'вернуться' просто означает восстановить историческую центральность страны в мире после отсутствия на протяжении более двух столетий. В конце концов, в конце восемнадцатого века Китай стал первым производителем промышленных товаров в мире, и он ощущает себя центром цивилизации, непревзойденным никем другим в Азии, если не во всем мире.
Восстановленная самоуверенность Китая основана на его выдающемся экономическом героизме, который идет не от природных ресурсов, а благодаря производительности и творческому потенциалу. Какими огромными ни были политические, социальные и экономические трения, в Китае есть фактор 'хорошего настроения', ощущения прогресса, притом что Олимпийские Игры в Пекине в 2008 году будут олицетворением символического момента, который объявит миру о масштабе достижений страны.
Прежде всего, за исключением Тайваньского вопроса, Китай - это удовлетворенная держава, которая стремится к сохранению статус-кво, когда речь идет о развитии международной системы - терпеливый актер, который считает вполне законным, чтобы к нему относились как к мировой державе номер два и ведет себя соответственно.
В отличие от него россияне остаются неуверенными по поводу своего статуса в мире. Взрывное "ревизионистское" поведение России накануне недавнего саммита 'большой восьмерки' - признак "неудовлетворенной" натуры Кремля. Поскольку они знают, что они менее могущественны, особенно в демографическом и экономическом плане, россияне чувствуют, что они должны сделать "больше". Для них сказать 'Россия вернулась' означает, что унизительные годы Ельцина прошли, и что теперь к ним должны относиться на равных, особенно Соединенные Штаты.
Русские испытывают ностальгию не по 'холодной войне' как таковой, а по международному статусу, который они потеряли, когда она закончилась. Теперь, когда Америка больше не является "гипердержавой" без стратегических соперников, Россия подтвердила свой статус "супердержавы", притязание, которое вовсе не опирается на действительность. В отличие от китайцев, русские не создают экономическое богатство, а просто используют свою энергию и полезные ископаемые. Кроме того, в отличие от китайцев, они не всегда были уверены в своем положении в мире. Разрываемая между Европой и Азией в культурном и политическом отношении, преследуемая темным, самовлюбленным инстинктом, который проникает в ее толкование своего прошлого и ее представление о будущем, не удивительно, что Россия в настоящее время ведет себя как "ревизионистская" держава.
Неудовлетворенные своей внутренней индивидуальностью, вполне естественно, что русские должны потребовать изменений, которые заставят их почувствовать себя более уверенными и гордыми. Меньше чем 20 лет назад Чешская Республика и Польша были частью их сферы влияния, таким образом, русские по понятной причине не могут принять размещение в них Соединенными Штатами своей системы безопасности в одностороннем порядке.
Конечно, в своих соответствующих суждениях о России и Китае, Запад - и европейцы в особенности - возможно, проявляют избирательные эмоции. "Мы" имеем тенденцию быть менее требовательными к Китаю, чем к России, потому что мы имеем тенденцию считать Россию "европейской" (по крайней мере, в культурном плане). В результате, культура физического насилия и устной провокации, которая процветает в России Путина, глубоко нас тревожит, тогда как мы имеем тенденцию судить о китайских ошибках с большим чувством расстояния, если не безразличия.
Но разница между Россией и Китаем сегодня может оказаться менее существенной завтра, если ухудшение ситуации на Ближнем Востоке возлагает чувство коллективной ответственности на всех пятерых постоянных членов Совета Безопасности ООН. Одно дело, когда Россия и Китай играют на растущих трудностях Америки от Сектора Газа до Кабула; но совсем другое дело, когда ситуация ухудшается до грани общей дестабилизации в регионе.
Действительно, растущие проблемы на Ближнем Востоке могут придать чувство сдержанности России и Китаю, заставив их рассуждать не в плане их глобальной 'ценности в качестве помехи' в отношении Запада, а в плане их способности внести положительный и стабилизирующий вклад в мировой порядок.
Доминик Муази - основатель и старший советник в Ifri (Французском Институте Международных Отношений), в настоящее время является профессором в Колледже Европы в Натолине в Варшаве.
Copyright: Project Syndicate, 2007.
Перевод с английского - Ирина Сащенкова
_________________________________
Возвращение авторитарных капиталистов ("The International Herald Tribune", США)
Два медведя ("Frankfurter Allgemeine Zeitung", Германия)
