Русские возрождают уничтоженные коммунизмом церкви и свою веру в бога. Полностью восстановленный монастырь Оптина Пустынь вновь принимает монахов и паломников.
Во времена Достоевского центром притяжения паломников был скит, святая святых монастыря. Именно сюда в романе знаменитого русского писателя приходит семья Карамазовых, чтобы испросить совета у старца Зосимы, монаха, который мог 'читать' души. В ХХ-м веке монастырь Оптина Пустынь, который также называют Оптино, был одним из центров духовной жизни империи. После революции монастырь стал фермой, затем домом отдыха, военным госпиталем, лагерем для пленных, и, наконец, сельскохозяйственным институтом. В январе 1918 года Оптину Пустынь постигла участь почти всех русских монастырей - его закрыли, а монахов выгнали. Многих из них депортировали, заставили отречься от веры или убили. Развалины Оптиной Пустыни были возвращены Русской Православной Церкви лишь в 1987 году. РПЦ восстановила этот духовный центр, который теперь еженедельно посещают тысячи паломников.
В Оптино опять живет старец, отец Илий, невысокий пожилой человек с длинной седой бородой, который долгие годы жил на Афоне, священной для православных горе в Греции. Теперь грешники подкарауливают его у трапезной. После еды он иногда подходит к ним, выслушивает их истории, произносит несколько слов или читает молитву, а затем уходит. Сегодня в Оптиной Пустыни живут 110 монахов, в 1917 году их было 300. Были отреставрированы 7 церквей, которые теперь радуют глаз свежими нежно-розовыми, оранжевыми, голубыми или бледно-зелеными красками. Бог вернулся в Россию после того, как в течение семидесяти лет его существование отрицали, а служителей уничтожали. За прошедшие двадцать лет по всей стране восстанавливались церкви, а купола вновь покрывались позолотой. Было открыто около 700 монастырей и 27 000 приходов. Это, конечно, не сравнимо с Россией 1917-го года, в которой насчитывалось 1 250 монастырей, 150 000 монахов и 55 000 православных церквей. Зато атеизм, насаждавшийся в советскую эпоху, сдает свои позиции: более 60% россиян сегодня считают себя православными.
'Россию невозможно понять в отрыве от православия', - говорит 57-летний отец Ипатий, старожила монастыря. Он был среди первых монахов, вернувшихся в Оптину Пустынь в 1989 году. 'Нас было не больше дюжины. Вокруг была полная разруха, - вспоминает он. - Но в наших сердцах царила такая радость, и казалось, что каждый день - пасхальный'. Отец Ипатий вырос в Москве, в 'коммунистической лжи', но очень рано стал задаваться основополагающими вопросами: 'Кто я? Почему я живу? Как я живу?'. 'То, что нам рассказывали в школе, не удовлетворяло меня. Мы находились в бескрайнем духовном вакууме', - говорит он. Отец Ипатий сказал, что в эти 'голодные' годы он находил утешение в книгах Достоевского: 'Достоевский был глубоко верующим человеком, хотя у него и наблюдались признаки болезни. Он сам прошел через период духовного кризиса, и он его преодолел. А затем указал многим людям путь возвращения к православию'. Отец Ипатий, будучи еще мирянином, проявлял способности к живописи и учился на факультете монументально-декоративного искусства в одном из московских вузов. Но ему не были интересны ни портреты, ни пейзажи. 'Меня почти сразу привлекли иконы, - говорит монах. - Они открыли мне новый мир'.
