ЛИТОВКИН: Добрый день! Сегодня у нас 'круглый стол', посвященный приостановке участия России в ДОВСЕ. Участники нашего 'круглого стола': заведующий отделом европейской безопасности Института Европы РАН Дмитрий Данилов, начальник отдела по контролю над обычными вооружениями Департамента по вопросам безопасности и разоружения МИД РФ Антон Мазур, директор Института политического и военного анализа Александр Шаравин, директор Института стратегических оценок, один из разработчиков ДОВСЕ Сергей Ознобищев. Вести этот 'круглый стол' буду я. Моя фамилия Литовкин, зовут меня Виктор Николаевич. Сегодня я работаю в 'Независимом военном обозрении', исполняю там должность заместителя ответственного редактора. Слово имеет заведующий отделом европейской безопасности Института Европы РАН Дмитрий Данилов.
Данилов: Дело в том, что проблема ДОВСЕ возникла достаточно давно. Особенно остро она встала после того, как Россия ратифицировала адаптированный договор по ДОВСЕ. Россия, фактически, выполняет Договор в одностороннем порядке, а наши партнеры, выдвигая к России определенные требования, не выполняют свои обязательства по стареющей ратификации адаптированного Договора. При этом продолжает действовать базовый Договор по обычным вооруженным силам в Европе, который абсолютно оторван от реальности и не соответствует ни политической ситуации, ни военно-политической обстановке, ни военно-техническим требованиям. Россия, конечно, высказывала определенные требования в отношении наших партнеров по Договору, в частности, апеллировала к НАТО, поскольку договор ДОВСЕ был подписан на блоковой основе между странами НАТО и странами Варшавского договора, но это ни к чему не привело. Россия, как и подразумевает текст ДОВСЕ, обратилась к председательствующей стране, Нидерландам, к стране-депозитарию, с просьбой созвать в течение двух недель чрезвычайную конференцию. Но по результатам чрезвычайной конференции никакого дополнительного документа принято не было, и в этой связи Россия пошла по пути, обозначенному президентом Путиным в мартовском Обращении Федеральному Собранию. Россия фактически объявила мораторий Договора. Партнеры, естественно, пытаются использовать какие-то технические моменты, связанные с Договором, для того, чтобы оказать дополнительное давление на российскую сторону и убедить всех, что Россия не имеет права выходить из Договора. Вместе с тем, в Договоре есть положение, которое дает право любому подписанту выйти из ДОВСЕ, если имеются основания полагать, что это затрагивает его основополагающие интересы. Вместе с тем понятно, что если в ближайшее время, в период 150 дней, не будет сделано никаких подвижек и шагов со стороны наших партнеров и со стороны НАТО, тогда Россия будет рассматривать вопрос об окончательном выходе из Договора. В этой ситуации разрушение ДОВСЕ может очень серьезно повлиять на всю архитектуру в Европе. Подобное развитие событий не выгодно никому.
