Первоначально предполагалось, что в следующий понедельник Пласидо Доминго (Placido Domingo) прилюдно споет новые слова, которые в Испании были предложены для национального гимна. Этот текст победил в конкурсе, организованном испанским Олимпийским комитетом, и представляет собой - по крайней мере, в переводе на английский - одну сплошную неисправимую банальность:
Long live Spain! (Да здравствует Испания!)
From the green valleys (От зеленых равнин)
To the wide sea, (До широкого моря)
A hymn of brotherhood (Гимн братству)
Etc, etc ... (и т.д., и т.п.)
Надо сказать, что испанцы уже давно не могут решить, представителями скольких наций на самом деле населена их страна, так что неудивительно, что утечка этого снотворного в печать спровоцировала волну скандалов. Один из ведущих комментаторов назвал текст 'полной чепухой'. К тому же, почему бы не петь его, кроме испанского, еще и на баскском и каталонском? А, может быть, вообще намешать туда, как в гимн ЮАР, слова из пяти языков? Или, наконец, поступить умнее всего и оставить исторический 'Королевский марш' без слов, в каковом состоянии он и пребывает после того, как от режима генерала Франко, утвердившего свои слова, Испания перешла к демократии? Так или иначе, вчера испанский НОК неожиданно отозвал слова, пусть и сделав оговорку, что конкурс продолжается.
А в это время в другом конце Европы, как сообщают СМИ, вовсю идет работа Косовского комитета по выбору национального гимна, который готовится к объявлению краем Косово о своей независимости - до этого события осталось, скорее всего, буквально несколько недель. И международное сообщество, надо думать, будет очень радо, если гимном и флагом новое мини-государство будет хоть чем-то отличаться от соседней Албании.
Так вот, в свое время к написанию нового гимна приложил руку бывший президент Ибрагим Ругова (Ibrahim Rugova). Получилось у него произведение под названием 'Когда по Косово прокатывается боевой клич' (When the war-cry descends on Kosovo). Ну еще бы, 'боевой клич' - это как раз то, что надо. Но ведь в Косово живет еще и немного сербов - так разве часть гимна не должна быть на сербском? Или уж, в духе радикально-многокультурной политики ('у вас своя культура, у нас - своя'), почему бы не сделать гимн, где будет сначала строфа для албанцев, в которой они пророчат смерть своим врагам (кому - не говорится, но ясно, что сербам), а потом - строфа для сербов с пожеланием смерти, соответственно, их врагам (и без слов понятно, что албанцам)?
Вообще, история национальных гимнов есть история больших конфузов. Они, словно рентгеновский снимок, показывают все слабые места и трещины в государственном монолите. Если нация перестает петь свой гимн - значит, в стране что-то не в порядке. Например, после смерти и развенчания Сталина Советский Союз два десятилетия не пел слова своего гимна, потому что они (в переложении Пола Робсона (Paul Robeson)) звучали примерно так:
And Stalin our leader with faith in the people (И Сталин, наш лидер, с верой в народ)
Inspired us to build up the land that we love (Вдохновил нас, и мы построили любимую страну)
(Скорее всего, в указанном примере переложены строки 'Нас вырастил Сталин - на верность народу,//На труд и на подвиги нас вдохновил' - прим. перев.)
Восточная Германия сама напророчила себе скорый конец, запретив петь слова собственного гимна, поскольку в них прославлялась "Germany, united fatherland" (Германия, единое отечество). Текст писали еще в сороковые годы, когда планировалось, что Германия действительно будет единой - то есть коммунистической. А совсем недавно конституционный суд Боснии признал не соответствующим конституции старый сербский националистический гимн, который объявила своим входящая в ее состав так называемая Республика Сербская.
Редко встречаются в мире такие счастливые страны, гимн которых а) хорошо бы звучал, б) ни у кого не вызывал бы раздражения и в) не был бы банален. Кстати, в том, что касается банальности, слова-однодневки испанского гимна, с рассказа о которых началась эта статья, далеко не одни в этом мире. Я, например, прекрасно помню, с каким видом - будто презрительно улюлюкая - один молодой австралиец пел нам 'Вперед, прекрасная Австралия*', когда мы гуляли по улицам Сиднея. Но гран-при, несомненно, достается все же Багамским островам:
Lift up your head to the rising sun, Bahamaland; (Подними голову к восходящему солнцу, земля Багам)
March on to glory your bright banners waving high. (Иди к славе под высоко развевающимися знаменами)
See how the world marks the manner of your bearing! (Смотри, весь мир восхищается тобой!)
Если честно, то первая строфа 'Боже, храни королеву' тоже отдает банальщиной. Только во второй строфе мы начинаем говорить дело
(пропущена первая строка второй строфы: 'O Lord, our God, arise - Явись же, Господь наш,'):
Scatter her enemies, (Рассей ее врагов,)
And make them fall. (И пусть они падут)
Confound their politics, (Запутай их политику)
Frustrate their knavish tricks (И сорви их жульнические замыслы)
Вот это, пожалуй, стоит петь. Но мы это, как правило, не поем**.
