Вглядываясь в нацистское прошлое, можно увидеть примеры, которыми стоит гордиться, - вроде истории моего деда - или другие, вызывающие чувство стыда. Но поиски истины должны продолжаться . . .
Интерес немцев к периоду нацизма - дотошный, настойчивый, и проникнутый искренним чувством раскаяния - похоже, не ослабевает. На прошлой неделе, в комментариях по поводу семьдесят пятой годовщины прихода Гитлера к власти, акцент делался на том, что пост рейхсканцлера достался ему в полном соответствии с конституцией. Речь шла не о путче, а о законной передаче власти лидеру партии, получившей наибольшее число голосов на всеобщих выборах. Позднее Гитлеру удалось завоевать поддержку немцев, лишенных работы, но на выборах в ноябре 1932 г., как отмечает журнал Spiegel, большинство безработных проголосовало за коммунистов. На вершину власти нацистов вознес средний класс, и многие из тех, кто их поддержал, были христианами-протестантами.
Об этом я сразу же вспомнил, побывав недавно на выставке, развернутой в гигантских приделах кафедрального собора северогерманского города Шверина. Там на экранах демонстрировались увеличенные снимки и краткие биографии двух десятков священников и прихожан собора; видеоряд сопровождался записями их собственных голосов и воспоминаний их друзей.
Казалось бы, скромная экспозиция о скромных людях - но ее значение трудно переоценить. Мужчины и женщины, о которых рассказывала выставка, играли в период нацизма особую роль - кое-кто из них был противником режима, но большинство этих христиан стали соучастниками антисемитской политики Гитлера и нацистских зверств.
Германия добилась впечатляющих результатов в поисках истины о собственном нацистском прошлом. За годы, прошедшие после поражения Гитлера, процесс раскрытия фактов о том, кто и как поступал при нацистах, принес немалые плоды, и к сегодняшнему дню он в основном завершен - так, по крайней мере считает большинство людей, и до недавних пор считал я сам.
В первые послевоенные годы процессом денацификации руководили победители. Нацистское руководство осудили судьи-иностранцы в Нюрнберге. Реваншистская пропаганда была запрещена, учебники переписаны. Однако большинство мелких чиновников, лояльно служивших нацистам, сохранило свои должности. Западные союзники не желали подвергать немцев такому же унижению, как после окончания Первой мировой войны.
Новая попытка познания недавней истории произошла на волне студенческих волнений, захлестнувших западные страны в 1968 г. В Германии одной из главных побудительных причин 'бунта' молодых стало возмущение, вызванное молчанием их родителей о том, что они делали при Гитлере. Табу, окружавшие семейные тайны, были сломаны - матери и отцы должны были пройти через процесс 'очищения' в глазах собственных детей. Однако такое происходило лишь в тех семьях, где младшее поколение занимало активную позицию, настойчиво требуя фактов. За их пределами по-прежнему царило молчание. На институциональном и государственном уровне, Германия отвергла нацизм и признала свою вину. Однако на индивидуальном уровне большинство людей попросту старались не оглядываться на прошлое.
В последние годы в Германии возводятся все новые памятники жертвам Холокоста. На прошлой неделе представители Министерства культуры объявили, что возле центрального монумента погибшим евреям в Берлине скоро появятся еще два - один увековечит память убитых нацистами цыган, а другой - тысяч уничтоженных геев и лесбиянок. В других городах на тротуарах устанавливаются бронзовые таблички, напоминающие о том, что в этом месте когда-то работал еврей-ювелир или портной. Некоторые критикуют эту кампанию - ведь получается, что прохожие будто попирают их память ногами. Но другие утверждают: если хотя бы один из 50 проходящих мимо людей посмотрит под ноги, шок от увиденного он уже не забудет.
Но память о жертвах - лишь полдела. Как насчет памяти о тех, кто виновен? Почему 'становой хребет' общества - средний класс - с такой готовностью принял диктатуру? Как вели себя при нацистах немецкие врачи, юристы, дипломаты, чиновники? Почему профессиональные ассоциации до сих пор не открыли свои архивы, не провели тщательных исследований по вопросу о том, как их лидеры и участники мирились с гитлеровскими репрессиями? И главное, как все это совмещалось с убеждениями верующих, принадлежавших к крупнейшей в Германии лютеранской церкви?
