Саммит с Россией был отмечен некоторыми неожиданными известиями, например о создании института по правам человека или приглашении европейских наблюдателей на предстоящие выборы, которые определят политическое будущее Путина, занимавшего в свое время высокий пост в КГБ и сумевшего быть у власти два срока. Хорошие известия являются неотъемлемой частью скрупулезно спланированных встреч, но оценку стратегических целей затрудняет двусмысленность семантики.
Далее если не принимать во внимание украинский случай, сохраняется наследие советского прошлого, напоминающее о том, что остатки того, что называлось советским деспотизмом, не были и вряд ли будут легко разрушены, поэтому против авторитаризма возражают лишь немногие. Большинство населения, интересующееся политикой, согласно все еще неточным оценкам, до сих пор еще далеко от свободы высказывания критики, обещанной демократией, и не забыло о российской гегемонии.
Факты противоречили первой объявленной концепции, в основе которой было ближнее зарубежье, однако понятие этой периферии не стало постоянным. Провозглашенная идея общеевропейского дома, которая была основным девизом Горбачева, вступила в противоречие со стремлением некоторых республик присоединиться к Европе, с недавними сигналами, напоминающими "холодную войну" и с обеспокоенностью по поводу политики сближения, сотрудничества и солидарности.
Не прекращаются воинственные высказывания российского правительства против так называемых внешних сил, которые наносят вред желаемой структуре центр-периферия, и не остается сомнений по поводу того, что эти протесты относятся на счет западных держав. Было объявлено о создании службы по предотвращению демократических революций с ссылкой на объявленный конец истории по американскому образцу.
Осторожные аналитики задают вопрос: после периода естественных сложностей, сопровождающих падение долгое время существовавшего тоталитарного режима, на какую стратегическую концепцию будет ориентироваться Россия - европейскую, евро-азиатскую или экспансионистскую?
Мы точно видим, что демократическая модель конца истории не получила соответствующей консолидирующей основы, схожей с европейской, что иногда приводит к ответной реакции, в которой есть стремление скорее увидеть ось зла, чем признать сложное разнообразие обстоятельств у каждого народа.
Уже кажется доброй волей, если это только не семантика политической дипломатии, что российские политологи говорят о контролируемой демократии, а члены правительства предпочитают говорить об адаптированной: демократии, как заметили внимательные наблюдатели.
Однако желательно, чтобы настороженность европейских правительств была трансформирована на то, чтобы заботиться об укреплении дружественной границы с Россией, находящейся в поиске своей политической модели и будущей стратегической концепции, а не пытаться оказывать влияние и даже направлять внутреннюю эволюцию страны, которая в прошлом была великой державой, а в настоящее время испытывает необходимость примирения с воспоминаниями о режиме, существовавшим на протяжении века и с гордостью, которые являются составной частью ее самосознания.
На такую страну, как Россия, нельзя смотреть как на мягкий воск, которым можно управлять с помощью любой внешней концепцией о конце истории, так как даже в ее первородстве будут случаи, которые приведут к необходимости пересмотреть подходы. Если многочисленные революции на постсоветском пространстве призывают к сдержанному подходу к модели центр-периферия, то стратегические вопросы Запада, которые пробуждают воспоминания о "холодной войне", не освобождают от необходимости проявить разумный подход в попытке заново обдумать мировой порядок.
Фактически восстановление доверия является целью и ценностью, которые позволят провести черту между государственными деятелями и теми, кто просто злобствует.
