Владимир Путин - не из тех, кто на публике действует осторожно. Да, многое указывает на то, что, принимая решения в тиши кремлевских кабинетов, российский президент действует как осмотрительный бюрократ, тщательно взвешивая все варианты. Но, обращаясь к российской аудитории, он часто прибегает к резким выражениям, порой даже уличному слэнгу, чтобы донести свои мысли
Именно так было две недели назад, когда на своей даче в подмосковном Завидово он принял делегацию лидеров прокремлевского молодежного националистического движения 'Наши'. Говоря о дипломатической конфронтации между Британией и Россией в связи с отказом Москвы выдать подозреваемого в убийстве Анатолия Литвиненко [так в тексте - прим. пер.], бывшего российского агента, отравленного радиоактивным полонием в Лондоне, Путин неожиданно перешел от спокойного анализа к резким словам.
'Они предъявляют какие-то повышенные претензии, в том числе дают оскорбительные, на мой взгляд, для нашей страны и для нашего народа советы - поменять Конституцию, - заявил президент в ходе встречи, транслировавшейся по телевидению. - Мозги им надо поменять, а не Конституцию нашу'.
Грубость Путина контрастировала с ранее данной им оценкой этой ситуации как 'мини-кризиса'. Но она соответствовала весьма напористой внешнеполитической позиции Москвы. Кроме того, она отражает раздражение российской элиты безразличным или покровительственным отношением Запада к их попыткам реформировать систему и соблюдать букву закона.
'Мы заслуживаем того, чтобы к нам относились как к нормальным, - говорит бывший высокопоставленный представитель Кремля. - Последние 15 лет США и Запад совершали фантастические ошибки в отношении России. Долгое время мы были готовы к нормальному сотрудничеству. Выбрав демократию и рыночную экономику, мы изменили мир. Мы сделали его более безопасным. Но что мы получили взамен? Запад оттолкнул Россию. Они этого не поняли. Это была огромная глупость и упущенная возможность'.
Так в чем же дело: Запад не сумел понять Россию, стремившуюся к нормальности, или же Россия впадает в старые советские привычки, такие как недоверие к окружающему миру и поиск повсюду антироссийских заговоров? Российские либералы и западные критики считают, что нынешняя психология власти определяется засильем силовиков, нынешних и бывших сотрудников спецслужб, таких, как сам Путин. Они везде видят врагов. В то же время, благодаря росту доходов от экспорта нефти и газа резко возросла уверенность россиян в себе. Итак, представляет ли новый национализм фундаментальный вызов или он имеет тактический характер и нацелен на парламентские и президентские выборы, которые состоятся в ближайшие месяцы?
Александр Волошин, бывший глава администрации Путина и его предшественника Бориса Ельцина, совершивший в прошлом году частный визит в Вашингтон для встречи с высокопоставленными американскими чиновниками, подробно рассказал о восприятии россиянами Запада как неблагодарного и недружественного. 'Волошин перечислил все уступки, сделанные Москвой, - говорит Дмитрий Тренин, заместитель директора московского Центра Карнеги. Среди них - закрытие центра сбора разведданных на Кубе, военной базы во Вьетнаме и - после 11 сентября 2001 г. - зеленый свет для использования Соединенными Штатами баз ВВС в Центральной Азии для поддержки вторжения в Афганистан'.
'Он сказал, что Путин был гораздо смелее своей кремлевской команды, - говорит Тренин. - Но что мы получили взамен? НАТО в Косово, 'оранжевую революцию' на Украине и 'революцию роз' в Грузии. 'Ну и что?' - ответили американцы Волошину. Их это нисколько не тронуло. И терпение Путина иссякло. Он решил, что привлекать внимание США, играя роль добряка, безнадежно. И так он начал играть роль злодея'.
