Феноменальный игрок, шахматист-виртуоз, человек, победивший компьютер, мозг мира. Так Гарри Каспарова (44) называют нероссийские СМИ. А вот дома ему навешивают другие ярлыки: враг русского народа, шпион Запада, противник Кремля. Каспаров мог бы наслаждаться жизнью - путешествовать вместе с семьей, проводить одну-две партии, собирая десятки тысяч долларов, и просто спокойно жить. Однако шахматист сделал выбор в пользу политической игры, где он, в отличие от игры шахматной, уже не король. Каспаров основал оппозиционное движение 'Другая Россия' и начал схватку с Кремлем.
- Большинство россиян довольно тем, что сейчас происходит в стране. Для оппозиционного политика это не самая лучшая отправная точка, не так ли?
- Люди боятся. Они боятся режима, боятся потерять работу, боятся секретных служб, и ведь это, по большому счету, подсознательный страх - все что ни делается, все к худшему. Люди помнят распад советской империи в 1991 году и жуткий кризис 1998 года. Хаос, царивший в девяностые. Все это врезалось глубоко в память. В России в принципе, на уровне инстинкта, боятся перемен. При этом кредит доверия к существующему режиму уже исчерпан - все движется только по инерции. А люди в своей массе пока не готовы к активным действиям.
- А как вы их хотите убедить в том, что пора действовать? Вы ездите по России, но ведь на встречи с вами приходит всего лишь сотни людей. Это же не эффективно.
- Согласен, это не идеальный способ. С гораздо большим удовольствием я бы выступал на первом канале российского телевидения. Но ведь Кремль отлично знает, что как только у оппозиции появится возможность говорить с многомиллионной аудиторией, через какие-то одну-две недели ситуация в стране кардинально изменится. Наши немногочисленные встречи с людьми все же тоже могут на что-то повлиять. Что-то из моих слов забудется, но ведь что-то все равно расскажут своим знакомым. И какими бы ничтожными мои усилия не казались, они уже принесли свои плоды. Власти боятся того, что я встречаюсь с простыми людьми, и всячески стараются помешать мне в этом.
- Каким образом?
- Например, сегодня у меня должна была быть встреча со студентами, но в последний момент ректор выступил против. Шахматный клуб, где я собирался пообщаться с начинающими шахматистами, вдруг начали ремонтировать прямо в день встречи. В других местах случались внезапные потопы, пожары, проверки санинспекции. Я привык.
- Почему Кремль на вас так остро реагирует? Я не понимаю. Если бы власти не обращали на вас столько внимания, разговоров о вас было бы гораздо меньше. Как на ваш взгляд, может быть, Кремль избрал неверную тактику?
- Я уже не удивляюсь - сейчас в России очень авторитарный режим. Власть в принципе не допускает диалога, в какой бы то ни было форме, и прекрасно понимает, что даже через крохотную щель в плотине вода просочится и может затопить все на своем пути. Поэтому власти должны очень жестко контролировать обмен информацией и контакты оппозиции с населением. А это значит, что встречи даже с небольшим количеством людей воспринимаются как потенциальная угроза, я уже не говорю о демонстрациях на улицах. Режим старается на корню все задушить, добиваясь того, чтобы люди снова боялись и у них больше не было желания выходить на улицы.
- Это ваша тактика? Терпеть и стараться выжить, ожидая, что однажды все-таки получится?
- Точно. Выживание - наша основная стратегия. Кому-то она может показаться минималистской, но если судить по результатам, она вполне действенна. Несмотря на препятствия, которые нам создают, мы все равно существуем, пытаемся организовывать митинги, ездим по регионам. В этом и есть наш, пусть только тактический, но все равно значительный успех. С каждым днем к нам прислушивается все больше людей, у нас становится больше сторонников. И никто точно не скажет, когда к нам присоединится еще всего один человек, но это станет решающим, критическим моментом для существующего режима.
- А когда вы сами себе признаетесь, что ваши усилия не имеют больше смысла, что вы ничего не добились?
- Я считаю, что будет кризис существующих порядков. Конечно, точный прогноз я не сделаю, но думаю, что до 2012 года существующая сейчас в России политическая система не доживет. Поэтому я считаю, что где-то в течение двух лет положение в России может измениться. Но это не значит, что победит демократия. Нет. Просто режим изживет себя, из-за коррупции он уже не будет справляться со всеми проблемами, которые будет необходимо решать. А поскольку в период кризиса никакой альтернативы не будет, которую мы пытаемся создать, в нашей стране произойдет катастрофа, аналогичная распаду СССР в 1991 году.
