В последнее время российский президент пересматривает историю XX-го века и призывает молодежь гордиться своей страной. Чтобы это стало возможным, Владимир Путин предлагает 'патриотически' подходить к национальной истории. В своем стремлении реабилитировать коммунистическое прошлое он использует два дополняющих друг друга метода: возвеличивание самых славных страниц национальной истории и систематическое затушевывание ее самых мрачных эпизодов.
Использование истории в политических целях, безусловно, изобретено не сегодня. Уже в древнегреческой литературе ссылки на прошлое являлись одним из способов аргументации. Демосфен, Исократ или Эсхин часто взывали к памяти жителей полиса, чтобы изобличить угрозы, нависшие над демократией. Во все времена люди обращались к прошлому, чтобы вынести суждение, оправдать свои действия, высказать порицание или похвалу. Это легко объяснимо: исторический материал подвергается различным, даже противоречивым, интерпретациям - чаще всего они обуславливаются конъюнктурой текущего момента. И в этом контексте заявления главы Кремля не являются чем-то новым. Тем не менее, у них есть отличительная особенность, она заключается в настойчивости, с которой российские власти делают упор на прошлом, будь оно близкое или далекое, историческое или мифическое.
Действительно, Владимир Путин неоднократно подчеркивал, как важно, чтобы каждый российский ребенок уважал личность Сталина. Как бы в ответ на потенциальную критику, Владимир Путин заявил, что в СССР в конечном итоге меньше черных страниц, чем в истории Соединенных Штатов, и добавил, что сталинские репрессии были не так страшны, как преступления нацизма, бомбардировки Хиросимы или война во Вьетнаме. Подобные сравнения, могут, тем не менее, заставить задуматься. Поэтому представляется особенно важным понять пространство и границы, официальной истории любой страны.
Официальное изложение событий не складывается на регулярной основе из воспоминаний граждан о событиях, пережитых ими непосредственно, или память о которых была им передана другими поколениями. Нельзя путать живую память людей и официальную историю. Тем не менее, они не являются чужеродными друг другу. Индивидуальная память и официальная версия истории переплетаются и 'питают' друг друга. Таким образом, некоторые символы, переходящие из учебника в учебник, или официальные торжества в память о том или ином событии могут помочь кристаллизоваться элементам, которые в той или иной степени инкорпорированы в совокупность воспоминаний населения. Например, мероприятия в память о Второй мировой войне придают смысл и структуру памяти, передаваемой на уровне индивида. Таким образом, официальные речи о прошлом могут оказаться весьма действенным рычагом влияния. Правда, не таким послушным, как настоящий инструмент.
Граждане, являющиеся адресатами политических заявлений о прошлом, совместно переосмысливают направляемый им посыл. Они не низводятся до уровня простых реципиентов. К примеру, можно наблюдать расхождения между тем, что говорится в официальной истории о каком-либо событии, и тем, каким образом это событие воспринимается большей частью общества. Эти расхождения дают повод предположить, что существует ряд факторов, которые объясняют, почему население принимает, или, наоборот, отвергает официальную версию. Три этих фактора заслуживают более подробного рассмотрения: насколько точно передается прошлое, в какой степени официальные посылы отвечают ожиданиям населения, насколько силен авторитет 'творца' официальной версии.
Во-первых, необходимо понять, не слишком ли вольно официальная версия событий обращается с фактами, не слишком ли сильно она их искажает. Индивидуальная память сопротивляется, когда начисто отрицаются события, пережитые людьми непосредственно, или полученные в наследство от других поколений. Это сопротивление особенно четко проявляется в тоталитарных режимах. И в этом отношении показателен пример СССР. Советские власти пытались использовать историю в своих целях в течение всего сталинского периода. И, тем не менее, они не смогли скрыто, но эффективно насадить 'потаенную память', которую иногда еще называют 'серой памятью'.
Разрыв, существующий между официальной и живой памятью, объясняется не только степенью свободы, с которой обращаются с фактами. Некоторые официальные версии событий прошлого вызывают одобрение населения, даже если они несколько искажают реальные факты. Например, когда в августе 1944 года Шарль де Голль говорил о единстве и сплоченности французов в их противостоянии врагу, и сводил коллаборационизм до уровня незначительного явления, он создавал видение оккупации, явно изменяющее историческую реальность. Но это видение отвечало ожиданиям населения, и поэтому было им принято.
Горячая поддержка населением голлистской интерпретации истории объяснялась не только тем, что оказывала французам 'неожиданную честь'. Большую роль сыграл авторитет, которым пользовался 'человек 18-го июня' . Если бы Шарль де Голль своей жизнью не заслужил вотум доверия, он не смог бы так переписать историю военных лет. Таким образом, более-менее героический жизненный путь 'творца' истории также оказывает влияние на реакцию населения страны. Этот фактор приобрел первостепенное значение сразу после отмены апартеида в Южной Африке. Историческая роль Нельсона Манделы оказалась определяющей для изменений представлений о национальном прошлом, которые сложились у южноафриканского населения. Страдания, которые выпали на долю самого лидера Африканского Национального Конгресса, придали ему тот авторитет, который ни что другое не помогло бы ему завоевать. Мандела, после 27 лет, проведенных в тюрьме на острове Роббен, призвал население Южной Африки перевернуть страницу апартеида.
Эти три фактора говорят нам о том, что даже если память граждан и поддается влиянию, то лишь до определенного предела. В то время, когда большинство европейских руководителей стремятся поощрять 'историческое покаяние', которое выявляет неоднозначность прошлого, 'историографические' амбиции Владимира Путина не могут не вызывать изумления. И здесь хотелось бы поднять важный вопрос: для чего нужны школьные учебники? Если речь идет об усилении строго национальной идентичности, российский президент прав в том, что выдвигает на передний план приукрашенную версию прошлого. Если же вопрос стоит в развитии у молодых поколений аналитических способностей, призванных помочь им как можно раньше распознавать ростки насилия, то необходимо рассматривать прошлое во всей его сложности. Даже если для этого придется прочитать самые нелицеприятные страницы истории.
Валери Розу - научный сотрудник Национального фонда научных исследований (FNRS) и Центра изучения международных кризисов и конфликтов (CECRI).
* 18 июня 1940 де Голль выступил по Лондонскому радио с обращением к своим соотечественникам, в котором призвал их не складывать оружия и присоединиться к основанному им в эмиграции объединению 'Свободная Франция' (Вернуться к тексту статьи)
______________________________________
Новая российская история: да, погибли люди, но... ("The International Herald Tribune", США)
Передел российской истории? ("The Wall Street Journal", США)
Уроки истории 'профессора' Путина ("Le Figaro", Франция)
