Когда Александр Литвиненко бежал из Москвы в Лондон, работу найти было очень трудно: бывших агентов КГБ в британской столице было хоть отбавляй. И он отправился в Италию, где рынок подобных услуг был велик - но далеко не всегда представлял собой то, чем казался. Из Италии Литвиненко вернулся, успев нажить нескольких влиятельных врагов.
Свою патриотическую карьеру Александр Литвиненко начал еще в 1979 году, сразу после школы добровольно направившись в Красную Армию. К 1991 году, когда распался Советский Союз, ему было 29 лет, и он уже служил в КГБ, где был направлен на оперативную работу. В середине 90-х годов он сначала работал в отделе по борьбе с терроризмом, а затем получил задание проникнуть внутрь преступного мира, который в хаосе новой России расцветал пышным цветом.
По словам бывших коллег и начальников Литвиненко, разведчиком он был 'совершенно обычным', привыкшим вламываться в новую ситуацию, мутить воду и смотреть, что из этого выйдет. Он подгребал под себя все сведения, попадавшиеся под руку, и сдавал аналитикам, предоставляя им отделять правду от лжи. Как и многие работники КГБ и его преемницы ФСБ - службы, которую между собой они называли Kontora, - он был скрытен, необщителен и тщеславен. По работе ему наверняка полагалось быть готовым применить насилие, но Марина, его жена с 1994 года, рассказала нам, что, хотя она боялась спецслужб, Саша всегда был очень вежливым, прямым и страстным человеком.
Те, кому приходилось служить вместе с полковником Литвиненко, припоминают, что он был к тому же и наивен - что в его профессии уже минус. Для него существовало только однозначно хорошее и однозначно плохое.
- Он был как лосось - всегда плыл против течения, - рассказал нам один бывший генерал ФСБ. Против его совета, Литвиненко пустился в расследование связей между преступными кланами и людьми, которых в России зовут siloviki - кремлевской группировкой, ядро которой представляют собой уроженцы Санкт-Петербурга, ранее работавшие в спецслужбах. Главным в этой группе был Владимир Путин - бывший агент КГБ, в 1998 году возглавивший ФСБ, а через год ставший президентом.
Сунувшего нос не в свое дело Литвиненко очень скоро вычислили, и он был переведен в совершенно секретную часть ФСБ, задачей которой было убийство преступников и террористов. Литвиненко разозлился, когда узнал, что ему приказано убить Бориса Березовского, одного из крупнейших олигархов в стране, открыто выступившего против силовиков.
В ноябре 1998 года Литвиненко созвал в Москве пресс-конференцию, на которой рассказал все, что ему было известно о заговоре против Березовского. В российском парламенте разразился невиданный скандал, и уже через несколько дней он сам попал под расследование. Несколько недель спустя Литвиненко уже сидел за решеткой. Его друзья устроили ему освобождение в декабре 1999 года, но уже летом 2000-го стали настоятельно советовать ему бежать из страны. В противном случае, говорили они, он сгниет в политическом гулаге.
К тому времени Березовский уже обосновался в Лондоне и с готовностью спонсировал любого противника Путина, объявлявшегося в пределах видимости. Чувствуя благодарность к Литвиненко, в ноябре 2000 года, он устроил ему, его жене Марине и сыну Анатолию побег из России. В Лондон семью привез эмигрант и поборник демократии Алекс Гольдфарб.
Памятуя о судьбе других видных перебежчиков - например, бывшего руководителя лондонского разведывательного центра и старого знакомого Олега Гордиевского, бежавшего на Запад в 1985 года и встреченного с почетом, Литвиненко думал, что Запад встретит его с распростертыми объятиями. Однако, во-первых, Литвиненко не был Гордиевским; во-вторых, к тому времени бывших агентов КГБ в Америке и Великобритании было хоть отбавляй. Некоторое время он пытался поступить на работу в частные охранные структуры, пользуясь своей информацией о боссах московского криминального мира и их участии в российской политике. Но это никого не интересовало. На плаву его поддерживал Березовский - поселил его в доме на Масвелл-Хилле к северу от Лондона, оплачивал обучение его сына и в виде пособия выплачивал Литвиненко 4000 фунтов в месяц.
