Эта статья может показаться субъективной - и небезосновательно. Выборы в России, уже проанализированные на все лады, никого не оставляют равнодушным. А оттененная, но давно предсказанная, увенчавшая их комбинация - тем более.
И все же, искренне считая Владимира Путина настоящей исторической удачей для России, я лично не симпатизирую чиновничьей партии 'Единая Россия', чей список президент братского государства (да, да - несмотря на все невзгоды, слово 'братство' мы будем повторять вновь и вновь!) возглавил на этих выборах. Мы еще услышим множество отечественных, западных, восточных и собственно российских оценок этой кампании и ее последствий. Но то, что Путин рискнул взять личную ответственность за 'Единую Россию', частично разрушив свой статус пусть и склонного к модернизации и прогрессу, но все же византийского по 'высоте парения' государя, усмирило российские страсти.
Многоточие после выборов
Проблему передачи власти или пролонгации своего правления Владимир Путин с помощью выборов не решил. Разве что внушительно погрозил тем 'ближним боярам' из собственного окружения, особенно из условно 'силового' блока, кто прошлым летом и осенью начал демонстрировать готовность занять кресло главы государства в марте. Дмитрий Медведев, надо отметить, был терпеливее прочих. Но и нынешняя формула власти 'Медведев - Путин' никаких гарантий не несет по той простой причине, что преемник обязан доказать: он лучше предшественника, иначе оценка его правления обществом будет колебаться между скепсисом и крахом.
Граждане, проголосовавшие против 'Единой России', в принципе не против Путина, но в силу того, что он возглавил список этой партии, были вынуждены это сделать. В Санкт-Петербурге правящая, условно говоря, партия получила один из самых низких результатов. В Приморье - чуть ли не самый низкий. Это ли не признак того, что с решением встать на один уровень с политиками, заседающими в обладающем минимумом полномочий органе, явно что-то не так?
Конечно, можно предположить, что Путин вознамерился именно таким образом провести демократическую коррекцию, опустившись на ступень с пьедестала национального лидера, обладающего монаршей харизмой Петра Великого и Александра Освободителя. Может, Россия все же пойдет проторенным путем - а именно изменением баланса полномочий в пользу парламента? Выбор формулы 'Медведев - Путин' уже хотя бы потому, что Медведев согласился на нее (кстати, российский президент в любой момент может отправить правительство в отставку), указывает на то, что поворот в пользу 'европейского мышления' начался.
Отказ Путина от депутатского мандата оставил его без подушки безопасности, а учитывая то количество мест, которое заняла 'ЕР', новая Дума при президенте, не обладающем харизмой Путина, станет самой недолговечной в новейшей российской истории, поскольку неожиданно окажется влиятельной. Вряд ли это входит в 'план Путина'. Или - в план Медведева.
Или, возможно (такие мысли уже высказываются), Владимир Владимирович решил опровергнуть мудрствования политологов и в марте стать обычным экс-президентом, пустив процесс избрания нового главы государства на самотек? Трудно так поступить, получив свыше 80% поддержки ('ЕР' - ЛДПР - СР) и принеся в копилку партии как минимум 14% от общего количества проголосовавших.
Разумеется, непредсказуемость государя - важнейшая черта византийско-русской политической культуры. Подавляющее большинство граждан РФ, вероятно, вздохнули бы с облегчением, узнав, что Путин будет править вечно, или же что он нашел способ остаться на третий срок, обеспечив внесение изменений в Конституцию. Что совсем нетрудно сделать не то что с нынешней Думой, где 'ЕР' получила конституционное большинство, но и с любой из Дум, начиная с 1993 года. Однако не все так просто.
Контраргумент нового социализма
Одновременно с российскими выборами проходил референдум в Венесуэле, долженствовавший даровать Уго Чавесу возможность избираться срок за сроком. С очень незначительным отрывом Чавес проиграл. Казалось бы, такое невозможно - Чавес ведь лидер не только Венесуэлы, но и символ всего 'боливарианского' мира, и даже шире - мира постколониального. Может, его реформы оказались недейственными, он потерял доверие? Или это интриги американцев? Нет, на мой взгляд, дело в другом.
Президент Чавес - яркая личность, эффективный политик, умеющий добиваться результата, деятель международного масштаба. Он, может быть, даже новый Симон Боливар или Хосе Сан-Мартин.
Чавес изображает автократа, понимая, что массам привычнее ассоциировать власть с одной фигурой, но если бы он и взаправду был автократом, то референдум показал бы среднеазиатский результат.
Чавес и его единомышленники в странах нового или антиколониального социализма опираются на массы, управляя с помощью симбиоза демократии с бравурным популизмом, оправданием которому служит противостояние новому колониализму (форма его - мир с потребляющим золотым миллиардом в центре). Ни двуличным США, ни азиатским и прочим тираниям новые соцстраны уподобляться не желают, поскольку так их идеологическое дитя будет скомпрометировано и сдано в архив с наклейкой 'разновидность авторитаризма'.