Об этом возвестила речь Путина на мюнхенской конференции по безопасности в феврале этого года, когда он подверг жесткой критике внешнюю политику США, в том числе, размещение элементов ПРО в Польше и Чехии и назвал расширение НАТО враждебным жестом. Федор Лукьянов, главный редактор журнала 'Россия в глобальной политике', ведущего российского внешнеполитического издания, считает этот переход 'совершенно новым этапом развития России, недооцениваемым на Западе. После мюнхенской речи появился новый подход: мы не идем на компромиссы.
Он считает, что этот подход проявит себя в неприятии Россией плана предоставления независимости Косово, поддерживаемого США и Европой, и в решении России, объявленном Путиным в июне, о выходе из Договора об обычных вооруженных силах в Европе. 'Отказ абсолютен, - говорит он. - Движения не будет'.
По мнению Лукьянова, новая внешнеполитическая позиция выходит за рамки банальной грубости. Он считает ее попыткой кремлевской команды Путина и министерства иностранных дел сформулировать новую идеологию международных отношений параллельно с созданием новой политической платформы накануне выборов.
Поворотным моментом стал апрельский конфликт между Россией и Эстонией, ее крошечной прибалтийской соседкой, правительство которой решило перенести советский военный мемориал и останки солдат, покоившиеся под ним. Тогда члены движения 'Наши' атаковали посольство Эстонии в Москве и заблокировали пограничные переходы. Россия перестала транспортировать свою нефть через эстонские порты, а на эстонские сайты обрушился электронный блицкриг.
'Столь неудачным образом Россия попыталась показать, что существуют ценности, которые она будет защищать. Впервые играли роль не интересы, а ценности', - говорит Лукьянов.
Наиболее фундаментальным изложением нового мышления России стала статья министра иностранных дел Сергея Лаврова, которая должна была появиться в американском журнале Foreign Affairs. Однако автор неожиданно отказался от публикации. Российский МИД обвинил американцев в цензуре, но главный редактор журнала категорически отверг эти обвинения. Лавров написал, что американская политика односторонних действий потерпела неудачу, и Россия конкурирует с ней на международном рынке идей. 'По мере распространения глобализации за границы западного мира, конкуренция стала поистине глобальной, - написал он. - Соперничающие государства должны принимать в расчет различия в ценностях и моделях развития. Вызов заключается в том, чтобы добиться справедливости в этой сложной конкурентной среде'.
Г-н Лукьянов усматривает здесь ряд параллелей с американским неоконсерватизмом, включая связь с религией - в данном случае, Русской Православной Церковью. Он приводит в качестве примера абзац, вычеркнутый редакторами из статьи, где отмечалось, что монополярный мир - когда единственной сверхдержавой являются США - противоречит 'божественному порядку'.
А Тренин из Московского центра Карнеги отмечает: 'Уверенность руководства в себе возросла. Путин - настоящий царь. Ему не нужно ни на кого оглядываться. Кремль обладает всей полнотой власти в стране, и, кроме того, мы, подобно Китаю и США - одно из немногих по-настоящему суверенных государств мира'.
По его словам, нынешние российские лидеры уверены в себе даже больше, чем их советские предшественники в 1970-х гг., когда Вашингтон наконец официально признал за Москвой равный с США статус в политических и военных вопросах.
Россия требует признания особенностей своего устройства - будь то система 'управляемой демократии', связанная с искусственным созданием двух прокремлевских партий, преобладающих в Государственной думе, или своеобразный вариант рыночной экономики, утвердившийся в стране, который сочетает свободу предпринимательства с официальными привилегиями для государственных компаний. Обе эти характеристики вызывают острую критику на Западе, где их - не говоря уже о подспудном влиянии спецслужб - считают не соответствующими подлинным стандартам демократии и рынка.
Насколько обоснована эта новообретенная уверенность в себе? Самый важный фактор в этой связи - экономические показатели России. Со времен прихода г-на Путина к власти в 1999 г. страна переживает впечатляющее экономическое оживление; в результате среднедушевой доход вновь достиг уровня 1990 г.