Находясь на чужбине, Литвиненко не прекращал копать компромат на Путина. Однако жизнь на подачки Березовского задевала его гордость: его жене Марине новая жизнь в Великобритании очень нравилась, она снова начала карьеру учительницы танцев и активно учила английский; он же английского практически не знал, но страстно хотел независимости. Ему нужны были как другие источники дохода, так и средства приложения своих способностей оперативника. В Италии он нашел и то, и другое. Не исключено, однако, что именно то, что он нашел, и привело к его убийству.
В ноябре 2006 года, когда Литвиненко, попивая чай в одной из гостиниц Лондона, был отравлен полонием, редким и смертельно опасным ядерным изотопом, подозрение сразу пало на Кремль. Со смертного одра Литвиненко сам обвинил в своей смерти Путина, а радиоактивный след от полония, протянувшийся через весь Лондон в Россию, быстро убедил сыщиков из антитеррористического отдела Скотланд-Ярда в том, что убийство совершил бывший офицер ФСБ Андрей Луговой.
В коллективном бессознательном западного общества сформировалось четкое представление об этом убийстве как о заговоре Путина против храброго диссидента, решившегося рассказать миру о том, что творится за темным занавесом, скрывающим внутренности Кремля. Однако, поскольку эта версия уводила расследование прямиком в самые высокие круги российской власти, британское правительство не хотело ее раскручивать дальше - если уж простое требование выдать главного подозреваемого, Лугового, стало причиной яростного скандала между Лондоном и Москвой, вылившегося в высылку дипломатов с обеих сторон, ограничение на выдачу виз российским чиновникам и попытку России закрыть два отделения Британского совета. Британские власти забеспокоились, что русские вообще отвернутся от Сити, где активов из России скопилось уже миллиардов на пятьдесят фунтов, и поэтому отнеслись к этому делу со всей возможной осторожностью.
Может быть, прокурорское расследование и могло бы дать какие-то дополнительные данные, но в настоящий момент перспективность такого расследования сомнительна. Хотя в Скотланд-Ярде утверждают, что их расследование завершено еще в мае прошлого года, и что рекомендацию добиваться экстрадиции Лугового с тем, чтобы предъявить ему обвинение, им дал директор Службы по уголовным обвинениям, в бюро коронера Св. Панкратия, под юрисдикцию которого подпадает больница Юниверсити-колледжа, где и умер Литвиненко, нам заявили, что прокуратура не может объявить расследование завершенным, пока не завершено предварительное следствие - а оно, по мнению коронера, еще продолжается. Поэтому в информации о деятельности Литвиненко остается еще множество пробелов.
- Дело может зависнуть на многие годы, - сказал нам Гольдфарб. - Марина очень расстроена.
Но если Скотланд-Ярд каким-то образом ограничен в своих действиях, то итальянских спецслужб подобные ограничения не касаются, и они сочли возможным ознакомить нас с имеющимися у них данными. За Литвиненко в Италии начали следить задолго до того, как он попал под наблюдение в Лондоне, и у местных спецслужб скопилось на него пухлое досье - расшифровки телефонных переговоров, фотографии, перехваченные электронные письма, его показания в судах и материалы допросов в полиции. В общем и целом, картина представляется следующая: Литвиненко нужны были деньги, и в этих целях он тайно разворачивал в Италии новый проект.
Проект начался в декабре 2003 года, когда Литвиненко позвонил тридцатичетырехлетний сладкоречивый авантюрист Марио Скарамелла, отпрыск одной богатой неаполитанской семьи. Скарамелле нужна была его помощь. Скарамелла и был тем, кто последним ел вместе с Литвиненко в ресторане 'Ицу' на Пикадилли 1 ноября 2006 года, за несколько часов до отравления.