- Как политическую ситуацию в России могут изменить президентские выборы?
- То, что нам сейчас предлагает Кремль, премьер Путин и президент Дмитрий Медведев, грозит конфликтом. Да, пока нефть будет стоить 200 долларов за баррель, ничего не произойдет. Но это же не вечно будет продолжаться. Уже сегодня экономическая ситуация очень неустойчива. Кризис в США быстро не закончится, к тому же новая администрация, безусловно, будет искать альтернативные источники энергии. А это значит, что вектор российской экономики постепенно пойдет вниз. Полагаться на то, что страна и дальше будет невероятным образом развиваться за счет нефтедолларов, уже нельзя. В России сейчас кризис инфраструктуры. Инфляция за первый месяц этого года приводит в ужас. Пропасть между бедными и богатыми уже не поддается никаким измерениям. Все это влияет на политическую неопределенность. Второе марта для нас - это не президентские выборы, избирательная система в России уже похоронена. Это просто формальная передача власти. И все.
- Вы часто говорите о режиме Путина. Теперь придет режим Медведева?
- Смена президента не меняет основ режима. Владимир Путин уничтожил те остатки демократических институтов, которые уцелели в России после Бориса Ельцина. Путин с его опытом работы в КГБ затянул гайки и выбрал бескомпромиссный и авторитарный стиль управления. Некоторые аналитики считают, что режим Дмитрий Медведева, возможно, окажется несколько слабее и либеральнее, я же пока никаких предпосылок к этому не вижу.
- А что вы в таком случае ожидаете от нового президента России Дмитрия Медведева?
- Я думаю, Медведев и сам не знает, что от него ждать. Все зависит от множества субъективных факторов. Мы пока не знаем, чем закончится борьба за власть внутри Кремля. Различные кланы сейчас делят сферы влияния. Неизвестно, сколько полномочий окажется у Путина-премьера и Медведева-президента. А как только начнется кризис, все прежние договоренности будут забыты. Я не думаю, что Путин в таком случае будет застрахован от всякого рода неожиданностей. Если ситуация в России будет ухудшаться.
- А что, на ваш взгляд, ждет Владимира Путина?
- Что угодно может произойти, но, по-моему, невероятное счастье его не ждет точно. После него осталось много непонятного. Взрывы жилых домов в Москве в 1999 году. Трагедия с подводной лодкой 'Курск', в театральном центре на Дубровке, в бесланской школе. Отравление полонием Александра Литвиненко, убийство журналистки Политковской. Мы до сих пор не знаем, кто за этим стоял, все эти преступления не были раскрыты. После себя Путин оставляет общество, в котором у спецслужб неограниченная власть, чиновники коррумпированы. Режим перешел уже все моральные границы. Когда Владимир Путин уйдет с поста в Кремле, он в одночасье потеряет свою неприкосновенность. Ему есть чего бояться.
- Но пока бояться, скорее, приходится вам. В самолете вы не притронулись к предложенному обеду, а сейчас вместе с нами в комнате три охранника. Вы действительно так сильно боитесь?
- Мне тоже не по душе, что меня окружает личная охрана, но без этого никак. За меня боится моя семья, дети. Я должен следить и за тем, чтобы с ними ничего не случилось. Да, тяжело жить в постоянном стрессе и напряжении. За пределами России я, конечно, чувствую себя свободнее.
- Оно того стоит? Вы могли бы играть в шахматы вместо того, что бы жить в страхе...
- Пока я могу это выдержать. Я выбрал политику, тысячи людей мне поверили, они со мной и тоже находятся в опасности. Нашим активистам угрожают, несколько наших людей на основании вымышленных фактов оказались в психиатрических больницах. У меня просто нет права прекратить свою политическую деятельность или вот так от нее отказаться. Вся моя семья понимает, что это рискованное дело. Но нас так воспитывали, и они меня понимают и знают, что я не могу себя вести иначе.
- Во время предвыборной кампании в декабре вас посадили на пять дней. Как это было?
- Теперь я на собственном опыте знаю, что такое жизнь заключенного. Для меня и для режима это был очень важный психологический барьер. Теперь я могу смотреть в глаза своим сторонникам. Я сохранил моральное право и дальше призывать их работать, не переставать действовать. Я понял, что выдержу полную изоляцию. Для меня важно и то, что у меня получилось наладить довольно хорошие отношения с персоналом. Эти люди очень внимательно слушали то, что я говорил. Просто эти пять дней за решеткой я использовал для агитации.
- Вы и в тюрьме вели политическую агитацию?
