Забудьте об исламской угрозе. Битва будущего - авторитарные державы во главе с Россией и Китаем против остального мира
Итак, мир снова вернулся в свое нормальное состояние. В годы, наступившие сразу после окончания 'холодной войны', мы увидели манящий проблеск нового международного порядка - надежды на то, что все страны будут либо вместе расти, либо вместе исчезнут; на то, что остались в прошлом идеологические конфликты; на то, что свобода торговли и коммуникаций сделает явью переплетение различных культур. Оказалось, что этот мир, с надеждой ожидавший наступления либеральной, демократической эры и думавший, что с окончанием 'холодной войны' завершился не отдельно взятый стратегическо-идеологический конфликт, но завершилось время подобных конфликтов как таковых, был всего лишь миражом.
Мир, по существу, не изменился: как и прежде, различные нации сохраняют и силу, и решимость и страсть к соперничеству. По-прежнему единственной сверхдержавой остаются Соединенные Штаты, но международная конкуренция среди стран первого порядка возобновляется. За господство в том или ином регионе спорят США, Россия, Китай, Европа, Япония, Индия, Иран и другие страны. В мире наступило время не конвергенции, но дальнейшего разобщения идей и идеологий. В него снова приходит старое соперничество либерализма с абсолютизмом: государства мира все четче выстраиваются либо между этими двумя полюсами, либо по разделительной линии 'традиция-современность', пролегающей между Западом и исламским фундаментализмом.
Выступление исламистов против мощных и зачастую обезличенных сил модернизации, глобализации и капитализма - весьма важный факт из жизни современного мира. Однако, как бы странно это ни звучало, борьба между модернизацией и традиционализмом на нынешней международной арене - не более чем разогревающее шоу. Гораздо более вероятно, что самой большой битвой будущего станет не стремление исламистов-радикалов восстановить воображаемые ими старые блаженные времена, а идеологическое противостояние между великими державами.
Битва между либерализмом и автократией с не прекращается самой эпохи Просвещения. Именно она отделила Соединенные Штаты от большинства стран Европы в конце 18-го - начале 19-го веков; именно она расколола в 20-м веке и саму Европу.
В 90-е годы многим представлялось вполне возможным, что смерть коммунизма положит конец спорам о том, какая форма государственного и общественного устройства наиболее подходит человечеству - тогда и Россия, и Китай двигались, как мы думали, к либерализму - как в политике, так и в экономике. Многие надеялись на то, что с окончанием 'холодной войны' в развитии человечества действительно наступит новая эра.
Эти ожидания не сбылись. Китай не то что не либерализовался, а, напротив, усилил свою авторитарную власть. Выбрала автократию и Россия, решительно отвернувшись от своего несовершенного либерализма.
Многие утверждают, что ни российские, ни китайские руководители ни во что не верят, и, дескать, поэтому их нельзя считать носителями какой-либо идеологии. Это не так. Правители Китая и России руководствуются некой системой представлений, диктующей им те или иные действия во внутренней и внешней политике. Они верят, что для их стран авторитарная власть лучше, чем демократия. Они верят, что авторитарная власть - это порядок, стабильность и возможность достичь материального благополучия. Они не верят, что всего этого можно достичь с помощью демократии, и верят, что, сохраняя в своих руках власть и делая с ней то, что делают, они служат интересам своих граждан.
Идея эта не нова; более того, с исторической точки зрения она даже не предосудительна. Европейские монархи 17-го, 18-го и 19-го веков тоже были непоколебимо уверены в превосходстве их формы правления над всеми остальными. Они тоже смеялись над демократией и называли ее властью развратной и алчной толпы. Либерализм стал широко популярен в мире лишь в последние полвека. Даже сегодня некоторые американские мыслители утверждают, что 'либеральный авторитаризм' лучше 'нелиберальной демократии'. И если две самые крупные страны мира разделяют мысль о том, что авторитарная власть лучше демократической, то, значит, автократия как идеология далеко не мертва.
Именно на основе этой посылки необходимо делать выводы для деятельности международных институтов и для внешней политики Америки. Сегодня говорить о 'международном сообществе' более нельзя, ибо этот термин подразумевает, что между народами приняты какие-то единые нормы поведения, международной морали и даже, если угодно, международной совести. Мысль об этом существовала в 90-е годы, когда все полагали, что движение России и Китая к западному либерализму приведет мир к общности мышления во всех вопросах, имеющих значение для человечества.
Однако уже к концу 90-х годов стало очевидно: у международного сообщества нет фундамента, нет единого для всех восприятия мира. Наиболее ярко это проявилось в войне за Косово, в которой либеральный Запад встал против России, Китая и многих других неевропейских стран. Сегодня это столь же ярко проявляется в вопросе Судана и Дарфура. В будущем нам, скорее всего, предстоит пережить еще не один инцидент, который даже более наглядно покажет, что на самом деле за понятием 'международное сообщество' стоит пустота.
Что же касается Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, то он после недолгого пробуждения от комы, в которую его загнала 'холодная война', снова впал в состояние практически полного паралича. По большинству наиболее актуальных вопросов в Совете Безопасности авторитарные страны явно противостоят демократическим: если вторые систематически требуют введения санкций и принятия других карательных мер против Ирана, Северной Кореи, Судана и других авторитарных стран, то первые столь же систематически сопротивляются этому нажиму и пытаются ослабить действие принимаемых мер.
Американская внешняя политика должна быть перенастроена на более полный учет этих важнейших идеологических разногласий. Глупо было бы ожидать, что Китай будет участвовать в ослаблении жестокого хартумского режима, или удивляться тому, что Россия снова взялась угрожать прозападным правительствам вдоль своих границ. Среди авторитарных государств мира, как и среди государств демократических, в будущем будет прослеживаться тенденция к еще большей солидаризации.
По всем этим причинам Соединенные Штаты должны проводить политику, направленную как на распространение демократии в мире, так и на укрепление сотрудничества между демократическими странами. Они должны, объединившись с другими демократическими государствами, строить новые международные институты, которые будут не только отражать, но и усиливать их общие принципы и цели. Это должно быть что-нибудь вроде новой лиги демократических стран, которая регулярно собиралась бы и проводила консультации по наиболее насущным текущим вопросам.
Подобный институт объединил бы азиатские страны - Японию, Австралию и Индию - с европейскими (ведь эти две группы демократических стран имеют между собой, если не считать торговую и финансовую сферы, очень мало общего) и дополнил бы Организацию Объединенных Наций, 'большую восьмерку' и другие глобальные форумы - ни в коем случае, конечно, не заменяя их.
Со временем подобный сигнал приверженности демократической идее может стать средством объединения ресурсов демократических стран, с помощью которых они могли бы решать вопросы, которые не может решить Организация Объединенных Наций, поскольку обладали бы достаточной легитимностью для выполнения действий, которые считают необходимыми либеральные страны, но поддерживать которые не желают страны автократические. Как, например, НАТО, имевшая достаточную легитимность для вступления в косовский конфликт, несмотря на сопротивление России.
Роберт Каган - старший эксперт Фонда Карнеги за международный мир (Carnegie Endowment for International Peace), член Трансатлантической группы Фонда Маршалла "Германия - США" (German Marshall Fund).
______________________________
Наши неразделимые миры - Марс и Венера ("The International Herald Tribune", США)
Золотые годы Америки? ("The Boston Globe", США)
Мы остаемся 'всемирным крестоносцем' в белом плаще ("Los Angeles Times", США)