Мазур: Договор нынешний начал разрабатываться в конце 80-х годов в совершенно другой ситуации, когда противостояли друг другу два колоссальных военно-политических союза - Варшавский договор и НАТО. Для того времени это действительно был колоссальный прорыв, потому что впервые за многие годы удалось договориться о радикальном сокращении военных потенциалов. Но ситуация уже тогда начала очень быстро меняться. 19 ноября 90-го года был подписан Договор, а уже в 91-м прекратил существование Варшавский договор, в конце 91-ого года - Советский Союз. Начался целый ряд локальных конфликтов на территории бывшего Советского Союза, начался процесс вывода наших войск из стран Центральной и Восточной Европы, из Прибалтики. Поэтому уже в 93 году Россия поставила вопрос о пересмотре некоторых его положений, прежде всего, касавшихся так называемых фланговых ограничений. Они были более или менее приемлемы для Советского Союза. Фланговыми мы называем север и юг и Европы в целом и Российской Федерации, в частности. Для Советского Союза эти ограничения были еще более или менее приемлемыми, а когда мы поделили квоты между правопреемниками Советского Союза, то России досталось очень мало техники, ну а с учетом той ситуации, которая сложилась у нас на Северном Кавказе, конечно, нам этого было недостаточно. Промежуточное решение этого вопроса удалось найти к 96-ому году, но возникли уже более широкие проблемы, и была поставлена задача перед нами адаптировать Договор к новой политический ситуации в Европе. И нам удалось тогда убедить наших партнеров в том, что такая адаптация необходима. В результате, было подписано соглашение об адаптации ДОВСЕ. Это соглашение в значительной степени устраняло те перекосы, которые сложились в результате несоответствия Договора новой ситуации. Это был шаг вперед. Что же получилось на самом деле? Наши партнеры, прямо скажем, страны НАТО, начали выдвигать один предлог за другим для того, чтобы как можно дольше не вводить это соглашение в действие. Сначала в качестве условия было выставлено то, чтобы Российская Федерация вписалась во фланговые уровни адаптированного ДОВСЕ и мы, хотя это было и непросто, сделали это к концу 2001 года. В ноябре 99-ого года, одновременно с подписанием соглашения об адаптации ДОВСЕ, был принят Заключительный акт конференции государств-участников ДОВСЕ, в котором содержался перечень политических обязательств, которые различные государства-участники приняли в связи с подписанием Договора. В том числе, там был упомянут целый ряд двусторонних договоренностей РФ в том числе с Грузией, Молдавией, но они по сути своей двусторонние. Некоторые их элементы относятся к ДОВСЕ. Эти элементы давно выполнены РФ. Из Молдавии выведены все ограничиваемые Договором вооружение и техника, в Грузии ее количество также приведено в соответствие с уровнями, о которых мы договорились с грузинской стороной, но наши партнеры из стран НАТО предпочитают упрямо повторять формулу о том, чтобы РФ полностью выполнила Стамбульские обязательства. Когда их спрашиваешь: 'Что вы подразумеваете под полным выполнением?', - ответа не получаешь. И появляются все новые и новые требования к нам. Вроде их выдвигают грузины или молдаване, но подписываются под ними и натовцы. Мы за последние годы предупреждали наших партнеров много раз, что их линия ведет к окончательному подрыву Договора. К сожалению, нас не услышали или не захотели услышать. Поэтому вполне логично выглядит принятое президентом РФ решение приостановить действие Договора. Хочу подчеркнуть, именно приостановить, потому что в некоторых СМИ иногда употребляется термин 'Россия выходит из Договора'. Нет, на данном этапе мы о выходе из Договора речь не ведем. Мы заинтересованы в режиме контроля над вооружениями в Европе. Заинтересованы так же, как и другие государства-участники, но в таком режиме, который отвечал бы интересам всех. И поэтому наше приостановление действия Договора - это, если хотите, попытка реанимировать Договор средствами, может быть, такой своеобразной шоковой терапии. Спасибо.
Шаравин: К сожалению, первая оценка моратория России в СМИ расценивается как шаг на пути к конфронтации, как чрезмерная мера. Я думаю, что это не совсем верно. Иногда я слышу мнения у нас в России, что Договор изначально не соответствовал интересам страны, СССР и, тем более, не соответствовал интересам России, когда подписывалась его адаптированная версия. В 99-ом году адаптированная версия была прорывом, потому что по многим вопросам наши партнеры западные по значительной части вопросов пошли на уступки России. Прошло 7 лет и военная и политическая ситуация очень отличается от того, что было тогда. Однако четыре государства, которые входят в НАТО, никоим образом не участвуют в Договоре. Как мы можем относиться нормально к такой ситуации? Безусловно, нет. Россия избрала абсолютно правильный путь, предложив для начала ратифицировать адаптированную версию Договора, а потом дальше проводить переговоры, чтобы искать варианты, приемлемые для всех участников, и рассмотреть вопрос о принятии в этот Договор тех государств, которые им сегодня не охвачены. Спасибо.