- Знаете, там люди очень мало получают, они недовольны, и поэтому открыты для вашей пропаганды. Ведь я им не говорю ничего нового, только то, что им и так не нравится. Они могут, но вовсе не обязаны со мной соглашаться. Я просто хотел им показать, кто отвечает за то, в каком они сейчас положении и что с этим можно сделать.
- Важной, в какой-то мере символической была ваша встреча с Анатолием Карповым уже после вашего ареста. Все знали, что у вас довольно холодные отношения и что, в отличие от вас, Карпов - сторонник политики Путина. И вот он приходит к вам спросить, как ваши дела.
- Этот визит был очень важен. Для меня это поворотный момент в наших отношениях. Я сейчас дописываю книгу о наших с ним партиях, и много места уделяется как раз этому поступку Анатолия Карпова. Очень много негатива, который накопился между нами за годы, после этой встречи пропал.
- Почему он так поступил, на ваш взгляд? Вдруг вступился за главного врага власти.
- Трудно сказать. Возможно, это связано с тем, что мы оба выросли в то время, когда чемпион мира по шахматам в Советском Союзе быть почти святым, неприкосновенным. И Карпов точно понимал, то обвинения против меня необоснованны.
- Вы не жалеете, что сами ушли из шахмат, стали заниматься политикой и в России, будучи когда-то героем, которым все восхищались, теперь стали человеком, которого скорее ненавидят?
- Те, кто мной гордился, гордится и сейчас. Мою шахматную славу у меня уже никто не отнимет, даже если бы кремлевские историки решили исправить этот момент. Моя карьера? Мне бы все равно пришлось ее когда-то закончить. Я мог бы играть еще года четыре, занимая первые места в мировом рейтинге. Но я начал обращать больше внимания на политическую ситуацию в России. Настало время, когда я стал искать новые горизонты. Для меня всегда было гораздо важнее что-то изменить, а не просто выиграть. И сегодня я занимаюсь тем, что стараюсь изменить взгляд людей на мир. Хотя таких успехов, как в шахматах, я вряд ли достигну, я знаю предел своих возможностей. Сегодня на беседу со мной пришло шестьдесят человек. Для многих из них эта встреча важна, значит, день прожит не зря.
- Во время шахматной карьеры вы, наверняка, узнали себя, свой характер, особенности. А в политике обнаружили ли вы в себе что-то новое?
- Сегодня я учусь главным образом благодаря тому, что часто шансы на победу невелики. Когда я играл в шахматы, я знал, что главный я, я лидер, и все зависит только от меня. Буду играть хорошо - выиграю. А теперь я веду бой, в котором лично я хотя и могу что-то изменить, но в то же время прекрасно знаю, что от меня зависит далеко не все. Более того, многое зависит от факторов, которые я в принципе не могу контролировать. Поэтому надо научиться бороться и в таких безвыходных ситуациях.
- Чего вам для этого недостает?
- Всегда есть такие черты характера, которых не хватает, но приходится довольствоваться тем, что есть. Сейчас уже довольно легко признавать свои ошибки. В каком-то идеологическом споре я могу признать, что был неправ. Конечно, со многим приходиться бороться, и это нелегко. Особенно в стрессовых ситуациях, которые случаются в политике. Например, я очень импульсивный. Но если говорить о трех годах, в течение которых я занимаюсь политикой, то я доволен. Я начинал буквально с нуля, и мне удалось создать организацию, которую Кремль считает своим основным оппонентом. Это для меня самая высокая оценка.
- В 1988 году в Париже вы встретили режиссера Милоша Формана и сказали ему: 'Милош, я чувствую, что в течение года что-то произойдет'. И действительно произошло - режим коммунистов пал. Если вы опять попробуете себя в качестве пророка, чем, по-вашему, через два-три года будет заниматься Гарри Каспаров?
- Если режим падет, я готов помогать своей стране. Если нет, думаю, что для человеческого ума место всегда найдется. Я знаю, что существует много проблем, связанных с различными моделями развития человечества. Теперь я много об этом читаю, размышляю над этими вопросами. На мой взгляд, человечество сейчас находится на распутье. Самые разные социальные, экономические, политические и религиозные структуры конфликтуют, и никто не знает, чем это все закончится. Это меня сейчас интересует больше всего. Я бы хотел внести свой вклад.
Перевод: Губина Марина
___________________________________________
Каспаров: Европейский суд по правам человека бросает народ России на произвол судьбы ("Le Figaro", Франция)
Жизнь после шахмат ("Newsweek", США)