В 2003 году Скарамелла работал на правительственную комиссию - так называемую Комиссию Митрохина, двумя годами ранее сформированную премьер-министром Сильвио Берлускони. Официально комиссия занималась расследованием в отношении представителей итальянской власти, якобы состоявших на жалованье у КГБ. На практике Берлускони использовал ее, чтобы мазать грязью своих противников-социалистов.
Литвиненко знал об этом с самого начала и, тем не менее, обеими руками ухватился за этот шанс. Во-первых, работа на комиссию давала ему средства к существованию; во-вторых, предоставляла возможность чаще встречаться с братом Максимом, бежавшим из России еще раньше и жившим в небольшом итальянском порту Сенигаллия на берегу Адриатического моря. Единственное, что заботило Литвиненко - насколько серьезно будет оценена информация, которую он может принести. Работая в ФСБ, он не был связан с ее иностранными службами, и не знал, кого им удалось завербовать за границей - а комиссия занималась именно этими людьми. Поэтому он взял с собой другого человека, на которого также вышел через Березовского - Евгения Лимарева, тоже бежавшего из России сына высокопоставленного офицера КГБ. Лимарев тогда жил во Франции.
Из материалов итальянских спецслужб явствует, что Литвиненко в течение трех лет работал непосредственно со Скарамеллой, и именно они делали большую часть работы комиссии, выносившей на публику компромат на левых государственных деятелей Италии. Для них не было разницы, что публиковать - правду или вымысел. Но ожидаемого эффекта эта деятельность не дала. Тогда Литвиненко начал копать в итальянском преступном мире, тесно связанном с преступными кланами России и Украины, которые, в свою очередь, имели высоких покровителей в Кремле. Таким образом Литвиненко и Скарамелла рассчитывали найти новые свидетельства связей итальянских левых с КГБ. Оба с опасной скоростью наживали себе врагов.
Литвиненко без стеснения приводил везде некую сплетню, которую ему перед побегом из России рассказал бывший замдиректора КГБ. В 2000 году генерал Анатолий Трофимов предупреждал Литвиненко, что в Рим ехать ни в коем случае не следует - 'потому что наш человек в Италии - сам Проди'. Трофимов имел в виду именно бывшего премьер-министра Италии Романо Проди (Romano Prodi), который после этого стал председателем Европейской Комиссии.
Через некоторое время Литвиненко рассказал об этом Скарамелле. Тот убедил его изложить это в письменном виде. Теперь, даже если когда-то это и было не более чем разговором в кагэбэшной курилке, оно было написано на бумаге и подписано бывшим полковником КГБ - и поэтому превратилось в улику. Проди как раз возвращался в итальянскую политику, и документы подобного рода были Берлускони как нельзя кстати.
Летом 2004 года Лимарев и Литвиненко летали в Неаполь или Рим практически ежемесячно. Скарамелла повсюду рекламировал их как 'полковников КГБ'.
- Марио каждый день приезжал к нам в гостиницу на нескольких джипах, - рассказал нам Лимарев, и поныне живущий во Франции и работающий консультантом в охранной фирме. - Когда он проходил мимо, все ему кланялись. Нас каждый день возили по разнообразным вечеринкам и присутственным местам, и за день мы пожимали множество рук.
Кроме Проди, потенциально в поле зрения комиссии попадали премьер-министр, бывший коммунист Массимо Д'Алема (Massimo D'Alema); лидер Партии зеленых Альфонсо Пекораро Сканио (Alfonso Pecoraro Scanio), тогда занимавший пост главы итальянской разведки; пара судей, два журналиста из газеты La Repubblica, а также еще десяток итальянских политиков и офицеров, связанных с военной разведкой, и сразу несколько бывших министров обороны.