Ознобищев: Я совершенно согласен с тем, что положение с Договором сложилось нетерпимое, сложилось оно не сегодня, а складывалось давным-давно, с 99 года. И вот эти 2 несчастных двусторонних соглашения, документа с Молдавией и Грузией были подписаны практически явочным порядком, когда к прибывшему на саммит в Стамбуле Ельцину пробился молдавский президент Петр Лучинский и Эдуард Шеварнадзе, и были подписаны эти документы. Они ни к чему такому нас и не обязывают. Тем не менее, потом эти документы были подняты на щит как наши обязательства. С другой стороны, я бы не делал бы столь резкие шаги, как сделала сегодня Россия. Я прекрасно понимаю аргументации и чувства, которые обуревают, в том числе, и меня. Главный вопрос, который крутится у эксперта в голове, который занимается многие годы вопросами безопасности и взаимодействует с Западом, выражается простым русским словом 'доколе'. 'Доколе' мы говорим о том, что расширение НАТО нас волнует, беспокоит, затрагивает наши интересы, что мы не можем спокойно на это смотреть. Вот это 'доколе' вылилось в Мюнхенскую речь президента. Сегодняшний акт с приостановкой моратория на ДОВСЕ - это тоже вариант ответа на этот вопрос 'доколе'. Есть разные варианты ответа. Я бы дал ответ в другой форме. Я считаю, что в России есть по-прежнему достаточно рычагов, тем более есть и такая вещь, как энергетический рычаг. Я не говорю, что мы должны закручивать краны, как иногда это показывают по телевизору, но, тем не менее, в рамках какого-то пакета с Западом мы можем эти вопросы решать. Вопрос сегодня поставлен резко, но для этого есть все основания у нашего руководства. Настало время не заниматься перепалкой на уровне экспертных претензий, а поставить задачу в течение полугода или к весне следующего года решить этот вопрос в рамках партнерских отношений с Россией. То же самое я хотел бы, чтобы поставили и мы такую задачу. Мы говорим о том, что у нас есть партнерство с НАТО, так давайте решать эти вопросы в рамках партнерства несмотря на сложности. Спасибо.
Литовкин: Я хочу сказать о ДОВСЕ с точки зрения журналиста, потому что нам, журналистам, ДОВСЕ подарил гласность. Я думаю, что приостановка этого ДОВСЕ может ударить и по гласности, как ни странно. Потому что завтра мы будем передислоцировать наши воинские части, будем размещать какие-то виды вооружения в тех или иных местах, и мы уже об этом не сможем написать. Это значит, что гражданское общество не сможет в какой-то мере контролировать свои вооруженные силы. Мы об этом не говорим, это не прямая связь между ДОВСЕ и гражданским обществом, между контролем над вооруженными силами, но она существует. Поэтому мне бы не хотелось, чтобы ДОВСЕ прекратило свое существование. Хотя я разделяю озабоченность и нашего правительства, и генерального штаба, и наших военных. Спасибо, мы готовы ответить на ваши вопросы.
Олег Романовский, 'Москоминформ': Является ли полноправным участником страна, не ратифицировавшая Договор? Проблема квот восточноевропейских стран?