Кроме того, напористость Москвы на международной арене отражает обострение 'предвыборной лихорадки': в декабре пройдут выборы в Госдуму, а весной будущего года избирателям предстоит решить, кто станет преемником г-на Путина.
Впрочем, у этого уравнения есть и третья составляющая - подспудная неопределенность, связанная с отсутствием транспарентных 'правил поведения' в политике и экономике. Абсолютно неизвестно, кто именно станет преемником Путина. Но, независимо от персоналий, приход нового лидера скорее всего будет означать не просто передачу власти, но изменения в составе людей, пользующихся экономическими привилегиями или близостью к Кремлю.
Экономические перспективы также неясны. 'Этот [путинский] период был временем 'легкого' роста, - отмечает Евгений Гавриленков, главный экономист крупнейшего в России инвестиционного банка 'Тройка Диалог'. - Нам весьма благоприятствовали внешние условия, - низкие мировые процентные ставки, высокие цены на сырье - а также дешевые энергоресурсы и избыток рабочей силы внутри страны'. В результате Россия может похвастаться солидным активным сальдо текущего баланса и профицитом госбюджета. Судя по результатам первого полугодия, темпы роста ВВП в 2007 г. составят 7%.
Однако, предостерегает г-н Гавриленков, среднесрочные перспективы выглядят не столь радужно. 'Движущая сила роста - внешние заимствования, чей объем по состоянию на первую половину 2007 г. достиг почти 400 миллиардов долларов. Главную роль здесь играют государственные компании - 'Газпром', 'Роснефть' и 'Российские железные дороги'. Во многом этот процесс связан с фактической гарантией повышения курса рубля, которую дает Центробанк, но так не может продолжаться долго. Целью этой политики было сдерживание инфляции, но она не сработала. В прошлом году инфляция в России составила 9%, и в 2007 г. мы ожидаем примерно такого же результата'.
Одна из проблем связана с неспособностью государственных энергетических компаний - 'Газпрома' и 'Роснефти' - обеспечить достаточный объем инвестиций, чтобы увеличение добычи не отставало от динамичных темпов роста экономики в целом. По словам Гавриленкова, добыча 'Газпрома' растет на 1-1,5 % в год, 'Роснефти' - максимум на 3%. 'Я весьма скептически отношусь к их способности провести реструктуризацию', - отмечает он.
По словам упомянутого бывшего кремлевского чиновника, 'бизнес по-русски' сегодня, возможно и выглядит неприглядно, но возврата назад уже не будет. 'Переходный период, вероятно, напоминает американский 'гангстерский капитализм' 1930-х, но в России этот процесс идет быстрее, - объясняет он. - В 1990-х бандиты заполонили все московские рестораны. Они даже не скрывались. Но прошло десять лет, и вы их уже не увидите. Половину перебили, а уцелевшие стали нормальными бизнесменами. Наша демократия и рыночная экономика далеки от совершенства, но они реально существуют'.
Однако возникает тревожный вопрос: не произошла ли в России простая смена одной категории гангстеров на другую - 'силовиков' из путинского окружения? 'Если кто-то из них прикарманивает деньги, то завтра они начнут думать о том, как защитить награбленное богатство', - полагает бывший кремлевский инсайдер (сегодня он работает в одной из государственных компаний).
Вопрос о том, кто станет следующим президентом, очень важен - считает г-н Гавриленков. - Нынешнему президенту доверяют. Элита довольна, бюрократы довольны. Лидеров подбирают, чтобы сохранить статус-кво: Горбачев должен был спасти компартию, Путин - гарантировать будущее олигархов. Ни того, ни другого не произошло. То же самое может случиться, если следующего президента подберут 'силовики'. Они возможно и управляют страной, но единства среди них нет'.
Видеомост Москва-Лондон с участием Квентина Пила. Смотреть видео
___________________________________
Дон Путин ("The Wall Street Journal", США)
Встревоженный медведь: попробуем понять Владимира Путина ("The New York Times", США)
Путин: в прошлом - союзник США, ныне - тиран ("Newsweek", США)