Заинтересовались их работой и вне Италии. Поскольку правительства Буша и Берлускони были близкими союзниками в иракской войне и войне с терроризмом, Вашингтону очень не хотелось, чтобы после выборов 2006 года власть в Италии взяли левые. Литвиненко, Лимарева и Скарамеллу представили Роберту Селдону Лейди (Robert Seldon Lady), агенту ЦРУ, работавшему под личиной сотрудника политического отдела американского консульства в Милане.
Когда Лейди раскрыли и ему пришлось туго, 'вытащить' его пытались именно Литвиненко с Комиссией Митрохина. В 2004 году итальянские власти выдали ордер на арест Лейди, обвинив его в выдаче одного из мусульманских имамов Египту, где того обвинили в терроризме и пытали в тюрьме. Лейди вынужден был скрыться, а тем временем Комиссия Митрохина заявила, что начинает заниматься якобы существовавшими связями между Армандо Спатаро (Armando Spataro), прокурором, который вел дело Лейди, и КГБ. Точно так же двух итальянских журналистов, написавших, что сказка о том, как Саддам Хусейн ездил в Нигер покупать уран, была состряпана с помощью резидента ЦРУ в Риме, комиссия объявила наймитами ФСБ.
- Скарамелла руками своих полковников КГБ делал от имени комиссии многие вещи, которые делать не следовало, - вспоминает консультант комиссии Джанни Паоло Пелиццаро (Gianni Paolo Pelizzaro).
По словам Лимарева, примерно тогда он устранился от дальнейшего сотрудничества с Литвиненко и Скарамеллой. А Литвиненко летал в Италию все чаще и чаще.
- Березовский спросил его, готов ли он перейти с его пособия на собственное содержание, и он ответил, что да, - рассказывает Гольдфарб. - Я спросил его, на чем основана такая уверенность, и он ответил: 'Я буду консультантом. У меня есть деловые проекты'. Мы и понятия не имели о том, чем он занимается в Италии.
Марина всегда держалась подальше от работы мужа и никогда не спрашивала даже, в какую страну он отправился в очередной раз.
По словам Пелиццаро, Литвиненко 'давал Скарамелле немало информации об агентах влияния русских и преступников в Италии, но большую ее часть было очень трудно проверить и сравнить с информацией из других источников. Все как бы висело в воздухе'.
Если в старые времени Литвиненко был знаком с российскими преступными кланами, то теперь он выписывал опасные круги вокруг итальянской мафии. Скарамелла считал, что, если им удастся проникнуть внутрь, то в этих кругах можно будет добыть еще много компромата на итальянских политиков.
Они раскидывали сеть все шире и шире. Список имен, в отношении которых они вели расследование, приведенный в собранном на Литвиненко досье, поражает своей длиной. Одним из этих людей был печально известный украинец Семен Могилевич, человек ростом чуть больше 160 сантиметров при весе в более чем 20 стоунов (127 кг - прим. перев.).
Могилевич - самая темная фигура в русской организованной преступности. Свои мафиозные сети он раскинул от Киева до Неаполя. Через несколько принадлежавших ему частных банков финансировалась продажа высокообогащенного урана, а полученные деньги отмывались через компании, акции которых торгуются на Нью-йоркской фондовой бирже. Он уже был объявлен в розыск ФБР, однако, по данным источников Литвиненко, также имел разветвленные связи с правительством Путина.
Браться за Могилевича, которому подчиняется целая армия безжалостных убийц, было крайне рискованно для гражданской инициативы, каковой является комиссия Митрохина. Вскоре Литвиненко сообщили, что он вызывает недовольство у московских друзей украинца из среды силовиков. Осенью 2005 г. он сделал аудиозапись, в которой выражал свою обеспокоенность: 'Я предоставил Скарамелле много информации о Могилевиче. Теперь я знаю, что российские спецслужбы очень боятся, что эта комиссия раскроет информацию об их агентах в Италии. Российское посольство подало запрос на экстрадицию моего брата, чтобы судить его в России. Это шантаж против меня, чтобы заставить меня прекратить сотрудничество со Скарамеллой'.
