2008 год будет годом Китая. Олимпийские игры - несомненно, прекрасно организованные, без протестующих, без бездомных, без религиозных диссидентов и без других способных испортить общее впечатление лиц - наверняка укрепят мировой престиж Китая. В то время, когда экономика США продолжит свое падение под грузом недобросовестных сделок с недвижимостью, Китай продолжит свой бурный рост.
Благодаря восхитительным новым зданиям, спроектированным самыми известными в мире архитекторами, Пекин и Шанхай будут выглядеть как образцовые современные города 21 века. Китайские предприниматели все чаще и чаще будут появляться в ежегодно составляемых списках самых богатых людей планеты. А китайские художники, нравящиеся своим богатым соотечественникам, будут получать на аукционах такие суммы, о которых другие смогут только мечтать.
Проделать за одно поколение путь от практически полной нищеты и кровавой тирании до подобных высот - выдающееся достижений, и Китай за это следует лишь поприветствовать. Однако успех Китая является также самым серьезным вызовом, с которым приходится сталкиваться либеральной демократии со времен фашизма 1930-х годов. И дело не в том, что Китай представляет значительную военную угрозу. Война с США или даже с Японией является всего лишь фантазией, занимающей умы малочисленных ультранационалистов и параноиков.
Сама идея о том, что китайская модель одерживает свои победы благодаря материальным успехам страны (достигаемым без оглядки на последствия для окружающей среды) делает эту политико-экономическую модель привлекательной альтернативой либерально-демократическому капитализму.
Китайский капитализм не похож на европейский капитализм 19-го века, хотя некоторые ученые и придерживаются подобной точки зрения. Пусть европейский рабочий класс, не говоря уже о женщинах, 200 лет назад не имел права участвовать в выборах, однако все социальные классы, независимые от государства, могли участвовать во многих формах организованной деятельности. Даже на самых безжалостных этапах западного капитализма гражданское общество в Европе и Соединенных Штатах состояло из огромной сети клубов, партий, обществ и ассоциаций, от церквей до спортивных клубов. То же самое можно сказать и о далеком от демократии Китае до правления председателя Мао Цзэдуна, который уничтожил все, что представляло угрозу монопольной власти его коммунистической партии.
После завершения эпохи Мао китайские граждане вновь обрели многие личные свободы, однако в их число не входила свобода ведения какой-либо политической деятельности, не находящейся под контролем партии. Коммунизм, может быть, и является банкротом с точки зрения идеологии, однако из-за отсутствия гражданского общества Китай так и не изменился. Иногда китайскую модель описывают традиционными терминами, как если бы современная китайская политика была модернизированной версией конфуцианства. Но на самом деле общество, в котором погоня за деньгами ставится элитой страны превыше всего, не имеет ничего общего с тем конфуцианством, которое существовало в прошлом.
Однако с успехом поспорить сложно. В своем восхождении к богатству Китай отказался от идеи о том, что капитализм и рост процветающей буржуазии неизбежно приведет к либеральной демократии. Напротив, именно богатый средний класс, подкупаемый обещаниями еще больших богатств, надеется на сохранение существующего политического строя. Это похоже на фаустовскую сделку - процветание в обмен на политическое повиновение, даже на отказ от политических прав - однако эта сделка заключена и соблюдается.
Китайская модель привлекательна не только для новых элит прибрежного Китая. Она находит сторонников и в других странах мира. Африканским диктаторам, и диктаторам из других концов света, которым во время их визитов в Китай расстилают красные ковровые дорожки, тоже нравится эта модель. Это не западная модель, и китайцы не учат никого демократии. Да они и не смогли бы, даже если бы захотели. Однако Китай является также и источником больших денег, значительная часть которых оседает в карманах этих тиранов. Вопрос о коррупции не затрагивается. Главный успех - идеологический. Доказывая, что авторитаризм может быть успешным, Китай является примером для автократов во всем мире, от Москвы до Дубая, от Исламабада до Хартума.
На Западе китайская модель тоже начинает казаться все более привлекательной. Бизнесмены, медиамагнаты, архитекторы - все едут в Китай. Где можно найти лучшее место для бизнеса, или для строительства стадионов и небоскребов, или для продажи информационных технологий и медиасетей, если не в стране, в которой отсутствуют независимые профсоюзы, да и вообще какие бы то ни было формы организованного протеста, способного помешать бизнесу? А забота о правах человека или о гражданских правах признается устаревшей или приравнивается к россказням высокомерного западного империализма.
Однако в бочке меда есть и ложка дегтя. Ни одна экономика не может постоянно развиваться с одинаковой скоростью. Всегда случаются кризисы. Что если сделка между средним классом Китая и однопартийным государством будет расторгнута, если гонка за материальными благами приостановится или даже повернет вспять? Такое в прошлом уже случалось. Самым похожим на китайскую модель примером является Германия 19-го века, индустриально развитая, с образованным, но политически нейтрализованным средним классом и со склонностью к агрессивному национализму. В случае с Германией национализм стал неизбежным, когда рухнула экономика и беспокойство в обществе угрожало опрокинуть политический строй.
То же самое может произойти и в Китае, в котором национальная гордость постоянно балансирует на гране воинственного отношения к Японии, Тайваню и в конечном счете, к Западу. Агрессивный китайский национализм, зарождающийся в настоящий момент, может тоже прорваться наружу, если экономика даст сбой и сделка со средним классом окажется расторгнута.
Единственным способом избежать беспорядков внутри страны будет направить эту энергию за пределы страны. Так как это не отвечает ни чьим интересам, мы пожелаем Китаю всего самого хорошего в 2008 году, не забывая при этом обо всех диссидентах, демократах и свободных духом людях, томящихся в трудовых лагерях и тюрьмах, и надеясь, что они доживут до того дня, когда китайцы тоже станут свободными людьми. Возможно, этой мечте не суждено сбыться в обозримом будущем, однако когда еще можно мечтать, если не в новогодние праздники?
Ян Бурума - преподаватель дисциплины "права человека" в Бард-колледже (Bard College). Его последняя книга - "Убийство в Амстердаме: смерть Тео ван Гога и границы толерантности" (Murder in Amsterdam: The Killing of Theo van Gogh and the Limits of Tolerance).
_____________________________________________________________
Нелиберальный капитализм: Россия и Китай идут своим курсом ("The Financial Times", Великобритания)
Китай и Россия - снова загадка для Запада ("The Financial Times", Великобритания)
