Выставка 'Из России' (From Russia), открывшаяся на этой неделе в Королевской академии, избежала катастрофы, но лишь в самый последний момент. До самого 9 января российское правительство не давало согласия на отправку картин в Англию. А поскольку каталог уже был подписан в печать, и никаких выставок, которые могли бы занять место запланированной, не было и в помине, результатом отмены экспозиции вполне могло стать банкротство Академии. В чем же заключалась проблема?
В экспозицию, раскрывающую связь между русским и французским искусством периода 1870-1925 годов, включены потрясающие коллекции произведений, приобретенных в 19-м веке московскими купцами Сергеем Щукиным и Иваном Морозовым и национализированных в результате революции 1917 года. Сейчас эти коллекции, разделенные после Второй мировой войны, постоянно хранятся в Пушкинском музее в Москве и в Эрмитаже в Санкт-Петербурге. Время от времени наследники владельцев пытаются вернуть картины и всякий раз, когда они выставляются за рубежом, предъявляют иски. Российское правительство опасалось, что и в этот раз они могут попытаться это сделать.
Кому-то может показаться странным, что среди картин, находящихся исключительно в российских музеях, могут оказаться столь известные полотна французских мастеров. Но ничего странного в этом нет. Щукин и Морозов были первыми великими коллекционерами импрессионистов и постимпрессионистов; даже американцы Хэвермейеры всегда отставали от них на шаг. В результате в Санкт-Петербург попали как великие работы Пикассо, открывшие миру эпоху кубизма, так и 'самые сливки' творчества Матисса. В Москве же сегодня можно найти работы всех наиболее известных импрессионистов мира.
Как только Академия в октябре объявила о готовящейся выставке, британская пресса начала подчеркивать, что Щукины и Морозовы могут снова попытаться вернуть картины себе. Несмотря на то, что против такой возможности уже были приняты определенные юридические меры, эти сообщения взволновали российские власти, и они начали требовать дополнительных гарантий.
Многие были совершенно уверены, что сложности стали результатом ухудшения дипломатических отношений после убийства Литвиненко, но я убеждена, что это дело не имеет к ним никакого отношения - тем более что я, как секретарь Общества друзей Эрмитажа в Соединенном Королевстве, видела весь процесс изнутри. Кризис был разрешен только 31 декабря, когда министр культуры Джеймс Пернелл (James Purnell), вняв наконец крикам о помощи из Академии, вынес на рассмотрение парламента поправки к Части 6 Закона о трибуналах, судах и исполнении решений органов государственной власти (Tribunals, Courts and Enforcement Act), полностью гарантировавшие защиту картин от ареста.
Вообще, в последние годы все серьезные музеи мира очень сильно озаботились юридической защитой своих экспонатов. По миру бродит призрак реституции. Со всех сторон раздаются требования о возврате произведений, пропавших во время Холокоста, сокровищ, время от времени отрываемых грабителями могил и 'черными копателями', и шедевров, отобранных у владельцев во время очередной революции или войны. Музеи начинают бояться, что, одолжив коллегам из других стран какие-то экспонаты на время, они рискуют потерять их навсегда. Но нужно помнить, что любая выставка, привезенная из-за рубежа - это огромное культурное событие для любого государства. Великое искусство принадлежит миру. Для культуры не должно быть ни границ, ни зон отчуждения.
Нескончаемые битвы за картины, собранные Щукиным и Морозовым, стали толчком для перевода этих принципиальных позиций в юридическую практику все большего числа стран. В 1954 году, когда картины Пикассо из Щукинского собрания выставлялись в Париже, дочь Щукина Ирина обратилась в суд и потребовала их вернуть. Картины были в спешке перевезены в российское посольство, обладающее дипломатической неприкосновенностью, и уже оттуда тихо вернулись домой. В 1993 году сын Ирины - то есть внук Щукина - обратился в суд с тем же требованием относительно картин Матисса, одолженных парижскому же Центру Помпиду; однако судья постановил, что, поскольку Франция в свое время официально признала Советскую власть, даже на территории Франции статус картин регулируется российскими законами.
Выставка картин из тех же коллекций, Щукинской и Морозовской, проводившаяся в 1993 году в германском Эссене (причем в тот раз была в точности воссоздана музыкальная комната Морозова со специально привезенными настенными росписями) стала толчком для прояснения позиции немецкой Фемиды. А в июне 2000 года сын Ирины Щукиной Андре-Марк Делок-Фурко (André-Marc Delocque-Fourcaud) уже в Риме подал иск об аресте 'Танца' Матисса, экспозиция которого в Квиринальском дворце стала настоящей культурной сенсацией. Иск был подан в самые последние дни выставки, и когда представители Эрмитажа узнали об этом из местной прессы, все картины были с невиданной скоростью упакованы и отправлены обратно.
Знаковой датой в этом процессе стал ноябрь 2005 года, когда на швейцарской границе по требованию торговой компании Noga, подавшей против российского правительства иск о возмещении убытков на 25 миллионов долларов и неустоек на крупную сумму, были задержаны грузовики, в которых перевозилось 55 полотен импрессионистов из Пушкинского музея. Страховой компанией эти картины, среди которых были работы Моне, Ренуара, Сислея и Ван Гога, были оценены примерно в миллиард долларов. Апелляционный суд Швейцарии постановил, что Noga не имеет права на их арест, однако директор Эрмитажа профессор Михаил Пиотровский заявил, что если музею не будут предоставлены все необходимые правовые гарантии, то в Россию будут незамедлительно отозваны все экспонаты, находящиеся на выездных выставках по всему миру. Поскольку вскоре после того планировалось открыть отделение Эрмитажа в Амстердаме, первым среагировало голландское правительство, изменившее законодательство Нидерландов.
Именно в тот момент начали всерьез относиться к этой проблеме и в Великобритании. Первое собрание музейщиков с целью 'пробить' поправки в закон через правительство было созвано директором Британского музея Нилом Макгрегором (Neil MacGregor) и директором Института Курто (Courtauld Institute) Деборой Суоллоу (Deborah Swallow). Тогдашний замминистра культуры Дэвид Лэмми (David Lammy) специально пригласил на собрание Пиотровского, чтобы тот разъяснил свою позицию.
Первый вздох облегчения прозвучал, когда представитель Юридического отдела Казначейства (Treasury Solicitor) обнаружил, что закон, охраняющий от ареста на территории Великобритании собственность других государств (все крупнейшие российские музеи принадлежат государству), действует еще с 1978 года. Однако для того, чтобы таким же образом защитить работы из частных коллекций, требовалось принятие новой редакции закона, и в октябре, когда Королевская академия объявила о подготовке новой выставки, такая работа уже велась.
Ее завершение наверняка приведет к культурному взрыву. Наследники Щукина и Морозова уже выпустили заявление с призывом 'достичь соглашения о разумной компенсации и выплате доли материальной выгоды, извлекаемой из эксплуатации указанных произведений искусства', однако добиться своего им будет ой как нелегко. Ибо самые разные государства мира уже не единожды показали, что на шкале прав человека право на культуру стоит для них выше права на частную собственность.
______________________________________________
Гонка со временем: Россия согласилась не препятствовать проведению выставки ("The Times", Великобритания)
Как выставка приобрела политическое значение ("The Guardian", Великобритания)