Но отступать Литвиненко не собирался. В октябре 2005 г. он заявил, что раскрыл агента ФСБ в Неаполе - человека, который, по его мнению, работал под мощным прикрытием с 1999 г. Этот агент ФСБ родился на Украине и, как считал Литвиненко, был тесно связан с шайкой Могилевича. Его имя - Александр Талик, он родился в 1970 г. и, согласно итальянскому досье и показаниям, данным позже в итальянском суде, прежде, чем его завербовали в ФСБ, где он дослужился до капитана, служил в Красной армии.
В ходе того же судебного слушания Талик признался, что работал в ФСБ до 1977 г., но отрицал все остальное. Он заявил, что Скарамелла пытался вынудить его дать комиссии информацию о Могилевиче и украинских криминальных авторитетах, живущих в Италии. Когда он отказался, Литвиненко и Скарамелла якобы прибегли к уловке: попытались вовлечь Талика в преступный сговор, надеясь, что это убедит его пойти на сотрудничество.
Если верить Талику, то в октябре Литвиненко отправил Скарамелле факс, в котором сообщал, что российские спецслужбы намерены убить брата Литвиненко Максима, Скарамеллу и одного из политических соратников Берлускони. Подробности плана выглядели довольно странно: белый микроавтобус с украинскими номерами якобы вез из Киева в Неаполь партию экземпляров Библии, внутри которых были спрятаны гранаты. Они должны были быть использованы для покушения на трех вышеуказанных лиц. Получателем оружия и наемным убийцей был якобы Талик.
Литвиненко и его брат сообщили об угрозе в отделение полиции Сенигаллии. Скарамелла сообщил о заговоре римской полиции. Полицейский патруль в Абруццо действительно обнаружил два белых микроавтобуса с украинскими номерами, а в них - партию гранат. Шесть украинцев были арестованы, и им предъявили обвинение в контрабанде оружия.
По предложению Литвиненко Скарамелла сообщил полиции имя офицера ФСБ в Москве, который, по их словам, курировал Талика. Однако ничего не произошло. Более того, у полиции возникли подозрения относительно самого Скарамеллы - сообщенные им подробности о передвижении микроавтобусов казались слишком уж точными.
В ноябре Литвиненко взял дела в свои руки и 'раскрыл' подробности заговора (в том числе, имя Талика) в интервью украинским СМИ. Итальянские власти, уже подозрительно относившиеся к комиссии Митрохина, Скарамелле и Литвиненко, начали прослушивать их телефонные разговоры. Зафиксировано, как Литвиненко радостно сообщает Скарамелле: 'Опубликовали все украинские газеты, и все граждане Украины знают о Талике и заговоре. Кроме того, я сказал, что Талик арестован'.
На самом деле, Талик не был арестован, и, судя по показаниям, представленным позже в суде, он был настроен отомстить. Его реакцию запечатлела запись прослушанного разговора, представленная Талику в суде: 'Обо мне пишут полный бред, - жалуется он. - Литвиненко обвинил меня в организации поставок оружия с Украины'. 'Я запросил лондонский адрес этого урода и передал досье Витальичу, который отвезет все в Москву'. Когда собеседник спрашивает у него, кто такой Витальич, Талик отказывается объяснять и лишь подчеркивает, что Витальич передаст заказ на убийство Литвиненко трем влиятельным покровителям из числа силовиков.
В суде Талик признал, что совершил этот звонок, но упоминание о Литвиненко было, по его словам, не более чем пустой угрозой. Он отрицал, что знаком с украинскими криминальными авторитетами и с высокопоставленными кремлевскими чиновниками и заявил, что возмущен тем, что Литвиненко представил его украинским СМИ как агента ФСБ.
