Конечно, братьям Качиньским не следовало упоминать о Второй мировой войне. В Евросоюзе ссылки на этот конфликт в качестве аргумента на переговорах считаются недопустимой бестактностью.
Поэтому предложение польского премьера Ярослава Качиньского (Jaroslaw Kaczynski), поддержанного братом Лехом, учитывать военные потери Польши при выработке системы голосования в ЕС привело участников недавнего саммита Союза в Брюсселе в состояние шока. Премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер (Jean-Claude Juncker) выразил мнение многих западноевропейцев, заметив по этому поводу: 'Пора жить настоящим. Когда все время смотришь в зеркало заднего вида, это, в конечном счете, ничего хорошего не принесет'.
Однако историю непросто удержать во вчерашнем дне. Даже в Западной Европе у нее есть неприятная привычка напоминать о себе болезненными укусами. Особенно это относится ко Второй мировой войне. Вспомним, какие бурные споры вызывает во Франции проблема коллаборационизма, о неоднозначном отношении в Норвегии к детям, рожденным во время войны от немцев, или претензиях о компенсации жертвам Холокоста, которые предъявляются швейцарским банкам и немецким корпорациям.
На Западе война окончилась в 1945 г. Но в Восточной Европе многие считают, что она завершилась лишь с падением коммунистических режимов в 1989 г. И это не просто риторика. Речь идет о психологическом состоянии восточноевропейцев: все эти годы они ощущали, что за ними постоянно наблюдают. Лишь в призрачном убежище собственного дома человек мог позволить себе 'опасные речи'. Однако свободное формирование точек зрения по общественно значимым вопросам - включая и коллективную память о Второй мировой войне - подавлялось и искажалось.
Коммунистические власти акцентировали внимание на героизме советской армии, освободившей Восточную Европу, но о том, что в начале войны Сталин был союзником Гитлера, и в соответствии с Пактом Молотова-Риббентропа, заключенным в 1939 г., захватил ряд территорий в соседних странах, всячески замалчивался. Не упоминалось и о многочисленных преступлениях, совершенных Советским Союзом в годы войны - например, массовом убийстве польских офицеров в Катыни в 1940 г., или гибели миллионов людей в тюрьмах, на лесозаготовках и в сибирских лагерях. Во всем винили немцев; СССР же был кристально чист.
История отдельных стран также искажалась - роль коммунистов в антифашистском Движении сопротивления выпячивалась, а заслуги более масштабных консервативных патриотических организаций вроде польской Армии Крайовой, напротив, принижались. Люди не могли не только чтить своих героев, но и по-настоящему оплакивать павших.
На 'неоднозначные' вопросы - в частности, о соучастии коллаборационистов-восточноевропейцев в истреблении евреев - было наложено табу. Вся ответственность возлагалась на нацистов, а изучение способов, позволявших им искусно манипулировать предрассудками местного населения, было под запретом. Нравственные аспекты этой проблемы публично не обсуждались: считалось, что в этом нет необходимости.
Те, кому хватало смелости, старались сохранить собственную историческую память. Подлинные факты передавались из уст в уста в семьях, или распространялись в 'самиздате'. Однако 'подпольный' характер этой деятельности тоже вносил искажения - открытые дискуссии, необходимые для подлинного понимания истории, стали возможны только после 1989 г.
Тогда началось лихорадочное заполнение 'белых пятен'. Открывались архивы, пересматривались исторические концепции, снимались документальные фильмы. Но в водовороте перемен, наступивших после 1989 г., историкам было трудно вести просветительскую работу по проблемам прошлого. У политиков же были другие приоритеты. В результате современная музейная экспозиция в память о Варшавском восстании 1944 г. - крупнейшем на оккупированной нацистами территории Европы - открылась в Польше лишь в 2004 г. А закладка будущего здания Еврейского музея в Варшаве состоялась совсем недавно - в июне этого года.
Таким образом, для многих восточноевропейцев прошло еще слишком мало времени, чтобы рассматривать события второй мировой войны с той же отстраненностью, что и на западе Европы. И нет ничего удивительного, что некоторые представители этого региона до сих пор говорят о ней с эмоциональным накалом, напоминающим Западу о прежних временах.
Конечно, выработка более отстраненного взгляда на войну - дело самих восточноевропейцев. Но Запад может помочь этому процессу, углубив собственное понимание характера этого конфликта в восточной части континента, где он отличался куда большей ожесточенностью, чем в западноевропейских странах (за исключением Германии). В 1939-45 гг. в Европе погибло около 40 миллионов человек - 2 миллиона западноевропейцев, почти 7 миллионов немцев, и более 30 миллионов восточноевропейцев и граждан СССР. Тем, кто судит о второй мировой войне по героизму участников 'битвы за Британию' или высадки в Нормандии, будет непросто осознать подлинный масштаб Армагеддона на Востоке. Холокост был лишь одним - пусть и самым страшным - из бедствий, что пришлось пережить Восточной Европе.
Все это, конечно, не оправдывает абсурдно-гипотетических аргументов Качиньских. Но за их грубой выходкой кроется порой болезненная реальность - в политических дискуссиях на Востоке расстояние между прошлым и настоящим куда меньше, чем на Западе.
Стефан Уэгстил - глава восточноевропейского отдела Financial Times
* * *
* 22 июня 2007 г. премьер-министр Ярослав Качиньский, выступая против предлагаемой в проекте Конституционного договора ЕС системы голосования, согласно которой решение будет считаться принятым, если его одобрят 15 стран-участниц, представляющих не менее 65% населения Союза, заявил, что система должна учитывать демографический ущерб, нанесенный Польше в ходе Второй мировой войны: если бы не она, население Польши составляло бы не 38, а 66 миллионов. (Вернуться к тексту статьи)
____________________________________
Воспоминания красноармейца о Второй мировой войне ("The Wall Street Journal", США)
Баталии вокруг памятника ("Lidove noviny", Чехия)
Вторая мировая: подвиг немцев ("Львiвська газета", Украина)