Таким образом, в недавнем прошлом страны еще осталось несколько нераскрытых страниц. Но сегодня, когда людей, о которых идет речь, уже нет в живых, искать правду станет легче. Именно поэтому выставка в Шверине произвела на меня такое впечатление. Она стала первой попыткой лютеранской церкви - пока, правда, ограниченной территорией федеральных земель Гамбург и Мекленбург - назвать вещи своими именами. 'В 1998 г. структуры евангелической церкви в регионе северной Эльбы выступили с официальным признанием собственной вины. Поэтому мы должны были приступить к изучению вопроса о том, что совершила лютеранская церковь у нас и в Мекленбурге', - рассказал мне Иоганн Петер Вурм (Johann Peter Wurm), заведующий церковным архивом в Шверине.
В послевоенные годы немецкие протестанты зачастую 'прятались' за спиной своего единственного мученика и героя Сопротивления, пользующегося международной известностью - Дитриха Бонхеффера (Dietrich Bonhöffer), повешенного нацистами в апреле 1945 г. Однако этот человек - прославленный в ряде книг, таких как 'Восемь символов мужества' (Courage: Eight Profiles) Гордона Брауна (Gordon Brown) - был скорее исключением. Его 'исповедальная церковь' объединяла лишь меньшинство немецких лютеран.
На шверинской выставке мы узнаем, что через считанные недели после того, как Гитлер занял пост канцлера, был создан 'Мекленбургский союз пасторов-нацистов', а местный синод ввел в церковный устав 'арийские статьи', запрещавшие евреям, принявшим христианство (а таких было немало), занимать церковные должности. В 1934 г. епископом в Мекленбурге был избран нацист Вальтер Шульц (Walther Schulz), носивший большой крест поверх партийной униформы. Противостояли этому немногие - среди них, в частности, был Август Виганд (August Wiegand), пожилой пастор, осуждавший антисемитизм в своих проповедях. Когда церковные власти вынудили его досрочно сложить с себя сан, он отправился в Берлин и работал в 'Бюро Груббера', помогавшем евреям выехать из Германии.
Новые исследования во многом связаны с изучением 'хроник', которые был обязан вести каждый лютеранский пастор: они представляли собой сочетание личного дневника с официальным отчетом о делах прихода. В городке Плау мне разрешили посмотреть такой 'журнал' Виганда. В нем, в частности', записано содержание проповеди, с которой выступил пастор из другого прихода, посетивший город. Впечатление она производит ошеломляющее: возмущенный тем, что некоторые из прихожан недостаточно преданы нацизму, этот визитер заявил, что настоящих христиан в Германии надо искать за пределами церквей, а службу посещают лишь 'свинские христиане' (Schweinchristen).
Должен оговориться, что эта история касается меня лично: Виганд - мой дед. Подобно тому, как это происходило во многих семьях, моя мать-немка никогда не объясняла мне подробно, что он делал - а спросить у самого деда я не мог, ведь он умер, когда мне было четыре года. Нам рассказывали, что в молодые годы он обращал в христианство галицийских евреев - но это вызывало скорее негативные, чем позитивные ассоциации. Тот факт, что его дальнейшей деятельностью мы можем только гордиться, от нас скрывался. Возможно, впрочем, мы сами стеснялись задавать 'лишние' вопросы, опасаясь, что в результате найдем какой-нибудь 'скелет в шкафу', а не скромного героя.
Раскрывать горькую правду всегда тяжело, но необходимо, чтобы новые поколения немцев продолжали эти усилия. Не спешите поздравлять Германию с успехом. Работа еще не закончена.
__________________________________
Извращение Холокоста ("The Wall Street Journal", США)
Вторая мировая: подвиг немцев ("Львiвська газета", Украина)
Воспоминания красноармейца о Второй мировой войне ("The Wall Street Journal", США)
Ни один народ не пережил столько страданий, как русский ("The Wall Street Journal", США)
