Входя в музей, чувствуешь, что попал в мавзолей, и неспроста. В большом, похожем на бункер помещении темно, но в то же время, как это ни странно, уютно и спокойно. Ярко освещенные экспонаты, вывешенные на стенах, разглядываешь из тьмы как бы украдкой, с ощущением вторжения в нечто интимное. Эти бутоны горьких воспоминаний словно раскрываются, когда приближаешься к ним. В конце концов, здешний Музей советской оккупации - своего рода мавзолей, здесь запечатлена хроника восьмидесятилетнего подавления национального самосознания грузин Москвой в советские времена и более поздний период - от 1919 года до 'революции роз' конца 2003-го. Могло бы показаться, что посещение этого музея должно вселить уныние, но нет - часовая экскурсия бередит и облагораживает душу и нисколько не угнетает, словно ты посмотрел великолепно поставленную трагедию, в последнее мгновение которой наступает катарсис. Завершение экспозиции - это возрождение надежды в демократическом триумфе 'революции роз'.
Посетители идут по часовой стрелке по напоминающему пещеру вытянутому залу и возвращаются к исходной точке. Отсюда, глядя в пространство между двумя экспонатами - первым и последним - на другом конце зала можно различить угрожающе освещенный стол, на котором стоит древний телефонный аппарат. Понимаешь, что именно так ты впервые увиделся бы с комиссарами, подписывающими тебе не подлежащий обжалованию смертный приговор, после того как прошел через такую же бесконечную комнату. У входа раскорячилась отвратительная железяка - пулемет 'Максим' времен Первой мировой, черный и хорошо смазанный. Он нацелен на первый экспонат - скотный вагон с деревянными бортами, изрешеченными пулями, ярко освещенный изнутри. Мириады лучей пробиваются сквозь него словно на рассвете. Ночью случилось что-то страшное, подсказывает экспонат, но вот, настало безмолвное утро. Представляешь лежащие внутри тела и даже щебетанье птиц. Так Красная Армия устраивала массовые расстрелы - по сто человек за раз.
Обойдя теплушку, попадаешь в основной зал, на стене которого - полоса фотографий, документов, писем, манифестов - близких, человечных, трогающих душу как альбом воспоминаний. Вот Декларация независимости, принятая в 1919 г. Демократической Республикой Грузией, просуществовавшей всего несколько лет. Как и многие другие государства в орбите России, эта республика в двадцатых годах пала под напором террора, который продолжался и все тридцатые годы. Документы перемежаются черно-белыми фотографиями усатых мужчин, часто в форме - расстрелянных офицеров, политиков и священнослужителей - опоры старого режима. Бесконечная череда этих лиц могла бы утомить, но здесь они представлены так скромно и так пронзительно, кажутся такими хрупкими, что невольно сжимается сердце. Такой же эффект производит коллаж из смертных приговоров на пожелтевшей от времени бумаге и портреты членов грузинского царского дома, которых скоро должны расстрелять. А на экране демонстрируется короткий немой фильм о человеке, которому в закоулке пустили пулю в затылок.
Сопротивления адской мясорубке не было: Террор поглощал грузин без разбора. Из четырех миллионов около 72 000 были расстреляны, а 200 000 отправлены в ГУЛАГ. Немыми свидетелями репрессий стали три висящие на цепях примитивные стальные тюремные двери и огромные ключи за стеклом.
Один экспонат тронул меня особо: это открытое письмо американскому Конгрессу, отправленное в 1936 г. одним местным обществом. В нем такие слова: 'Это самое громкое наше обращение к вашей стране... в ваших силах помочь нам в эти тяжелые времена... лишь вы можете что-то сделать для нас... хотя у нас нет настоящего оружия, мы будем защищаться всеми средствами, саблями и кинжалами'. Не менее пронзителен групповой портрет уничтоженных в 1930-е годы интеллектуалов - воплощение гламура своей эпохи: роскошные темные волосы, сигареты, рубашки с открытым широким воротом, вызывающая утонченность. Они настолько похожи на своих американских современников, что этого можно принять за молодого Роберта Тэйлора, а того - за Уолласа Стивенса. Но они ушли из жизни в самом расцвете сил.
Дойдя до стола в дальнем конце зала, вы понимаете смертельную символику комиссарского стола, за которым обычно сидела 'тройка' Чека, предшественницы КГБ. Сколько осужденных глаз смотрело в отчаянии на эти папки с расстрельными списками, печати и пресс-папье - потом их уводили прочь... возможно в места, напоминанием о которых служит следующий экспонат: это разрез камеры из старой тбилисской тюрьмы с люком в полу. Осужденных держали в подвале среди похороненных, затем расстреливали и хоронили там же.
Музей советской оккупации был открыт 26 мая 2006 г. на последнем этаже Национального музея на проспекте Руставели, главном бульваре Тбилиси. Это событие привлекло к себе на удивление мало внимания за рубежом, за исключением тех стран, чья судьба близка судьбе Грузии - таких, как Польша и балтийские государства, которые сегодня достаточно свободны от Москвы для того, чтобы вести подобную хронику. Идея создания музея возникла у грузинского парламентария Николоза Руруа, посетившего в 2005 г. подобный музей в Риге. Руруа, выпускник тбилисского Театрального института, привез эту идею молодому президенту страны Михаилу Саакашвили, который, по своему обыкновению, немедленно начал ее воплощать. На это понадобилось всего три месяца. Многие экспонаты поступили из тбилисских архивов КГБ, большая часть которых была эвакуирована русскими в 1993 г., в эпоху Шеварднадзе. Однако один грузинский патриот, служивший в КГБ, сумел спасти большое количество документов и предоставил материалы музею.
Говорят, что Владимир Путин счел экспозицию крайне провокационной и спросил президента Саакашвили, почему он это сделал. В конце концов, самые известные палачи - такие, как Сталин и Берия - сами были грузинами. Саакашвили сказал ему в ответ, что русские имеют полное право открыть музей, посвященный тому, как их угнетала Грузия. Грузин, несомненно, знал, что подобная выставка оскорбит грозное соседнее государство, возглавляемое бывшим офицером КГБ, но не отказался от задуманного. Вероятно, он решил, что это лучший способ не допустить повторения трагедии.
М. Кайлан пишет для WSJ о культуре
_____________________________________
С мыслями о Грузии ("The Wall Street Journal", США)
Одержимость Грузией ("Le Monde", Франция)
