Дмитрий Песков, официальный представитель президента России, любит пошутить. На прошлой неделе все, кто побывал в его кремлевском кабинете, заметили, что в качестве заставки на экране его компьютера меняются цитаты из '1984' Джорджа Оруэлла (George Orwell): 'Старший брат смотрит на тебя', 'война - это мир', 'свобода - это рабство', 'незнание - сила'.
Поскольку господин Песков работает в том же здании, где в свое время жил Сталин - а также поскольку сейчас он представляет Владимира Путина, которого нередко обвиняют в строительстве новой российской автократии, - такие шутки с его стороны явно отдают безрассудством. Или безвкусицей. Или, скорее всего, и тем, и другим.
Песков говорит языком классического американского политтехнолога - тот же ненавязчивый юмор, даже акцент такой же. Однако, слушая его, я невольно испытал сильнейшее дежавю - и в голове у меня всплыла вовсе не Америка. Я сразу вспомнил Китай.
Во времена 'холодной войны' Россию с Китаем было принято воспринимать как единое целое. Вот и сегодня эти две страны снова занимают схожие идеологические позиции. Коммунизм больше ни одной, ни другой не нужен, однако разными путями они пришли к одной и той же политической доктрине. Внутренняя политика - авторитаризм в сочетании с быстрым экономическим ростом и национализмом, внешняя - использование растущей экономической мощи для сведения счетов с теми, от кого недавно терпели унижения, и проталкивание доктрины абсолютного уважения к национальному суверенитету.
В этой битве идеологий не самые мелкие карты русским и китайцам сдала Америка, буксующая в Ираке. Однако главные их козыри скорее экономического плана. Китай превращается в мировую мастерскую. Россия в этом отношении более уязвима, так как поднимается за счет высоких цен на нефть и газ. Но и у той, и у другой страны, тем не менее, полно денег.
Хороший темп развития, для которого, как выяснилось, вовсе не требуется либеральная демократия, дает им еще больше поводов отвергать западные политические образцы. И в России, и в Китае власть подчеркивает, что главное для них - стабильность. Быстрая политическая либерализация никому не интересна: власть утверждает, что, попав в эту ловушку, общество погрузится в хаос.
Многим за Западе казалось, что с окончанием 'холодной войны' завершился и этот идеологический спор. История кончилась, Россия и Китай приняли капитализм, в результате в этих странах появится средний класс, который потребует политической свободы.
С тех пор прошло уже почти два десятка лет, и что-то явно идет не так. В больших городах в обеих странах уже немало представителей весьма обеспеченной буржуазии, однако пока что и российский, и китайский средний класс гораздо больше интересуется плоскими телевизорами и иностранными машинами, чем свободой прессы и политическим новаторством. В России свободы слова пока еще значительно больше, чем в Китае, но ситуация становится чем дальше, тем хуже - а дело до этого есть разве что немногочисленной прослойке интеллектуалов.
Причины политической пассивности, опять же, и в России, и в Китае примерно одинаковы. Тем, кто сделал себе состояние, и российская, и китайская история предлагает немало примеров, свидетельствующих о том, чем для них может обернуться 'хаос', страх перед которым подогревается и государственной пропагандой.
Любому, кому доводилось беседовать с независимыми аналитиками в Москве, очевидно: все, что они говорят, вы услышите и в Пекине. В обеих странах политическую систему обвиняют в коррупции и игнорировании экологических проблем. В обеих странах сегодня возникает классическая проблема любого авторитарного правительства: как обеспечить смену руководства, избежав при этом междоусобицы во властной верхушке?
На эти политические проблемы и российская, и китайская элита даже реагируют одинаково. Легитимность у себя в стране они набирают в основном за счет восстановления атмосферы национальной гордости. И там, и там правительство постоянно рассказывает народу: наша экономическая мощь - это свобода перестать быть подстилкой для Запада. В обеих странах обществу говорят: наша слабость осталась в прошлом. А общество готово такие вещи слушать и слышать. В Китае народу нравится, когда власть заявляет, что не допустит независимости Тайваня. В России народу нравится смотреть, как Путин грубит президенту Америки.
Но национализм - материя тонкая и ненадежная. В Китае властям пришлось немало потрудиться, чтобы подавить волну антияпонских выступлений 2005 года. В России правительство уже не первый день поддерживает националистические молодежные организации, рассматриваемые как инструмент политического давления. Однако ему еще предстоит немало сделать, чтобы российский национализм, усиливаясь, работал на поддержку системы, а не на размывание ее основ.
Для Запада российский и китайский национализм, вкупе с их экономической мощью, является очевидной внешнеполитической проблемой - и с практической, и с чисто философской точки зрения.
Что касается практики, то западным странам предстоит решить для себя, насколько жесткую позицию занимать, когда, например, Китай угрожает Тайваню или Россия 'зажимает' Грузию. Стоит ли поднимать шум из-за нарушений прав человека? Что делать, когда к нам постучатся китайские и российские 'суверенные инвестиционные фонды', скупающие западные компании? Как быть с позицией России и Китая, зачастую откровенно блокирующих политику Запада в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций - например, по Бирме, Косово и Ирану?
Однако, даже разобравшись с 'хозяйственными' проблемами, придется отвечать самим себе и на вопросы более высокого, философского, порядка. Не ошибались ли те, кто считал, что глобализация и экономический рост в конце концов превратят Россию и Китай в либеральные демократические страны? И если ошибались, то не представляют ли новые Россия и Китай угрозу интересам Запада?
Давать четкие ответы на эти вопросы пока рано. Китай и Россия снова становятся для Запада сложной идеологической загадкой. С одной стороны, авторитарный национализм, поддерживаемый огромными золотовалютными резервами, может оказаться лишь этапом 'большого пути' с либеральной демократии. С другой, он еще может превратиться в какую-нибудь более крепкую систему - не оруэлловскую ли?
_______________________________
Затупятся ли когти стареющего 'дракона'? ("Los Angeles Times", США)
Радующийся дракон, косящийся медведь ("The International Herald Tribune", США)
Китай против Запада: цифровая война продолжается ("The Times", Великобритания)