'Расстрел мне не грозил'
В 1970-е годы, уже слабеющий коммунистический режим, вспомнил о наследии, которое он до конца не разрушил в 1920-1930-е годы. В московской Третьяковской Галерее была выставлена 'Троица' Андрея Рублева. 'Когда Вы стоите перед рублевской 'Троицей', Вы видите Бога, - говорит отец Ипатий. - Доказать существование Бога нельзя, но показать это - возможно'. В 1973 году он решил креститься, что в те времена было смелым шагом. 'Режим стал не таким суровым, и мне не грозили ни тюрьма, ни расстрел, - объясняет он. - Если бы об этом узнали в институте, меня бы отчислили. Но я был к этому готов. После крещения, я уже практически не видел для себя иного пути, как уйти в монастырь'. Тридцать лет спустя, отец Ипатий смотрит на поток паломников, осеняющих себя крестным знамением перед монастырскими церквями, и подходящими поцеловать его руку. 'Да, российский народ возвращается к Богу, - радуется он, - Народ возвращается к корням, которые залегают так глубоко, что вырвать их оказалось невозможно. Люди понимают, что жизнь без Бога бессмысленна. Но подобные изменения не происходят в течение нескольких лет. Сейчас - поворотный момент истории. Впереди нас ждет еще много скорби'.
Тридцатидевятилетний отец Мефодий, более круглолицый и более улыбчивый, одетый в то же черное облачение, говорит, что к Богу его привела музыка. Десять лет назад он работал звукооператором в Москве, записывал празднества и концерты, и хорошо зарабатывал на жизнь. 'Для тех времен я получал большую зарплату - 1000 долларов в месяц, - говорит он, до сих пор испытывая благоговение перед подобной суммой. - Если бы мне сказали, что я постригусь в монахи, я бы смеялся до колик'. Суетность и тщету своей жизни он осознал, когда получил в конце года премию. 'У меня в руках оказалась толстая пачка долларов, и я стал думать, что буду делать с этими деньгами. Пойду в ресторан? Не было желания. Куплю одежду? Машину? Я не мог придумать, как их потратить. Поехать за границу? Я уже был в командировках в Англии, Германии и Дании, и мне не с кем было там словом перемолвиться. Создать семью? Я уже пробовал жить с женщиной . . . Но у меня не возникло желания быть с ней всю свою жизнь . . . '
Случай или промысел Божий завершили начатое. Однажды в их фирму пришел монах из Оптиной Пустыни, чтобы взять в аренду усилители. Оборудование нужно было сопровождать. Когда наш звукооператор оказался в монастыре, монах воспользовался случаем и окрестил его именем Мефодий. 'Чтобы ты стал нормальным человеком', - сказал монах. Новоиспеченный христианин по возвращении в Москву почувствовал, что переродился. 'Крещение сделало из меня совсем другого человека. Я даже испугался'. Молодой звукооператор начинает ходить в церковь, причащаться, и чувствовать себя все более и более чужим в Москве. В 1998 году, через два года после крещения, он оставляет город и свои доллары и отправляется в Оптину Пустынь. 'Здесь я обрел смысл жизни, - говорит он. - Я служу там, куда привел меня Господь'.
Дьявольские искушения
Монастырь - красивейшее и исполненное духовностью место, но жить в нем очень непросто, признает отец Мефодий. Распорядок дня - как в армии. Монахи встают в 5 часов утра, молятся и идут на литургию, которая продолжается до 9 часов утра. И все это на пустой желудок. Затем работа в поле, на огороде, или с паломниками, которые приходят на исповедь, просят крестить ребенка, соборовать больного или освятить машину. Но самое тяжелое, это не ритм жизни, не ее аскетичность, а 'искушения'. 'Чем ближе человек становится к Богу, тем больше усилий прикладывает Дьявол, чтобы вернуть его себе, - говорит Мефодий. - Он провоцирует нас на споры, посылает нам черные мысли, заставляет говорить, что наша работа не ценится . . . Мы здесь постоянно ведем войну'. На Пасху 1993 года борьба между Богом и Дьяволом в Оптиной Пустыни даже обрела материальное воплощение: в толпе верующих, празднующих воскрешение христово, оказался бывший 'афганец', ставший сатанистом, который нанес ножевые удары трем монахам. Строительство часовни, в которой покоятся их гробницы, было недавно закончено.
