В прошедшие выходные мне пришлось поучаствовать в одном ток-шоу на американском телевидении. Надо сразу сказать, что я очень уважаю и его ведущего, и регулярных участников, и не пишу о том, что сама там была, чтобы похвастать каким-нибудь особенными достижениями: телевидение - довольно органичная часть газетной профессии. Поскольку сейчас вся Америка четко поделена по партийному принципу, я думала, что, зная идеологические склонности того или иного участника, с легкостью предскажу, что он будет говорить.
Поэтому-то, когда начали обсуждать вопрос о последнем 'силовом приеме' Владимира Путина в России, меня так поразило, что и либералы, и консерваторы не только признали, что проведен он был весьма грамотно (что я и сама готова признать), но и заявили, что то, что произошло, на самом деле хорошо - и для России, и для всего мира. Прыжок Путина из кресла президента прямиком в кресло премьер-министра - а фактически еще один шаг к восстановлению в России однопартийного государства - вроде бы ни у кого не вызвал ни малейшего раздражения. Все говорили только о том, что Путин-де восстановил стабильность, что при нем растет благосостояние нации - а времени на то, чтобы отметить, что последнее происходит главным образом благодаря высоким ценам на нефть, как-то не осталось.
Еще два десятилетия назад такая дискуссия была бы невозможна в принципе. Американские правые точно знали бы, что сказать о кремлевских ветеранах КГБ, восстанавливающих однопартийное правление. Вспомним, кому принадлежит выражение 'империя зла' - Рейгану, тому самому Рейгану, которого нынешнее поколение претендентов-республиканцев, рвущихся в президенты, чуть ли не причисляет к лику святых. Что касается левых, то они, в общем, никогда не страдали ясностью позиции относительно диктатур, попахивающих коммунизмом, но были всегда рады наброситься на авторитарных 'начальников', если те сами были правыми - здесь сразу вспоминается Пиночет, - даже если заявляли, что их цель - лишь 'восстановление порядка' или 'возобновление экономического роста'.
Но сегодня - видимо, поскольку 'холодная война' закончилась, а иракская все еще нет - представители всех сторон американского политического спектра уже гораздо менее уверенно говорят о том, что авторитарное правительство - это плохо. По крайней мере, если речь идет о других странах. Главный фактор 'нового мышления' - естественно, Багдад.
- Американская общественность разочарована результатом экспорта демократии на Ближний Восток, - сказал мне Гарри Каспаров, гроссмейстер и лидер российской оппозиции. - Поэтому у людей возникает искушение успокаивать себя мыслями о том, что есть в мире страны, не готовые к демократии.
Мне же лично кажется, что есть и другое событие, после которого тираны, под пятой которых стонут чужие народы, стали менее противны немалому числу американцев. Это падение Берлинской стены. Сегодня, как я поняла в прошлые выходные, американского эксперта сложно 'взять' на идеологический тест, предложив в качестве раздражителя кремлевского сатрапа или китайского коммуниста. Спросите, например, республиканца Хэнка Полсона (Hank Paulson), американского министра финансов, зачем он так часто летает в Китай.
Человек, у которого нет идеологического компаса, теряет чувство направления. Может быть, поэтому у многих рождается желание провести новые понятные линии борьбы идеологий - отсюда и термин 'исламофашизм' - и почему обе партии мгновенно начинают изгонять демонов из режимов, объявленных враждебными в рамках этой новой классификации, что они и показали несколько недель назад на встрече с президентом Ирана Махмудом Ахмадинежадом (Mahmoud Ahmadinejad) в Колумбийском университете.
Иначе говоря, если вы не стонете под пятой исламофашистских тиранов, но и не живете в политически и экономически открытом обществе, высоколобые американцы даже не будут знать, как к вам, собственно, относиться.
Кто-то отвечает на это, переходя в лагерь филантропов. Например, на сайте Фонда Билла и Мелинды Гейтс (Bill and Melinda Gates Foundation) говорится, что, поскольку основатели фонда считают, что 'каждая жизнь на планете одинаково ценна', фонд ставит перед собой задачу 'способствовать снижению неравенства в Соединенных Штатах и во всем мире'.
Цель сама по себе святая, а по универсальности и масштабности к тому же не сильно отличающаяся и от идеи неоконсерваторов о том, что весь мир только и мечтает, что о свободе, и от старинной мечты всех левых о мировой революции - безотносительно к качеству претворения в жизнь обеих указанных концепций. Однако у филантропов - если, конечно, их зовут не Джордж Сорос (George Soros) - как-то сразу иссякает весь реформаторский запал, если от помощи бедным приходится переходить к смене режима. Что будет делать ваш фонд, если для ликвидации неравенства нужна революция? А вера в то, что 'каждая жизнь на планете одинаково ценна' - она распространяется на такие абстрактные вещи, как право на свободу и стремление к счастью, или не идет дальше москитных сеток и средств от ВИЧ?
Поэтому политическим героем этой недели я выбираю - как бы ни было это непривычно - Лору Буш (Laura Bush). Вообще-то я против проявившейся в последнее время в Америке тенденции к тому, чтобы жены (а вскоре, возможно, и один сам по себе весьма известный муж) делили с супругами все тяготы и лишения жизни высших сановников государства, но для той горячей поддержки, которую миссис Буш выразила 'шафрановой революции' в Бирме, как и для ее призыва 'немедленно освободить Бирму', я готова сделать исключение.
Если храбрые монахи одержат победу, то им наверняка придется, подобно многим другим 'цветным революционерам', столкнуться с множеством препятствий и невзгод на пути строительства демократии. Но всегда хорошо, когда что-нибудь в этом мире напоминает нам: даже те, кто живет не так сытно, как в Америке, способны думать о таких высоких материях, как свобода.
В одном из моих самых любимых советских анекдотов на чехословацко-польской границе встречаются две собаки. Чешская спрашивает польскую, зачем она хочет перебежать в более богатую Чехословакию - там же репрессии. 'Мяса хочется, - отвечает более свободная, но голодная польская. - А ты зачем в Польшу?' - 'Лаять не дают'.
Не всем посткоммунистическим режимам довелось достичь блестящих успехов. Что касается 'освобождения' Ирака, то это вообще позор. Но все собаки мира - как и все люди мира - одинаково сильно хотят и мяса поесть, и подать голос. Наверняка.
Кристия Фриленд - управляющий редактор The Financial Times в Соединенных Штатах
_____________________________________________
США - это религия ("The Guardian", Великобритания)
Горн свободы не слышен новым людям ("Christian Science Monitor", США)
Цотне Бакурия: Дело свободы не должно быть забыто ("The Washington Times", США)
