Мы встретились в ресторане отеля Mayflower - одном из самых фешенебельных заведений Вашингтона. Отель находится всего в квартале от офиса Болтона в Американском институте предпринимательства (American Enterprise Institute), консервативном исследовательском центре, в котором он работает с января. После того, как Конгресс отказался переутверждать его кандидатуру, уход из ООН был для него практически единственным решением.
Болтон заказывает себе 'клубный' сэндвич с французским картофелем (который после начала войны в Ираке ненадолго стал 'картофелем свободы') и стакан чая со льдом, я прошу салат 'Нисуаз' и клюквенный сок. Яства не самые изысканные. Болтон вскользь замечает, что ему по вкусу простая пища, хотя в меню Mayflower множество утонченных европейских блюд. 'Мне нравится это место, потому что, если хочешь чего-нибудь простого, то всегда можешь это заказать', - говорит он.
Заказ сделан, и я начинаю внимательно рассматривать обложку книги Болтона 'Капитуляция - не вариант' (Surrender Is Not an Option). Откуда такое название? Болтон говорит, что оно было навеяно воспоминаниями о том, как он пятнадцатилетним мальчишкой участвовал в избирательной кампании Барри Голдуотера (Barry Goldwater) в 1954 г. Непреклонный республиканец потерпел поражение от Линдона Джонсона.
Я прошу объяснить, что сделало его 'консерватором по Голдуотеру' - в качестве такового Болтон любит противопоставлять себя неоконсераторам, таким как Пол Вулфовиц (Paul Wolfowitz), бывший заместитель Рамсфелда, который теперь работает в AEI с ним по соседству. Болтон немедленно оживляется. Одно из ключевых отличий, говорит он, заключается в том, что неоконсерваторы в большинстве своем когда-то были левыми. У Болтона, бывшего члена 'голдуотерской молодежи', разумеется, другие корни (интересно, что к ней на заре своей политической карьеры в 1964 г. принадлежала и Хиллари Клинтон). Болтон также охотно называет себя последователем Эдмунда Берка, англо-ирландского политика и философа конца XVIII века, чей эмпирический консерватизм не оставил бы камня на камне от утопической программы 'неоконов'.
'Мы шутили, что неоконсерваторы - это либералы, потрясенные встречей с реальностью, - говорит Берк. - Я всегда был консерватором. У идеи огосударствленного консерватизма больше сторонников из числа 'неоконов', чем среди классических консерваторов'.
Он признает, что по вопросу необходимости устранения Саддама Хусейна их мнения совпали: Болтон чувствовал, что уничтожение потенциальной угрозы - в интересах США. Но он разошелся с неоконсерваторами в том, что касалось целей последовавшей оккупации. 'Я всецело за демократию в Ираке, - говорит он. - Не знаю, что к этому добавить. Но сегодня наши национальные интересы требуют не позволить какой-либо части Ирака стать базой для терроризма, и если эта цель будет достигнута при помощи методов, отличающихся от демократии в понимании Джефферсона, то я не возражаю'.
Да, признает он, ошибки были - но не в том, что кажется ошибочным большинству людей. 'Если говорить об управлении Ираком, то я бы передал бразды правления иракцам как можно скорее, - говорит он. - Я сознательно преувеличиваю, но нам нужно было сказать иракцам: 'Вы сами по себе. Вот экземпляр 'Федералиста'. Удачи'.
А как же идея Буша о распространении демократии? - спрашиваю я. Она сегодня дискредитирована? 'Нельзя дискредитировать то, что было неправильным с самого начала, - эмоционально отвечает он. - Они [неоконсерваторы] свято верят в то, что если все страны мира будут демократическими, то войны прекратятся. Но это противоречит самому человеческому духу'.
'Я не уверен в том, что история окончилась. Россия прошла через демократию и вышла с другой стороны. То же самое можно сказать о европейских институтах, которые, по всей видимости, не подотчетны никому, кроме собственных министерств иностранных дел'.
Болтон рассказывает историю - 'возможно, апокрифическую' - о Джордже Шульце, государственном секретаре Рональда Рейгана, который, указывая на большой глобус, просил новых послов США показать их страну. Они неизменно показывали ту страну, в которую направлялись. 'Нет, - говорил Шульц, прокручивая глобус и указывая на Америку, - вот ваша страна'.
Болтон продолжает: 'Внешнеполитическое ведомство должно быть защитником, а не апологетом американских интересов. Проблема не уникальна для США, и это совсем не обязательно должно быть правилом для других стран'. Так чьи же внешнеполитические ведомства действительно служат национальным интересам? 'Русские, - отвечает он. Сделав небольшую паузу, Болтон добавляет: - И французы'. 'Потрясающе', - думаю я. 'А еще индийцы и, особенно, пакистанцы'.
Я задаю вопрос о том, не является ли контрпродуктивным голое стремление к реализации национального интереса, особенно, в мире после 11 сентября. Ведь наверняка отчуждение людей по всему миру может подорвать и интересы США? Болтон недоволен самой постановкой моего вопроса. 'У каждой страны есть что-то, чем бывают недовольны другие, - говорит он. - В своей книге я привожу отличный стишок времен Второй мировой войны: 'In Washington Lord Halifax whispered to Lord Keynes, it's true they have the moneybags but we have all the brains.' ('В Вашингтоне лорд Галифакс шепнул лорду Кейнсу: да, у них мешки с деньгами, то мозги-то все у нас').
- Взгляните, что стало с британцами, - говорю я. Такое высокомерие сослужило им плохую службу. 'Назовите мне страну, у которой в тот или иной момент истории не было высокомерия, - парирует Болтон. - Империя была и у Швеции и у Литвы...' 'Но иногда, - прерываю его я, - иностранцы обнаруживают в мотивах американцев провиденциальные нотки, которые им не стоило бы афишировать, - убежденность в том, что Бог участвует в судьбе США'.
'Да, - говорит он и делает паузу. - Есть американцы, которые в это верят. Я очень люблю историю Томаса Джефферсона и Джона Адамса, которые, занимая президентский пост, были заклятыми врагами, но в конце концов подружились. Они оба умерли в 50-ю годовщину декларации независимости - 4 июля 1826 г. Теперь попробуйте поместить это в исторический контекст'.
Это был показательный пример - а так же, как всегда у Болтона, - интересный и провокационный. К тому времени я почувствовал, что его первоначальная подозрительность ко мне рассеялась. В ожидании счета мы, наконец, дошли до иранского вопроса. На прощание Болтон делает эффектное заявление: доверительно сообщает, что Джордж Буш, по его мнению, должен нанести удар по ядерным объектам Ирана до окончания срока своих полномочий.
Он не может напоследок еще раз не задеть Европу. 'Четыре года европейской дипломатии дали иранцам то, чего они не купили бы ни за какие деньги - время, - говорит он, указующе подняв палец. - А теперь, по иронии судьбы, после этих тщетных дипломатических игр, президент Франции придерживается одного с нами мнения по иранскому вопросу'. C'est la guerre, - думаю я. Отрезвляющий итог трезвого англо-саксонского ланча.
Эдвард Люс - глава вашингтонского бюро FT
_______________________________
Россия преуспевает. Или нет? ("The International Herald Tribune", США)
Будущее Америки обеспечит прочный мир, основанный на свободе("Foreign Affairs", США)