Мазур: Договор ратифицировали: Белоруссия, Россия, Украина, Казахстан, но грамоты сдали лишь три (кроме Украины), а для того, чтобы соглашение вступило в силу, нужно, чтобы 30 стран-участников подали свои грамоты депозитарию. Украина этого не сделала сознательно. Линия, проводимая по указанию президента Ющенко, ближе к НАТО, чем к России. Когда заключался ДОВСЕ, его участники были разделены на 2 группы в соответствии с участием в НАТО или Варшавском договоре. На каждую группу приходилось определенное количество вооружений. Перед подписанием Договора, и НАТО, и Варшавский договор разделили квоту между собой по отдельным странам. Некоторые союзники по Варшавскому договору перешли в НАТО. Но наши западные партнеры по Договору считают, что их вооружения по-прежнему должны числиться за так называемой восточной группой государств-участников. Мы с этим не согласны. У каждой из сторон есть свои аргументы. Наши натовские партнеры говорят, что нужно руководствоваться списком, который есть в Договоре, мы указываем на то, что, помимо списка, есть еще и критерий членства в военно-политических союзах. Поэтому раз уж если там написано 'государство подписавшее или присоединившееся к Вашингтонскому договору', то надо, соответственно, всех их и учитывать. Получается, что совокупность национальных квот всех членов НАТО, которые участвуют в Договоре, превышают те групповые уровни, которые были установлены Договором. Особенно вопиющей такая ситуация является в так называемом фланговом районе, то есть север и юг Европы с присоединением Болгарии и Румынии. Вы совершенно правы, когда говорите, что есть определенное лицемерие в заявлении наших партнеров, когда они говорят, что для них был неожиданным шаг России, что они сожалеют о том, что теперь утрачиваются определенные рамки для европейской безопасности. Мы давно им говорили, что судьба Договора находится в их руках и от них зависит, и поэтому это сожаление они достаточно обоснованно могли бы высказать в свой адрес. Ну а что касается наших партнеров из стран Балтии, то у них есть возможность участвовать и в нынешнем Договоре, и мы во время конференции объяснили, как это можно было бы обеспечить, была бы политическая воля.
Наргиз Асадова, 'РИА Новости': Вы сказали, что наши западные партнеры говорят о том, что Россия должна вывести свои войска из Молдавии и Грузии. Это 'придирки' к России для того, чтобы не ратифицировать адаптированный ДОВСЕ? Что по-вашему действительно хочет Запад от России? Вы думаете, они на самом деле готовятся к нападению на Россию? Как вы считаете, какие на данный момент три самых главных угрозы существуют для России, от которых она должна защищаться?
Мазур: Главные причины нератификации Договора. Можно предположить, что здесь и политические причины, например, Договор, к сожалению, многими нашими партнерами, а прежде всего США, используется не как соглашение в области контроля над вооружением, а как своеобразный рычаг для достижения своих геостратегических и геополитических целей, в том числе для вытеснения России с постсоветского пространства, для ограничения ее влияния. Это политический аспект, но есть и военный аспект. Дело в том, что адаптированный ДОВСЕ предусматривает очень серьезное усиление мер обмена информацией и контроля по сравнению с действующим Договором. Когда американцы столкнулись с необходимостью переброски крупных контингентов войск и крупных количеств техники со своих европейских баз перед началом иракской операции, то они пришли к выводу, что если при этом действовал бы адаптированный ДОВСЕ, то для их планировщиков это вызвало бы довольно значительную головную боль. Отсюда и стремление приостановить вступление в силу Договора об адаптации. Среди основных причин я вижу именно эти.
Шаравин: Я, как человек военный, на сегодня нападения не жду ниоткуда. Ситуация складывается так, что военный потенциал России не позволяет безнаказанно совершить какую-либо агрессию в отношении России. Готовится ли кто-то к нападению или нет, я, конечно, не знаю, но мы можем сказать, что на данный момент реальной военной угрозы для России не существует. Второе, существует немало государств, обладающих огромным военным потенциалом, и не только государств, но и военно-политических союзов, в частности, блок НАТО, но мы обязаны, как военные аналитики, расценивать, как этот потенциал может быть использован против России и при каких обстоятельствах. Я считаю, что таких обстоятельств, при которых бы использовался потенциал США или НАТО, на данный момент не существует. Даже в перспективе я бы не стал рассматривать НАТО как серьезную военную структуру. Относительно США можно сказать, что да, при определенных обстоятельствах такой конфликт или, как минимум, конфронтация возможны. Для этого должна измениться ситуация в самой России, если бы к власти пришли какие-то экстремистские силы, националистические или коммунистические, и режим повернул бы свою политику резко в другую сторону на путь конфронтации, то, возможно, тогда и США стали бы нашим явным противником. Но я думаю, что никаких оснований для этого пока не наблюдается. Что касается нашего дальневосточного соседа, то тоже нет никаких оснований предполагать, что от них может быть какая-то военная угроза. Но не надо забывать, что это, прежде всего, огромное государство с огромным военным потенциалом, прежде всего, самая крупная в мире тирания, и что режим который там существует нельзя назвать ни демократическим, ни даже прогрессивным. Поэтому ясно, что от этого государства можно ожидать все, что угодно, по крайней мере, в отдаленной перспективе. Третья угроза - это тот самый международный терроризм, о котором мы больше всего говорим. Эта угроза существует не только для нас, а для всех цивилизованных государств мира. Те споры, которые ведутся, в том числе и о ДОВСЕ, мешают консолидации международного сообщества вокруг одной темы - борьбы с международным терроризмом.
