В четверг США объявили о начале самых на сегодняшний момент жестких санкций против Ирана с 1979 года, когда в результате революции к власти в Тегеране пришли муллы. Однако на практике эти новые меры могут лишь более наглядно выявить трещины в единстве международного сообщества по поводу иранской ядерной программы.
Дело в том, что эти санкции ударят главным образом вовсе не по иранским институтам, против которых они официально направлены - Корпусу стражей исламской революции (КСИР) и его Бригадам аль-Кудс. Сам механизм их действия основан на том, что под удар попадает любой, кто вступает в деловые отношения с этими иранскими организациями и принадлежащими к ним лицами. А это значит, что плохо будет всем, кто вообще делает бизнес в Иране, поскольку, как сказал сам же министр финансов США Хэнк Полсон (Hank Paulson), КСИР 'настолько глубоко окопался в иранской экономике и коммерческой среде, что если кто-то делает бизнес в Иране, то, скорее всего, он делает бизнес с [Корпусом]'. В беседе с корреспондентом The New York Times представители Администрации подтвердили, что главная цель новых санкций - 'убедить правительства и финансовые институты иностранных государств прекратить вступать в деловые отношения с иранскими организациями и отдельными личностями'.
Этот шаг весьма примечателен. Сегодня США сильно разозлены тем, что Совет Безопасности ООН не согласился поддержать новые санкции, направленные на то, чтобы заставить Иран приостановить обогащение урана, а также тем, что европейские страны и организации, работающие в Иране, не торопятся уходить оттуда по собственной воле. Против односторонних санкций высказываются некоторые из крупнейших торговых партнеров Ирана в Европе - Италия и Германия: они утверждают, что если их компании уйдут из Ирана, на их место просто придут конкуренты из России и Китая. Так что если последние меры будут использованы США для оказания давления на правительства, банки и корпорации третьих стран, там это будет воспринято исключительно как попытка Вашингтона воспользоваться своим положением в мировой финансовой системе для навязывания другим своей политики в отношениях с Ираном. Причем дело может ограничиться не только протестами: Китай, например, вряд ли примирится с любыми попытками США остановить существенное продвижение какой-либо из своих корпораций в Иране, и, если такие действия будут предприняты, наверняка пригрозит США ответными экономическими действиями.
Если Великобритания и Франция решительно поддержали призыв США ужесточить давление на Иран, то и Россия, и Китай заранее выразили несогласие с любыми действиями, предпринимаемыми в обход Организации Объединенных Наций. Италия и Германия, крупнейшие торговые партнеры Ирана в Европе, также против рассмотрения вопроса о санкциях против Ирана вне формата Совета Безопасности ООН.
Судя по всему, в Иране США снова обращается к тактике набора в 'коалицию добровольцев'. Однако сегодня очень многие в мире не согласны с аргументами, на основе которых Вашингтон говорит о новых санкциях - что Иран стремится создать ядерное оружие, и не дать ему достичь достаточного для постройки ядерной бомбы технологического уровня можно, только если в срочном порядке добиться закрытия программы обогащения ядерных материалов. На прошлой неделе в Тегеране был президент России Владимир Путин, ясно заявивший: у России нет свидетельств того, что Иран реально стремится создать ядерное оружие - что бы США ни говорили о том, что гражданские ядерные технологии, развиваемые Ираном, в конце концов доведут его до такого уровня, на котором станет возможным и создание вооружений.
При этом у России на сегодняшний день, пожалуй, на руках самые лучшие карты с точки зрения возможности надавить на Иран и заставить его пойти на компромисс. Во-первых, Россия сдержала Совет Безопасности; во-вторых, она остается самым крупным поставщиком оружия в Иран и строит ему в Бушере атомную электростанцию. Во время своего визита в Тегеран Путин, как сообщалось в СМИ, сделал Ирану некое новое предложение по разрешению кризиса.
Еще, что очень важно, Путин встречался отдельно с президентом Махмудом Ахмадинежадом (Mahmoud Ahmadinejad) и верховным лидером аятоллой Али Хаменеи (Ali Khamenei), за которым в сложной иранской политической системе остается исполнительная власть в вопросах внешней и оборонной политики. Прагматик-консерватор Али Лариджани (Ali Larijani), в те дни еще занимавший пост главы иранской делегации на ядерных переговорах, отозвался о российском предложении положительно и заявил, что оно будет изучено.
Ахмадинежад, которого уже в открытую критикуют в коридорах власти за эмоциональный подход к атомному вопросу, заявил обратное: по его словам, никаких новых предложений получено не было. Буквально через несколько дней Лариджани покинул пост главы делегации, что некоторые комментаторы расценили как сосредоточение власти в руках Ахмадинежада. Тем не менее, возникшую ситуацию трудно считать безоговорочной победой 'жесткой линии' президента, поскольку уже во вторник Лариджани снова поехал на переговоры с европейскими лидерами вместе с новым президентским назначенцем - на этот раз в качестве личного представителя верховного лидера Хаменеи.
Признаки открытого противостояния в коридорах власти в Тегеране заставляют предположить, что иранская власть все-таки почувствовала тяжесть международного давления. Однако дипломатическое решение вопроса по-прежнему далеко: слишком много различных взглядов и подходов соревнуются сегодня за влияние на эту политику - как внутри Ирана, так и во всех мировых столицах.
____________________________________________
Коалиция подневольных ("The New York Times", США)
Иран может быть выбит одним ударом ("Los Angeles Times", США)
Последнее танго в Тегеране ("The Economist", Великобритания)