Поначалу итальянская полиция всерьез восприняла угрозу, прозвучавшую в прослушанном телефонном разговоре, но теперь, убедившись в том, что Литвиненко и Скарамелла пытались подставить Талика, она не стала предупреждать ни одного из них. Кроме того, полиция начала расследование того, как Талику удалось прожить полгода в Италии без визы. К февралю 2006 г., за девять месяцев до отравления Литвиненко, они собрали на него 73-страничное досье.
Литвиненко и Скарамелла продолжили сотрудничество и повторили обвинения в адрес Проди - на этот раз перед телекамерами. Компроматом заинтересовались новые лица. 29 марта Джералд Бэттен (Gerald Batten), депутат Европейского парламента от Партии независимости Соединенного Королевства, встретился с Литвиненко в 'Ицу', куда регулярно наведывался россиянин. Четыре дня спустя Бэттен потребовал провести расследование деятельности Проди в Европейском парламенте. Эта история вызвала бурю возмущения в Италии. Приближались всеобщие выборы - Проди пригрозил подать в суд на Литвиненко и Скарамеллу. Берлускони не сумел воспользоваться плодами неожиданной удачи: парламент вынудил его ликвидировать комиссию Митрохина. Несколько дней спустя Проди вернулся к власти.
Скарамелла потерял работу. Так же, как Литвиненко. Не отвечая на запросы по делу о расследовании предполагаемого покушения на его жизнь, он искал новую возможность заработать.
В январе 2006 г. Литвиненко в числе других гостей был на шестидесятилетии Бориса Березовского, который устроил шикарную вечеринку в Бленхейм-Пэлас. Там он встретился с призраком из прошлого, оказавшись за одним столом с Андреем Луговым, бывшим агентом КГБ, с которым он общался в Москве в 90-е. Луговой отсидел 14 месяцев за то, что помог деловому партнеру Березовского избежать наказания. Он рассказал Литвиненко, что, выйдя из тюрьмы, стал мультимиллионером, возглавив частное охранное агентство, предоставляющее богатым москвичам услуги телохранителей.
Литвиненко следовало относиться к Луговому осторожнее с самого начала, но денежный соблазн был слишком велик. А ведь он мог узнать, что Луговой был товарищем Александра Талика, с которым они работали в одном управлении в КГБ и ФСБ. Вместо этого Литвиненко сообщил своему хорошему другу Алексу Гольдфарбу, что согласился стать 'человеком Лугового в Лондоне'.
Об осторожности предупреждали его и другие люди, в том числе, Евгений Лимарев. Лимарев сыграет последнюю значимую роль в деле Литвиненко: в октябре 2006 г. он подал Скарамелле серию тревожных сигналов, сообщив, что русские приступили к плану ликвидации всех, кто был связан с комиссией Митрохина. Он имел в виду не ту попытку покушения, в которой обвиняли Талика, а другую, не подвергнутую независимой верификации. Скарамелла немедленно отправился в Лондон к Литвиненко, который неохотно согласился встретиться с ним 1 ноября 2006 г. Об этой последней встрече Скарамелла сообщил позже в своих показаниях детективам антитеррористического отдела Скотланд-Ярда.
Скарамелла получил последнее сообщение по электронной почте от Лимарева в интернет-кафе в Сохо всего за несколько минут до встречи с Литвиненко - как обычно, в 'Ицу'. Но Литвиненко отнесся к предостережениям Лимарева с презрением. Как сообщил британским детективам Скарамелла, 'Литвиненко был непреклонен. 'Плюнь на это, Марио, не волнуйся, - сказал он мне. - Я приду домой и проверю по своим каналам в Москве'.