'Здесь без конца происходят чудеса', - утверждает Мефодий. Люди даже собирают песок, в котором стоят свечи, и прикладывают его к своим больным местам. 'Пока человека ничто не заботит, Бог ему не нужен. Но сегодня наблюдается возвращение людей к вере, - считает отец Мефодий - Правда, путь предстоит еще длинный. Многие люди больны, но считают, что им просто не хватает витаминов. Они не понимают, что страдают от своих грехов. Молодежь развращена . . . Все это идет к нам с Запада. Из России хотят сделать придаток Америки'.
Паломники XXI-го века не отличаются набожностью, особенно те, что приезжают в монастырь по выходным. Многие обвешаны фотоаппаратами и проводят время, увековечивая себя на фоне клумб. Они стоят, прислонившись к церковной стене, и звонят с мобильных телефонов, чтобы во весь голос сообщить кому-то, что они на экскурсии у монахов. Отец Андрей наблюдает за такими туристами снисходительно, но с долей беспокойства. 'Иногда у меня создается впечатление, что я нахожусь в Парке Культуры и Отдыха (московский Парк Горького, известный своими аттракционами - прим. Liberation) . . . Здесь не хватает только каруселей, - с улыбкой говорит этот 57-летний монах. - Все эти золоченые купола и красивые церкви, которых сегодня много в России, производят обманчивое впечатление. Можно подумать, что церковь вновь обрела свободу. Но до настоящего момента не было покаяния за преступления коммунизма. А кто до сих пор покоится на Красной Площади, священной площади России? Останки дьявола! Человека, который говорил, что чем больше будет убито священников, тем лучше!'. Ленин, дьявол революции 1917 года, до сих пор спокойно лежит в своем мавзолее, который продолжают посещать тысячи туристов, некоторые возвращаются туда неоднократно.
'Знак зверя'
В лоне РПЦ монахи из Оптиной Пустыни слывут 'консерваторами'. Некоторые из них со скандалом отказались, чтобы им присваивали ИНН, а также от новых российских паспортов, усматривая в них знаки Апокалипсиса. Ряд монахов, как, впрочем, и другие христианские общины, считают, что современные штрих-коды или другие регистрационные номера могут оказаться тем самым 'знаком зверя', о котором говорил святой Иоанн. Владимир Путин регулярно показывается в церкви, но, по мнению монахов из Оптиной Пустыни, он слишком 'либерален'. 'Я считаю, что Путин - православный только на словах, - резко говорит один из священников. - Он зажигает свечи, но по сути своей он типичный представитель западного образа жизни. Он ничего не делает, чтобы защитить наш народ от распутства. Он не борется с грехом, коим является аборт . . . Он считает, что религиозное образование в школах может быть лишь факультативным . . . '. По мнению другого монаха, Путин - 'сторонник глобализации'. 'Он считает Россию европейской страной. Но Россия - особая страна, особая цивилизация. Все члены правительства мечтают лишь об одном - жить, как на Западе. Им плевать на Россию'.
Пока еще не все гладко и блестяще под вновь позолоченными сводами Русской церкви. Далеко не все паломники, которые толпами приезжают полюбоваться восстановленными зданиями, являются верующими. 'Я не верую, - признается одна из посетительниц монастыря, задержавшаяся у Казанского храма в ожидании своих друзей. 'Я родилась в то время, когда вера была запрещена, - объясняет эта 46-летняя женщина, приехавшая автобусом из Москвы. - Возможно, когда-нибудь вера ко мне придет, но сейчас, к сожалению, я в Бога не верую'. К сожалению? 'Да, я сожалею об этом, - говорит она. - С верой человеку жить легче'.
____________________________________
Новые религиозные учения находят последователей среди разочарованных россиян ("The Wall Street Journal", США)
Церкви празднуют слияние, Путин - поглощение ("The Wall Street Journal", США)
