На фотографии, сделанной в день ареста, видно, что бывший чемпион мира по шахматам и сегодняшний лидер российской оппозиции Гарри Каспаров одет в неприметную серую куртку, на голове у него какая-то старомодная шерстяная кепка. Он без перчаток. В отличие от него, задерживающие Каспарова милиционеры при всех регалиях: на головах у них меховые шапки с кокардами, одеты стражи порядка в камуфляжные куртки. Руки в черных кожаных перчатках, в руках портативные рации. Поморгайте немного, и эти фотографии, снятые во время субботнего митинга протеста 'Другой России' в Москве, могут живо напомнить вам 60-е или 80-е годы, когда советская милиция регулярно арестовывала инакомыслящих.
И сходство это не просто внешнее. В пору своего расцвета советское диссидентское движение было иногда странным, и часто неработоспособным сочетанием активистов-правозащитников, разочаровавшихся в системе 'людей внутреннего круга', озлобленных людей со стороны, страстных фанатиков от религии и националистов самого разного толка со всех концов многонационального Советского Союза. Часть из них лучше и естественнее смотрелась бы на каком-нибудь митинге против ядерных ракет; место других было на крайнем правом фланге любого политического спектра. Но все это не имело большого значения. В 1983 году Питер Реддауэй (Peter Reddaway), являвшийся тогда ведущим научным специалистом по части советских диссидентов, считал, что они 'практически не имеют успеха среди массы простых людей'.
Сегодня ситуация ничем не отличается. Сам Каспаров, более известный своими титаническими баталиями против самых умных в мире шахматных компьютеров, а не политическим чутьем, уникален в своем роде. Его союзники по движению 'Другая Россия' - довольно странная и пестрая компания. В их рядах есть экс-либералы от экономики, включая бывшего заместителя премьер-министра Бориса Немцова; потенциальные фашисты из Национал-большевистской партии во главе с Эдуардом Лимоновым; бывший диссидент, бывший панк, бывший писатель. Входят туда и остатки правозащитных движений, самая заметная среди них - Московская хельсинкская группа. Как и бывшее движение диссидентов, которое объединяла лишь общая ненависть к советскому коммунизму, 'Другая Россия' является зонтичной организацией, которую сплотила только ненависть к путинизму - идеологии, в последние месяцы трансформировавшейся в нечто напоминающее старомодный культ личности.
Еще более странным является то, что мы вообще хоть что-то слышим об этой группе. До недавнего времени это лоскутное объединение пожилых экс-диссидентов и двадцатилетней молодежи не вызывало нетерпимости властей, поскольку их отношение к политической оппозиции было гораздо более изощренным. На протяжении почти всего президентского срока Путина 'управляемая демократия' допускала самые разные формы политического инакомыслия, пока количество таких инакомыслящих оставалось крайне незначительным. Хотя почти все телевизионные станции так или иначе находятся под контролем Кремля, немногочисленным газетам с малым тиражом разрешалось в какой-то мере критиковать власть. Хотя все, кто имел реальную возможность выступить против Путина, отреклись от своих убеждений или были уничтожены, нескольким непопулярным критикам, в том числе, Каспарову, дозволялось говорить и дальше. Выпускался пар, и никто на самом деле не бросал серьезный вызов режиму.
В прошлом году многое изменилось. За нераскрытым до сих пор убийством журналистки и критика Путина Анны Политковской последовали регулярные словесные и физические атаки на оппонентов президента. Типичным примером стал сайт Pravda.ru, который прошлой весной назвал антипутинскую оппозицию 'пестрой армией душевнобольных, преступников, несостоявшихся политиков, мошенников и бандитов с обочины российского общества'. Сам Путин называет их 'шакалами', живущими на зарубежные подачки.
Но если они действительно душевнобольные и шакалы, зачем тогда их арестовывать? Если Путин действительно настолько популярен, к чему тогда вообще наклеивать на них прозвища и ярлыки? На этот вопрос отвечает Каспаров. По его словам, одна из многочисленных политических тайн сегодняшней России заключается в том, что позиции Путина далеко не так сильны, как кажется. Во время его недавней лекции в Варшаве я слышала, как он рассказывал большой толпе, что к опросам общественного мнения следует в целом относиться с определенной долей скептицизма. Кто в авторитарном обществе, особенно в постсоветском, станет говорить правду незнакомцу по телефону? Каспаров также утверждал, что опросы, в ходе которых вопросы задаются более конкретно (Хорошо ли власти управляют вашим городом? Коррумпирован ли ваш мэр?), дают иную картину российского общества, которое в таком случае отвечает совсем не так, как на вопрос 'Одобряете ли вы политику Владимира Путина?'
Может быть, так оно и есть. Но данный факт не исключает и другое, более мрачное объяснение, состоящее в том, что Путин побеждает оппозицию по той причине, что он способен это сделать. Доллар падает, Джордж Буш уходит в тень, а у Европы по-прежнему отсутствует единая политика в отношении России. Тем временем, Москва буквально купается в нефтедолларах; предстоящие на следующей неделе парламентские выборы пройдут по кремлевскому сценарию, что бы ни случилось. Какое в этих условиях российскому президенту дело до того, что кто-то будет давать ему обидные клички на страницах Washington Post? Путин и его окружение получили от Запада почти все, чего они добивались - в том числе, возможность стать хозяевами саммита 'большой восьмерки' в Санкт-Петербурге.
Даже если сегодняшние фотографии выглядят так, будто их снимали тридцать лет назад, это не имеет значения. В России их мало кто увидит. А увидевшие сделают правильные выводы: надо держаться подальше от тех, кто в следующий раз соберется на московской площади.
____________________________________________________________
Потемкинские выборы Путина ("Christian Science Monitor", США)
Сеть стягивается ("The Washington Post", США)