Они договорились об очередной встрече на следующее утро. Но когда Скарамелла позвонил, ответила Марина. 'Она сказала, что Александр чувствует себя очень плохо, что у него рвота', - заявил Скарамелла полиции. На следующий день он позвонил опять - оказалось, что Литвиненко везут в больницу. Охваченный параноидальным страхом, Скарамелла написал записку и спрятал ее в кошельке. 'В ней содержались данные о моих ближайших родственниках и просьба сообщить полиции, если со мной что-то случится', - сказал он. Вылетая в Неаполь, Скарамелла послал Литвиненко сообщение по электронной почте. 'Я обратил внимание на то, в какое время он почувствовал недомогание и напомнил ему имена, указанные Лимаревым'. Ответа не было. Но, прочитав в газетах, что Литвиненко тяжело болен и, вероятно, был отравлен, 17 ноября он попытался позвонить еще раз. Литвиненко, которого под вооруженной охраной перевезли в больницу Юниверсити-колледжа, ответил на звонок по мобильному телефону. Скарамелла так пересказал содержание разговора полиции: 'Я сказал: 'Это Марио, как ты?' Он сказал: 'Плохо, очень плохо'. Извини, я не могу говорить'. Шесть дней спустя Литвиненко умер.
Скарамелла был в смятении. Его охватил страх перед тем, что его тоже хотят убить, а, между тем, итальянские власти продвинулись в расследовании дела о гранатах в микроавтобусах. Через пять дней после смерти Литвиненко подразделение по специальным операциям итальянской полиции провело обыск в неапольской квартире Талика. Самого Талика отвезли в Рим и допросили. Судя по протоколу допроса, теперь полицию интересовало не столько покушение и связи Талика с Луговым, сколько сбор показаний против Скарамеллы.
Скарамелла был арестован 24 декабря и обвинен в 'клевете' на Талика. Несколько месяцев спустя ему было также предъявлено обвинение в контрабанде оружия. Процесс над шестью украинцами, арестованными ранее с гранатами и находившимися в заключении с октября 2005 г., был прекращен за недостатком улик.
В сентябре 2007 г., после девяти месяцев содержания под стражей, Скарамелла был помещен под домашний арест на своей родовой вилле недалеко от Гаэты, приморского города под Неаполем. Обвинения он отвергает. Вся связь с внешним миром идет через его отца Амедео, который согласился встретиться с нами в кабинете своего юриста с видом на Неаполитанский залив. 'Когда в декабре 2006 г. мы с сыном были в Лондоне и помогали вашей полиции, - заявил Амедео, - здесь полиция врывалась во все наши дома. Когда Марио вернулся в Италию, его на 45 дней посадили в одиночную камеру шириной два метра. Мы спрашивали: 'За что вы сажаете моего сына?' Почему им понадобилось 13 месяцев, чтобы арестовать Талика, которого они тут же отпустили? В деле моего сына совершенно явный политический подтекст'.
В Британии Литвиненко изображали мучеником, погибшим за свободу, и другом Запада, получившим в 2001 г. политическое убежище, но в Италии его по-дурацки выставили участником заговора правых, а его смерть у многих вызвала удовлетворение.
Максим Литвиненко по-прежнему в Сенигаллии. Хотя в октябре 2005 г. он обвинял Талика в покушении на убийство, теперь он делает вид, что никогда не слышал об агенте ФСБ. 'Я ничего не знаю. Кто такой Талик? Не знаю, о чем вы говорите', заявил он.
Талик живет в грязном и небезопасном районе Неаполя, куда таксист отказывается нас везти. 'Идите пешком', - говорит он и спешит прочь.
По узким улицам, на которых темно из-за развевающегося над головой белья, мы подходим к квартире без окон. Стучим. Гремят замки и из-за двери выглядывает нездорово бледное лицо. Это Наталья, жена Талика, за ее ногу держится ребенок. Спрашиваем, можно ли поговорить с ее мужем.
Они молча смотрит на нас. Нам нужно поговорить с ним о Литвиненко, говорим мы. Ее лицо выражает крайнюю степень недоверия. 'Кто сказал вам, как нас найти?', - кричит она и с грохотом захлопывает огромную железную дверь. Мы слышим, как она бежит наверх и что-то кричит мужу. И по узкой улочке идем обратно.
_________________________________________
Памяти Александра Литвиненко ("The Spectator", Великобритания)
Корни террора на почве КГБ ("The Wall Street Journal", США)