Ознобищев: Я вернусь к президентским документам 90-х гг., когда говорилось, это, во многом, остается правильным и сейчас, что главная угроза у нас внутренняя. Например, угроза территориальной целостности, а главное - угроза не консолидированной демократии, а проще говоря, недоразвитой, недоразвитости демократических институтов. И эта ситуация недоразвитости демократических институтов черным по белому была прописана в Послании первого президента России по национальной безопасности, в его послании Федеральному собранию по национальной безопасности, проводилась политика по национальной безопасности с 1996 по 2000гг. Внешняя угроза сведена до минимума, если, конечно, не брать угрозу терроризма, которая, безусловно, является приоритетной. Россия стоит в ряду и других стран мира, для которых угроза терроризма является приоритетной. Для нас это, в первую очередь, и в связи с угрозой с Чечней.
Данилов: Если мы вспомним официальные документы, что касается того, кто готов напасть, то, могу сказать, что с обеих сторон исключена военная угроза, но, тем не менее, и в российских, и в натовских документах не исключается возможность возникновения военной угрозы в будущем. В Стратегической концепции НАТО 1999 года отмечается, что в будущем не исключена широкомасштабная война в Европе без использования ядерного оружия. Совершенно очевидно, от кого такая угроза, по мнению аналитиков НАТО, могла бы исходить. То же самое и в военной доктрине РФ, где указывается, что угроза приближения военных баз и инфраструктуры к границам Российской Федерации. То есть, такая взаимная военная опасность существует и никуда от нее не денешься. Что касается угроз, то эти угрозы носят, прежде всего, внутренний характер. В тоже время совершенно очевидно, что международным интересам РФ в сфере безопасности наносят серьезный ущерб отсутствие системы взаимного принятия решений между Россией и нашими партнерами. Мне кажется, что здесь и Запад, и Россия очень серьезно проигрывают.
Литовкин: Мне кажется, что есть серьезная угроза, которая, скорее, пограничная, она и внутренняя, и внешняя. Это угроза гонки вооружений. Одна из причин того, из-за чего развалился Советский Союз это то, что мы позволили себе втянуться в гонку вооружений с Соединенными Штатами, чтобы добиться ядерного паритета с самой могучей страной мира. Наш военный бюджет меньше американского в 25 раз. И если мы будем напрягать свои силы, пытаться соревноваться с Соединенными Штатами или НАТО, это, конечно, может подорвать нашу экономику.
В.Неживенко, радио 'Шансон': Генсек НАТО недавно сказал, что договор ДОВСЕ является 'краеугольным камнем' для Европы и должен таким оставаться, и нельзя ни в коем случае ставить его под угрозу. Сейчас действие Договора находится под сомнением. Что будет делать Россия, пригрозив выходом из Договора? Примет позицию ожидания, когда страны-участниц сделают какие-либо предложения, и что конкретно она ждет от других стран?
Ознобищев: Россия будет делать то, что решит российское руководство, и в соответствии с теми обстоятельствами, которые будут в момент окончания нашего предупреждения. В свое время, когда решался вопрос о фланговых лимитах, и Запад пошел на встречу российским озабоченностям, очень много сделал Вашингтон. И очень многое зависит от того, насколько смогут быть реализованы, в том числе, и личные отношения Джорджа и Владимира. Все зависит от политического решения, и не только нашего, но и в европейский столицах, и политического решения Вашингтона, который имеет влияние на своих союзников и, в особенности, на тех, которые обозначены в пояснительном письме к указу президента. Там обозначены не только очень крупные страны, но и страны помельче, на которых, несомненно, вашингтонское слово имеет воздействие. Так что подождем немножко отрезвления наших партнеров.