Лучше отступить назад, подождать, усилить свои позиции - дело ведь не во врагах, Чавес на последних выборах заручился поддержкой намного большей, чем та, которую венесуэльцы оказали идее конституцинной реформы. Венесуэла, как и Боливия, в которой Эво Моралесу приходится ох как непросто, - демократические государства. Но Путин тоже рискнул, развернув сценарий, в котором нет ни президента 'союзного государства', ни 'аятоллы', но есть некий демократический авторитет: будущий президент Медведев может уволить будущего премьера Путина, но лишь технически, ведь не Медведев же обеспечил 'Единой России' конституционное большинство. . .
Бесконтрольность власти
Да, у Путина по действующей конституции нет еще пяти лет, как у Чавеса. Путин и Чавес - разные политические типы. Но партия Чавеса - это не партия серых бюрократов, которую пришлось спасать в преддверии выборов от весьма реального сценария получения всего около половины голосов, что продемонстрировали в этом же году местные выборы. А на Ставрополье 'ЕР' даже проиграла!
Дело в том, что отсутствие в России оппозиции (нельзя же считать ею те жалкие несколько процентов экс-либералов, при том, что даже 'Гражданскую силу' Барщевского в антипутинцы никак не запишешь) превратилось в непростую, системную проблему. 'Единая Россия', идеологией которой является одна фраза 'Мы за Путина' (а значит, за все хорошее!), не так давно начала демонстрировать отрыв от реальности. Качество средних и нижних сегментов пресловутой вертикали власти оставляет желать лучшего.
Возможно, даже искреннее желание Кремля повоевать с коррупцией приподняло лишь краешек одеяла. Как прогремело еще относительно недавно убийство 'государственного банкира' Козлова! То есть едва затрагивались чьи-то реальные, а не виртуальные интересы, сразу начиналась стрельба. . . По сути 'Единую Россию' только вот это 'Мы за Путина!' и спасает от момента электоральной истины. Но дело в том, что альтернативы у избирателя при такой постановке вопроса ('Ты за Путина или против?!') просто нет. А от общего числа избирателей, как известно, 'Единая Россия' получила 36%.
Нельзя сказать, чтобы Путин этого не чувствовал: арест заместителя министра финансов - это сильно. Но далеко не достаточно. Российское общество - вовсе не общество конца 90-х, запертое между отчаянием и убожеством. Появился и быстро растет слой среднего класса. Чем больше появляется в России современных предприятий с иностранными инвестициями, тем быстрее ширится культура и эффективность профсоюзов. А ведь, как и у нас, профсоюзы в России тихо умерли. Пресса и телевидение в целом следуют единой линии. Можно, конечно, называть это 'охранительством', защитой национальных интересов и так далее, но выпустить пар тяжело работающему безо всяких гарантий российскому обывателю некуда.
Объективный процесс вместо злой воли
Российская демархия ('демократическая монархия') неосознанно, но неизбежно выращивает оппозицию самой себе, просто потому, что опирается на ограниченных и корыстных бюрократов и поэтому рискует недооценить реальную ситуацию в обществе. Нет, вряд ли в России готовится революция - но власть сама создает лакуны для дестабилизации, подобно тому, как это происходило в Украине в начале 2000-х годов. Диалог с обществом искусствен, конкуренция чрезвычайно ограничена, социальная мобильность вялая, а телевизионный 'гламур' всегда рождает два типа реакции: оглупление или социальную ненависть.
Нельзя забывать и о том, что в России в последние годы чрезвычайно окреп настоящий правый фланг, а именно - активные православные, и большинство из них, недовольных 'Единой Россией' из-за провала голосования по внедрению в школах основ православной культуры, проголосовали за ЛДПР и 'Справедливую Россию', поскольку до выборов почему-то не допустили партию Бабурина. Ни либеральная, ни консервативная, ни социалистическая - никакая 'Единая Россия', основной поставщик кадров для власти, все же набравшая меньше двух третей голосов (две трети в парламенте дает семипроцентный барьер), в общем-то не должна праздновать, поскольку голосование загнало ее в нишу 'консерваторов-потому что-власть', а стратегически это очень невыгодная позиция. Вот, представим, Путин - уже не президент, это реальность марта следующего года. Тогда что такое платформа единороссов с учетом такого обстоятельства? Туман. . .
Во внутренней политике уходящий год стал для России временем каких-то метаний. Сценарий 'неожиданный преемник' сменился сначала натянутым, но начавшим перерастать во вполне серьезное соперничество Сергея Иванова и Дмитрия Медведева, причем Иванов явно воспринял игру более серьезно - как оказалось, это все же была не игра, а смотрины.
Потом страну всколыхнула интрига с премьером: не это ли преемник Путина? Но и здесь вроде бы пусто - если бы 'кликнул' Путин Зубкова, тот, конечно, стал бы президентом. Но зачем в таком случае было превращать выборы в полудекоративный орган, в проверку народной лояльности уходящему (?) президенту?
