Саммит позволил Путину ответить на критику европейцев по поводу его скатывания, к авторитаризму и сохранить нависшую угрозу
Сейчас, когда начинает оседать пыль, поднятая вокруг саммита ЕС-Россия, состоявшегося на прошлой неделе в Мафре, уже можно более внимательно посмотреть на его итоги.
Во-первых, было бы преувеличением сказать, что саммит потерпел провал. Он был бы провальным, если бы португальское председательство наметило целый ряд задач, которые не смогло выполнить. Но перспективы уже с самого начала были малообнадеживающими, никто не рассчитывал на достижение важных решений и значительных изменений в отношениях, которые переживают один из самых худших периодов.
У Лиссабона была единственная цель - разрядить обстановку, достаточно напряженную с момента предыдущего саммита в Самаре в мае с.г., когда Европа впервые смогла сказать Владимиру Путину правду, да еще устами Ангелы Меркель. Поэтому речь шла лишь о том, чтобы проведением саммита выполнить намеченный календарь мероприятий.
Луиш Амаду определил этот саммит как переходный. Так же, как о нем ясно высказались ранее министры иностранных /(ел ЕС в ходе продолжительных дебатов на неформальной встрече в г. Виана-ду-Каштелу в начале сентября, Евросоюз знает, что надо менять свою политику в отношении России. Но пока не знает как.
Поэтому Мафра не смогла добавить чего-нибудь существенного.
При этом даже незначительные подвижки, которые руководство Евросоюза представило как позитив в такой области, которую нельзя обойти, как уважение прав человека и обеспечение основополагающих свобод, Владимир Пугин решил свести на нет. Или, скажем, показать, что в Москве продолжает царствовать тот же цинизм и то же бесстыдство.
Возможно, самый характерный пример - это его предложение о создании института по правам человека и демократии.
Сократеш и Баррозу, видимо, не могли не согласиться с этим предложением и постараться придать ему более серьезное содержание. У Путина никогда не было никаких намерений, за исключением обычного: ответить на критику Запада по поводу демонтажа правового государства в России наглым указанием на 'несовершенство' западных демократий.
Он сам на заключительной пресс-конференции в Мафре пояснил свои намерения. Если Европе так нравится финансировать исследовательские центры и НЛО в России, теперь, когда Россия стала богатой, пришла ее очередь финансировать европейский институт для присмотра за соблюдением демократии. . . в Европе. Его кремлевские советники менее чем через сутки все разъяснили: речь не идет о создании совместного с европейцами предприятия с благими намерениями; речь идет о создании института, возможно, со штаб-квартирой в Брюсселе, для контроля за неонацистскими проявлениями, нарушениями прав национальных меньшинств (русских в Эстонии и Латвии), разоблачения обращения европейцев с иммигрантами и даже предполагаемых нарушений свободы прессы.
Это ответ тем, кто, как португальский премьер-министр, верит в то, что в области демократии и прав человека 'никто никому не должен давать уроки'. Теперь ему приходится выслушивать, что между Швецией и Россией нет никакой разницы. . .
Второй уступкой в этой области было согласие российского Президента на присутствие наблюдателей ОБСЕ для контроля за парламентскими выборами 2 декабря. Накануне саммита международная пресса разоблачила намерение Путина сократить число наблюдателей и поставить им свои условия. Как, например, обнародовать их выводы лишь когда будет разрешение Кремля. В Мафре Президент был настроен более примирительно.
В действительности сами представители ОБСЕ уже заявили, что, хотя их присутствие - лучше, чем ничего, на поверхность уже выходят такие затрагивающие чистоту голосования проблемы, как контролируемое центральными властями телевидение, задушенная оппозиция, высшее право Кремля определять, кто может быть кандидатом, а кто - нет. Не говоря уже о форменном запугивании - излюбленном методе режима для того, чтобы все было как ему надо.
Путин посмеялся над доброй волей Сократеша и Баррозу, Вот и все.
Впрочем, саммит в Мафре также не обошелся без антизападной риторики, которая является составной частью внешней политики России. Владимир Путин привел в оцепенение огромный зал королевской библиотеки, когда решил сравнить противоракетную систему, которую США хотят построить, с ракетным кризисом на Кубе, моментом 'холодной войны', когда мир был наиболее близок к ядерному конфликту.
Естественно, Президент России попытался смягчить свое высказывание, напомнив, что сегодня Вашингтон и Москва - 'партнеры', а не 'враги', и сославшись на свою личную дружбу с американским Президентом.
Но ни у кого нет иллюзий на этот счет. Каждое слово Путина произвело желаемый эффект: создать скрытую угрозу, чтобы подпитать опасения и раскол среди европейцев.
В целом саммит стал сценой, с которой Путин отвечал на критику со стороны европейцев по своему авторитарному усмотрению и с которой была выпущена угроза возвращения к 'холодной войне'.
Ни одна из сторон не отошла от своих первоначальных позиций в том, что касается Косово, Ирана, Мьянмы, Грузии или Украины. И если были какие-то позитивные сигналы в сфере энергетической безопасности, то в большей степени благодаря возможным ответным мерам, которые Брюссель думает предпринять, и некоторым более серьезным предупреждениям из Берлина.
Некоторые высокопоставленные европейские политики говорят, а аналитики подтверждают, что Россия всего лишь хочет вновь быть признанной в качестве великой державы. Они пытаются простить или оправдать новое конфликтное поведение Москвы как нормальную реакцию на пережитое унижение в конце 'холодной войны'. Иногда даже возникает некоторое восхищение тем, что Россия уже не стоит на коленях и снова способна топнуть ногой. Это не дальновидная реакция, в особенности, когда она исходит от европейцев.
НАТО и Евросоюз расширились до границ России? Ну да, расширились. По одной простой причине - страны бывшей советской империя не могли быть спокойными, пока не присоединились к Западу. Кто виноват? Запад? Или советский тоталитаризм? Это дает России право претендовать на вмешательство в дела Польши или Украины, потому что она не принимает тот факт, что они больше не входят в сферу ее влияния, не являются ее 'ближним зарубежьем', как его называют в Москве?
Это не значит, что надо враждебно относиться к России или даже, что Европа не должна заботиться об установлении надежных отношений сотрудничества со своим большим восточным соседом. Это в ее интересах. Но это обязывает говорить ясно, говорить жестко, когда это необходимо. Это не означает, что надо пребывать в иллюзиях в отношении сущности режима Путина, или следовать по пути примиренческой политики и оправдания, а тем более беззаботно продолжать делать то, что делалось до сих пор: крупные сделки, большие рынки и каждый сам по себе.
_______________________________________
Путин дорвавшийся ("The Washington Post", США)
Почему русские любят Путина ("Panorama", Италия)
Российская ДНК ("The Washington Post", США)
Мэри Дежевски: Без Путина Россия будет более опасной ("The Independent", Великобритания)
Владимир Путин спас Россию от катастрофы ("The Times", Великобритания)