Тем не менее, исполнение даже самого банального национального гимна может создать такое 'коллективное бессознательное', что волосы на загривке действительно встают дыбом. А тем более, если это один из тех самых, великих. Один мой знакомый из ЮАР рассказывал, как горд он был за своих, когда юаровские регбисты, все как один белые, перед игрой запели 'Nkosi Sikelel' iAfrika'. Здесь можно было бы еще вспомнить, как евреи пели 'Хатикву' в нацистских лагерях смерти - но те трагические события у нас сейчас не принято вытаскивать на свет.
Конечно, одним из великих по праву может считаться 'Звездное знамя' (Star-Spangled Banner, национальный гимн США - прим. перев.), но самый-самый великий на свете гимн - это, безусловно, 'Марсельеза'. Из немалого числа причин, по которым французом быть хорошо, 'Марсельеза' - пожалуй, главная. Именно этим словом философ ответил бы на вопрос 'Что значит настоящая нация?'; именно его назвал бы 'однозначным определением термина'. Все помнят сцену в фильме 'Касабланка' (Casablanca), когда герой Сопротивления, которого играет Виктор Ласло (Victor Laszlo) просит оркестр в баре 'У Рика' сыграть 'Марсельезу', чтобы заглушить 'Стражу на Рейне' (Die Wacht am Rhein), которую поют немцы.
Лично мне всегда казалось, что сценаристы 'Касабланки' украли идею из другого - по-моему, даже более великого - фильма Жана Ренуара (Jean Renoir) 'Великая иллюзия' (La Grande Illusion), снятого пятью годами ранее. В фильме французские военнопленные - часть из них в женской одежде - играют перед немецкими офицерами какую-то оперетку, но вдруг один из них прерывает пение и говорит: 'Мы снова взяли Дуамон'. Оркестр тут же меняет мелодию, 'женщины' срывают с голов парики и, встав по стойке 'смирно', гремят на весь зал "Aux armes, citoyens/Formez vos bataillons" ('К оружию, друзья//Вставайте все вы в строй') и бесстрашно смотрят в глаза своих поработителей, выпевая 'Пора, пора//Крови гнилой//Омыть наши поля'. В общем, даже если от этой статьи у Вас не останется другого впечатления, кроме желания посмотреть этот фильм, то, значит, от нее уже получилось гораздо больше толку, чем от большинства газетных произведений.
Национальный гимн - это не просто вторичный признак государственности. В лучшем случае национальный гимн - это неотъемлемая часть нервной системы живого политического сообщества. И если смотреть на него именно с этой точки зрения, то невольно поражаешься, насколько же мало успешных гимнов нас окружает. Тот же мадридский эксперимент, судя по всему, проводится ввиду приближения Олимпиады в Пекине. И если уж говорить об Олимпиаде, то у олимпийского движения есть свой собственный гимн, но его мало кто знает, а его слова представляют собой чистейшей воды сахарную вату. А Олимпиада - ну не только она, еще футбольные матчи или война, к примеру - привлекает людей именно тем, что там они слышат свой, национальный, гимн.
У Европейского Союза прекрасный гимн - бетховеновская 'Ода к Радости' - но у него нет слов. У ООН гимна нет вообще. В мире довольно популярна неофициальная протестная песня 'Мы все преодолеем' (We Shall Overcome). Однако самого серьезного международного признания в новейшей истории (если не считать религиозных гимнов) добился коммунистический 'Интернационал', песня мировой революции. Его любили петь даже многие из тех, кто всей душой ненавидел коммунистическую реальность. На разных языках версии 'Интернационала' звучат очень по-разному - так почему же он так близко подошел к значению, которое присуще только национальным гимнам? Очень просто: потому что он воинственный, кровожадный, и в нем героические 'мы' говорим героическое 'нет' злобным 'им'.
Вывод весьма прост. Если мир хочет иметь достойный единый гимн, нам нужен какой-нибудь общий враг, и желательно побольше и пострашнее. И такое впечатление, что неодушевленные враги - изменение климата, СПИД или метеориты - на эту роль никак не подойдут. Нам нужен какой-нибудь ненавистный агрессор, которого можно отколотить. Думаю, когда на нас нападут марсиане - тогда мир и получит свою 'Марсельезу'.
* * *
* Во второй строфе гимна Австралии есть слова:
With all her faults we love her still, (При всех ее недостатках,)
"Brittannia rules the wave!" (Мы любим 'Правь, Британия, морями' - )
In joyful strains then let us sing (Так спойте же все вместе с нами:)
"Advance Australia fair!" ('Вперед, прекрасная Австралия!')
**Обычно в Великобритании исполняется только первый куплет национального гимна, так как точное авторство слов второй и третьей строф достоверно не установлено. (Вернуться к тексту статьи)
__________________________________________
Боже, храни герцога - дайте ему, наконец, поесть ("The Times", Великобритания)