Мазур: На данном этапе речь идет не о выходе из Договора, а о приостановлении его действия. Да, выход из Договора не исключен, если и в будущем ситуация не изменится или изменится к худшему. На данном этапе речь идет о том, что Москва приостановит действие ДОВСЕ. При этом я хотел бы особо подчеркнуть, что мы открыты для диалога и сейчас, и после того, как будет приостановлено действие Договора. Такой диалог, как мы надеемся, начнется. Для этого, для начала, нашим партнерам надо собраться с мыслями, выработать свою позицию, и есть уже определенные идеи относительно того, как построить эту работу. И осенью она начнется. Мы надеемся, что наши партнеры прислушаются к нашим озабоченностям, которые мы высказали. Есть много различных предложений. Мы надеемся, что они будут учтены.
Данилов: Вопрос не сводится только к самому Договору. Если Россия хочет добиться взаимопонимания с Западом, то, конечно, мы должны смотреть и на интересы наших партнеров. Во многом они сегодня сами себя загнали в угол, потому что от многих требований они сегодня отказаться не могут. Это значит получить в свой адрес обвинения не только со стороны Молдовы и Грузии, но и со стороны других стран чуть ли не в предательских интересах и в том, что они идут на, так скажем, по пути уступок позиций России, которые так серьезно критикуются на Западе. Вопрос политический, вопрос очень серьезный. Вот сегодня Россия объявила мораторий на ДОВСЕ. Выгодно это Соединенным Штатам Америки или не выгодно? В определенной мере выгодно, поскольку позволяет приводить аргументы в пользу размещения ПРО в Польше и Чехии. В большей степени это должны ответить наши американские партнеры - такая перспектива дальнейшего развития российско-американских отношений - или нет. Что наши американские партнеры думают делать с истекающим Договором по стратегическим вооружениям - тоже непонятно. Вот с этой точки зрения - выгодно им, чтобы Россия вышла из Договора по обычным вооруженным силам в Европе или невыгодно? Это все вопросы, на которые следует искать ответы. Можно надеяться только на то, что все-таки вектор партнерства возобладает, долгосрочные отношения будут превалирующими и мы сможем найти приемлемое решение. Спасибо.
Шаравин: Вопрос, который у нас вынесен в заголовок: 'Российский мораторий на Договор об обычных вооружениях в Европе: что дальше?', скорее всего, можно адресовать сейчас к западной стороне, потому что все, что будет делать Россия, изложено в указе Президента. Мы будем ждать. Россия будет ждать и, более того, она будет постоянно аргументировать свою позицию, много и много раз ее повторяя. Поэтому, мне кажется, ответ тут очень простой. Что дальше - надо спросить у западной стороны.
Данилов: Может сложиться впечатление, что западная позиция в этом отношении консолидирована. Я хочу сказать, что это далеко не так. Консолидирована политическая позиция, но на экспертном уровне все далеко не так однозначно. Вот недавно, встречаясь с одним из своих американских коллег, который занимал - не в этой администрации, но серьезную, достаточно высокую должность, а сейчас он серьезный военно-политический и военно-технический эксперт - он свою позицию высказал несколькими словами. Частную позицию. Он сказал: 'Ну что же здесь скажешь? Конечно, Россия права'. Такое мнение тоже существует. Спасибо.
Литовкин: Спасибо. Я хочу предупредить - у нас 10 минут до окончания, поэтому вопросы короткие, ответы короткие.