Или Путин затеял это все, чтобы раньше времени не перегрызлись его 'гвардейцы', дав ему спокойно завершить президентство? Но все равно это не удастся проделать безупречно, не обеспечив конкурентные выборы. Агрессивная европейская критика российской ситуации - первый признак напряженной работы Европейского совета по внешней политике, которым твердой рукой управляет еврофил Сорос.
Европа и Россия: любовь-ненависть
У России в лице Европы появился серьезный соперник. Несмотря на переподписание договоров по поставкам газа и расширение влияния 'Газпрома' на 'трубу', соединяющую Голландию и Англию, несмотря на изменения в польской политике, этот противник сделает все, чтобы увеличить объем и качество вреда, наносимого России Западом. В случае если президентские выборы окажутся такими же блеклыми в аспекте реальной конкуренции, как и думские. Ведь к России относятся не так, как к Китаю с его монополией партии на политическую жизнь. Послепетровская Россия - одновременно и жертва европейской цивилизации, и ее дитя. Именно в России утверждается или терпит крах европейский проект будущего для человечества на протяжении последних трехсот лет. Есть в этом и горе от ума, и загадка русской души. Но дело вот в чем: как бы ни ценили граждане России Путина, его стиль управления и его достижения для страны, они в первую очередь ощущают себя европейцами.
Если бы это было не так, то рожденный Европой потребительский образ жизни, своеобразные социал-демократические ценности и даже, от противного, обостренное до предела чувство конкуренции с Западом никогда не получили бы такого массового распространения в России. Если Запад чужд - зачем же ориентироваться на его стандарты? Но разве российский обыватель направляется в пустыни, к старцам, искать град Китеж, прочь от 'прелестей'? Нет. Тогда хочешь не хочешь, а с Европой приходится синхронизироваться.
Современная европейская цивилизация предполагает монарха либо в рамках формулы 'царствует, но не правит', либо в роли экзотического публичного политика вроде болгарского Симеона Сакскобургготского, де-факто завершившего символическую интеграцию Болгарии в ЕС. Согласен - монархия веселее, особенно монархия с глобальными амбициями. Но из европейского контекста реальная монархия выпадает. Вне этого контекста действуют звериные правила - двойные стандарты. Реальную монархию позволительно иметь странам экзотически-периферийным, Брунею, например. Странам же более или менее весомым, не говоря уже о развитых, должно изображать демократию, даже если очень не хочется. Если долго изображать - может получиться. И элита попривыкнет, и граждане, и ситуация с правом собственности, а значит, и с судебной системой налаживается.
Тогда рано или поздно необходимость объяснять, что квадрат - это зашифрованный круг, в стиле Глеба Павловского (мол, мы как Япония, или хотя бы - как Мексика со своими полуторапартийными системами) отпадает за ненадобностью. Когда-нибудь в России появится настоящая системная оппозиция с неунизительной альтернативной программой для общества (какой могла стать та же 'Справедливая Россия' до момента, когда Путин возглавил список 'ЕР', и 'эсеры' начали элементарно разваливаться).
Когда это случится, в интересах российского общества будет дать ей шанс, потому что единственный известный тест на демократию, который Россия никогда в своей истории не сдавала (может, не было надобности? Но, скорее, все же условий. . .), - это когда оппозиция честно побеждает власть в формально равных условиях.
Потому что если этого не произойдет, то Россия вновь упустит шанс вернуться в эпоху, предшествовавшую декабрю 1825 года. Выдвижение 'либерального', пока что не способного испугать Запад (и кого-либо) Медведева, призванного одновременно продемонстрировать концентрацию на внутренней политике и усыпить бдительность недоброжелателей (человек, руководивший 'Газпромом', в реальности не способен быть плюшевым мишкой), может стать знаком отказа от политики мобилизации против внешнего врага, характерной для второго срока Владимира Путина. . .
До выступления декабристов никому и в голову не приходило сомневаться, несмотря на роль Романовых в антинаполеоновской коалиции, что Россия - это Европа, а Европа - это центр мира. Сегодня Европа вновь начинает претендовать на этот статус - и пойдет ли история по кругу, станет ли Европа возвращаться в 'Рим Первый' за счет отрицания России, зависит уже не от европейцев Запада, а от европейцев Востока. От того, преодолеет ли Россия свои внутренние противоречия.
Сегодня, на фоне растущих цен на нефть и массовых инвестиций в путинскую Россию, эти послевыборные размышления могут показаться либеральной чушью. Это закономерно.
Но не стоит забывать, где начала и где закончила Россия Николая I, и где могла начать и закончить Россия цесаревича Константина, лояльного конституции Союза благоденствия, четкой и понятной, по-хорошему русской, и написанной безупречными молодыми людьми, разгромившими Наполеона Бонапарта.
___________________________
Путин остается главным ("San Francisco Сhronicle", США)
Отобранный Путиным ("Time", США)
Выход Путина-2 ("The Economist", Великобритания)
