С годовщиной тебя, Война! С трудом верится, что мы вместе уже пять лет. . . еще двадцать - и можно праздновать 'серебряную свадьбу'!
По традиции, на пятую годовщину свадьбы мы должны дарить друг другу подарки из дерева - как символ 'крепкой и долгой супружеской жизни'. Но я подумала, что тебе в самый раз будет кевлар - я специально про него почитала, там пишут, что он приносит 'крепкую и долгую партизанскую войну'. И мне почему-то показалось, что тебе он как раз подойдет.
А мы пойдем сегодня куда-нибудь ужинать? Да? Ой, Война, какой ты молодец! Я знаю: нынче в Багдаде нелегко заказать столик, ведь смертники уже взорвали почти все рестораны. Но мы ведь пойдем в 'зеленую зону', правда? Как здорово, бетонные заграждения и колючая проволока - это ведь так романтично.
В такие дни всегда тянет повспоминать о былом. И, знаешь, должна признаться, что, когда мы с тобой познакомились, я не была уверена в своих чувствах к тебе. Помнишь все эти глупые нежности, которые ты шептал мне на ухо - 'я найду для тебя оружие массового поражения', 'я устрою им шок и трепет'? Неужели ты и правда думал, что я запала на тебя, потому что ты был таким мачо? Нет, глупый, меня это никогда не интересовало.
Моей маме ты тоже, кстати, сначала не очень понравился. Она всегда говорила, что ты просто бандит и лгун. И, Война - не знаю, заметил ли ты - но даже твои друзья были немного обескуражены тем, как ты себя повел. Да, мальчишник, все дела, но нельзя же так-то было!.. В общем, я не удивилась, что не все твои дружки пришли даже на свадьбу. А уж до танцев так и вовсе дотерпели единицы. Вот тебе и коалиция, понимаешь, добровольцев.
Но - ладно, давай не будем вспоминать о плохом. У нас ведь были и хорошие времена, правда? Помнишь те мирные деньки между, по-моему, первым мая 2003 года, да? - когда ты сказал 'миссия выполнена', и . . . и . . . ну да, июлем того же года. Помнишь, мы еще могли тогда бродить по Багдаду вечером, и все было спокойно, если не считать пары-тройки перестрелок. Вот это было время! Ни тебе бомб в машинах, ни тебе фугасов, закопанных у дороги. Мы были счастливы с тобой тогда, правда ведь, Война?
Да, мы были счастливы. Парадов и цветов на танках так и не получилось, но я же не какая-нибудь романтическая размазня. Мне хватало и того, что у нас была надежда. Дети могли ходить в школы, инакомыслящие могли говорить открыто, Ирак был полон осознанием свободы и чувством открывающихся возможностей. Ну не принес ты мне никакого ОМП - ну и ладно. На войне как на войне, в любви как в любви - так ведь? Все хорошо, что хорошо кончается, а победителей не судят.
Правда, меня не покидает ощущение, что не все кончилось хорошо.
Не хочется ли мне вернуться в то тихое, безмятежное время, в весну и лето 2003 года? Не хочется ли начать все сначала? На этот раз все будет по-другому, я знаю. Мы уже выросли, мы взрослые, мы многому научились. У нас наверняка получится - нам с самого начала дадут больше солдат, и мы не будем ссориться - о, что это была за ссора! - с генералом Шинсеки (Shinseki). Мы не будем распускать иракскую армию, не будем заниматься этой ужасной дебаасификацией, мы не дадим мародерам разграбить всю инфраструктуру - мы не сделаем ничего, что помогло партизанам. Ведь верно?
Но два раза не войти в одну и ту же реку. Знаешь, Война, я ведь сама была семейным психологом, и если это чему-нибудь учит, то во всяком случае тому, что всегда, когда что-то случается, кто-то должен за это отвечать. Всегда, когда портятся отношения, кому-то приходится идти на жертвы.
А у нас с тобой были большие жертвы. Почти четыре тысячи американских солдат погибли, более 29 тысяч ранены. После вторжения погибло как минимум 82 тысячи мирных жителей Ирака; по некоторым оценкам, косвенно конфликт стал причиной смерти более чем 600 тысяч иракцев. Говорят, что почти 20 процентов жителей Ирака лишились крыши над головой.
Да, Война, я знаю, я знаю. За пять лет столько всего происходит, и хорошего, и плохого, я знаю. И ты прав - мы в последнее время немало старались сделать, чтобы что-то исправить. Здесь тебе надо отдать должное: ты как мог старался снизить количество терактов, пусть даже оно снова растет. И ты, наконец, начал слушать, что тебе говорят, и, вроде бы, начал даже понимать, что супружество не может быть долгим, если оно основано только на грубой силе.
Но уже поздно, Война. Этого слишком мало, чтобы то-то исправить, и слишком поздно. 'Политические подвижки', 'примирение' - прекрасные слова, но, судя по тому, что я вижу, они так и остаются словами.
Да, и еще одно, Война. Я не то чтобы какой-нибудь синий чулок, но меня как-то беспокоит, что в последнее время мы с кем только не прыгаем в постель - сначала с боевиками-суннитами, потом с боевиками-шиитами, потом с курдами, потом вообще непонятно с кем. Как будто мы с тобой - как Элиот Спитцер (Eliot Spitzer) с женой, Джеймс Макгриви (James McGreevey) с женой и Дэвид Паттерсон (David Paterson) с женой* в одном флаконе.
В общем, Война, я понимаю, что нехорошо говорить такие вещи, у нас ведь годовщина и все такое, но. . .
. . . мне кажется, нам надо развестись.
* * *
* Элиот Спитцер - бывший губернатор штата Нью-Йорк. Был вынужден уйти в отставку, когда обнаружилась его связь с высокооплачиваемой проституткой. На смену ему пришел Дэвид Паттерсон, перед инаугурацией вместе со своей супругой публично признавшийся в супружеской неверности. Джеймс Макгриви - бывший губернатор штата Нью-Джерси, вынужденно покинувший свой пост после доказанных обвинений в половой связи с подчиненным-мужчиной. (Вернуться к тексту статьи)
_____________________________________
Ирак: пять лет спустя ("The Times", Великобритания)
Где же был план? ("The New York Times", США)
'Война с террором' служит оправданием глупости в геополитике ("The Guardian", Великобритания)
