Кто-то воспринял эту сделку как победу Европы над США: ведь газ из Штокмановского месторождения, вопреки первоначальным планам 'Газпрома' будет поставляться не в Северную Америку в сжиженном виде, а в страны Старого Света через трубопровод North Stream. Это, однако, чистая иллюзия. Во-первых, насколько можно судить по имеющимся данным, уже на первом этапе проекта планируется обеспечить как трубопроводные поставки, так и экспорт сжиженного природного газа (СПГ). Во-вторых, газовый рынок быстро глобализуется: расширяется торговля СПГ, контракты приобретают большую гибкость, и даже появляются возможности арбитражных операций между некогда изолированными региональными рынками.
Значение недавней сделки состоит в другом. Разработка Штокмановского месторождения - первый крупный контракт, заключенный иностранной компанией в России с тех пор, как президент Владимир Путин положил конец эпохе приватизации и открытости, и начал методично восстанавливать контроль государства над нефтегазовой отраслью. Total объявила о заключении сделки буквально через несколько дней после того, как BP пришлось согласиться на фактическую экспроприацию крупного, еще не разработанного газового месторождения в Сибири, принадлежавшего 'ТНК-BP' - совместному предприятию с участием этой британской компании.
В конце 2006 г. в похожей ситуации вынуждена была признать себя побежденной Shell: после многомесячного политического давления она согласилась передать 'Газпрому' контроль над гигантским проектом 'Сахалин-II'. В этих условиях контракт, заключенный Total, следует признать важным стратегическим успехом.
Значение сделки не ограничивается ее последствиями с точки зрения запасов, контролируемых Total, и характера производственной деятельности этой корпорации. Она показывает, что при всей одержимости идеей контроля над стратегически важными энергоресурсами, российское правительство и 'Газпром' также заинтересованы в наращивании объемов добычи и поставок на международный рынок.
Кроме того, соглашение по Штокмановскому месторождению может убедить Иран в том, что и он в состоянии сотрудничать с крупнейшими частными нефтяными компаниями в осуществлении масштабных проектов, не теряя при этом контроля над ресурсами. Если это произойдет, 'Штокмановский контракт' задним числом можно будет назвать началом новой эры, событием, сравнимым с выработкой схемы '50 на 50' в Венесуэле и подписанием первого соглашения о разделе продукции в Индонезии в 1950-х гг.
Сделка между Total и 'Газпромом' также опровергает тезис о том, что в эпоху бурного развития национальных нефтяных компаний (ННК) транснациональные нефтяные корпорации (ТНК) превращаются в анахронизм. На деле подавляющее большинство ННК вообще не наращивает обороты, а некоторые из них - например, венесуэльская PDVSA - даже не могут удержаться на плаву.
Новизна сегодняшней ситуации заключается в другом: ТНК, стремящимся заместить иссякающие запасы, становится все труднее находить страны, где не существует государственной монополии на разработку и эксплуатацию нефтегазовых ресурсов. В результате растет экономическое и геополитическое значение контроля над этими ресурсами, который принадлежит ННК. Однако в области добычи ТНК обладают неоспоримыми преимуществами. 'Газпром' не в состоянии в одиночку разрабатывать Штокмановское месторождение. Поэтому он должен был либо найти партнера среди ТНК, либо смириться с тем, что эти запасы так и останутся в недрах земли.
Наконец, 'Штокмановский контракт' служит наглядной иллюстрацией новых условий, в которых мировым нефтяным компаниям приходится вести конкурентную борьбу за ресурсы. В эпоху государственного контроля над энергоносителями и высоких нефтяных цен при заключении контрактов ТНК должны учитывать экономические, политические, а в последнее время - и 'символические' требования соответствующих правительств.
Акцент на стабильности и защите прав акционеров, характерный для 1980-х и 1990-х уступает месту новому равновесию между экономической составляющей проекта и стремлением правительства сохранять над ним 'полный контроль'. Так, лицензия на разработку Штокмановского месторождения полностью принадлежит 'Газпрому', однако Total получает 25% акций специально созданной компании, владеющей инфраструктурой проекта и обеспечивающей ее работу (причем сама эта фирма выступает в качестве подрядчика в рамках контракта с держателем лицензии).
Можно, конечно, утверждать, что точно такое же распределение рисков, издержек и контроля можно было обеспечить и в рамках традиционной модели контракта, а потому различие здесь носит чисто символический характер. Но в этом и состоит суть дела: в новую эпоху труднее всего преодолеть именно символические барьеры, преграждающие доступ к ресурсам, контролируемым ННК, и способность учесть символические требования государства, не поступаясь прибыльностью проекта, предопределяет конкурентоспособность транснациональной корпорации. А поскольку Total сумела создать себе репутацию компании, понимающей и уважающей интересы контролирующих ресурсы правительств, она в этих условиях, возможно, обладает определенным преимуществом над конкурентами.
Пьер Ноэль - научный сотрудник Группы по изучению электроэнергетической политики (Electricity Policy Research Group) при бизнес-школе им. Джаджа (Judge Business School) Кембриджского университета
________________________________________
Российский трансимпериализм и его возможные последствия ("The Washington Quarterly", США)
"Газпром" ослабляет хватку ("Business Week", США)
"Газпром" в качестве партнера для освоения арктического газового месторождения выбирает Total ("The Financial Times", Великобритания)