Журналист: Министерство обороны вчера уже официально заявило свою позицию о том, что они больше склоняются не к модернизации этого Договора, о котором вы сейчас говорили много. Ясно уже всем, что он был создан совсем в другое время и совсем для других целей. А новый Договор об обычных вооруженных силах в Европе? Вот как вы полагаете, может, это действительно гораздо лучший выход из создавшегося положения? И второй вопрос, вот он к этому примыкает - о том, что Запад намеренно затягивает вот наши попытки объяснить свой выход: приостановку в этом договоре для того, чтобы потом поставить нас - когда они поставят свой третий позиционный район, новые базы приблизят - и поставить нас перед фактом, как это было уже не раз, они опять нас объегорят, когда будет подписываться новый Договор.
Ознобищев: Я не считаю, что это происходит. Россия умеет и может добиваться своих интересов. Не всегда это удается сделать, потому что процесс принятия политических решений у нас сложный, мучительный и отрабатывается. В этом состоит, так сказать, определенная причина происходящего. Ну, нет такого американского центра какого-нибудь зловредного, который решал бы, как нас куда-нибудь загнать и еще по дороге бы 'егорить'. Был сделан исключительно элегантный и очень мудрый ход со стороны России, когда мы обеспечили себе безопасность с южными границами Афганистана, но не своими руками. Это сделал за нас Запад и сделали Соединенные Штаты Америки. А мы так сказать, помогали, содействовали и продолжаем содействовать, понимаете? Теперь по поводу модернизации Договора Министерством обороны. Как безответственный эксперт, скажу: Вы, наверное, с трудом можете представить себе, что такое сделать новый Договор. Это огромный, долгий и сложный и мучительный и бессмысленный процесс, и вряд ли наши коллеги предложат нам что-нибудь революционно новое. Спасибо.
Данилов: Во-первых, в официальной позиции совершенно четко указано, что мы готовы дорабатывать в дальнейшем адаптированный Договор для того, чтобы доадаптировать его, но если идти по пути нового Договора, совершенно согласен, это невозможно. Например, те разногласия, которые существуют сегодня по адаптированному ДОВСЕ никуда не исчезнут, но если мы начнем переговоры по новому договору, эти же вопросы встанут снова, они не снимутся и прежде чем мы не перешагнем вот эту ступень ратификации адаптированного ДОВСЕ, дальше мы не сможем двигаться. Спасибо.
Шаравин: Я хочу сказать, что беседовал со многими военными нашими, я пока не слышал ни от одного из них, что этот Договор нужно похоронить. И второе. Ну, конечно, легко разрушить, я согласен абсолютно, создать такой документ - это огромнейший труд и много времени требует, поэтому я думаю, что это будет очень большая ошибка, если мы откажемся вот таким вот образом от Договора, который сегодня существует.
Коновалов (посольство Украины): Договор был подписан Украиной в 99 году, через 2 года он был ратифицирован. Вы заявили о том, что президент Ющенко сдерживает что-то, либо его сотрудники из МИДа. Тогда вопрос: что было до 2004 года, когда президентом не был Ющенко?
Мазур: Спасибо. Значит, повторим еще раз известные факты. Первый - Украина ратифицировала соглашение об адаптации ДОВСЕ. Второй - Украина до сих пор не сдала ратификационную грамоту и, как нам было заявлено в ходе чрезвычайной конференции недавней, делать это пока не собирается, поскольку ожидает ратификации другими государствами-участниками и выполнение, соответственно, Россией стамбульских обязательств. Как мы понимаем, на данном этапе внешнюю политику России определяет президент Ющенко.
Лейла Наушвили (Панкиси.инфо): Скажите, пожалуйста, приостановление ДОВСЕ повлияет ли на вывод оставшихся войск в Грузии, и возможен ли обратный процесс со стороны России?
Мазур: Ну, как вы имеете возможность убедиться, вывод войск продолжается, это с ДОВСЕ никак не связано, это выполняется наше двустороннее российско-грузинское соглашение, и я думаю, вы скоро убедитесь в том, что оно будет продолжаться и дальше. Что касается возможности возвращения российских войск на грузинскую территорию, ну, если оба наших государства в каком-то будущем этого захотят, наверное, это возможно, но на сегодня мне о таких планах ничего не известно. Ни с нашей стороны, ни с грузинской.
