(Рецензия на книгу Аркадия Бабченко 'Война одного солдата'
(One Soldier's War); перевод с русского Ника Аллена (Nick Allen))
__________________________________________________
Sunday, March 30, 2008; BW05
Любые войны выворачивают наизнанку и наши представления о действительности, и саму нашу речь. Но война, которую Россия вела в Чечне, отличалась особой гротескностью.
В 1994 г. президент Борис Ельцин из чисто конъюнктурных соображений направил российские войска, чтобы силой свергнуть сепаратистское правительство в Чеченской республике на юге страны. Официально в задачу военных входило 'восстановление конституционного порядка' и 'разоружение бандформирований'. Однако корреспондентам, освещавшим этот конфликт, было ясно: ельцинское решение приведет к катастрофе - прежде всего потому, что российские вооруженные силы представляли собой пугающее скопище недисциплинированных людей.
Эти солдаты не только не восстановили 'конституционный порядок': они нарушили все статьи молодой российской конституции, устроив оргию грабежей, насилия и убийств в регионе, считавшемся частью их собственной страны. В 1995 г. я встретил молодого чеченца-бизнесмена; он объяснил мне, каким образом армия выполняла вторую часть ельцинского приказа - о 'разоружении' населения республики. Порывшись в собственном шкафу, он вытащил пачку стодолларовых банкнот (всего в ней было 5000 долларов). По его словам за эти деньги он договорился купить у двух солдат партию оружия с военного склада - снайперские винтовки, гранатометы и боеприпасы (естественно, все это должно было попасть в руки чеченских инсургентов).
В 'Войне одного солдата' - воспоминаниях о своей армейской службе - Аркадий Бабченко подтверждает, что эта торговля цвела в те времена пышным цветом. Он описывает, как двоих новобранцев избивали, пытали, а затем изгнали из его части за то, что они торговали патронами через дыру в заборе военного городка, чтобы купить водки. Впрочем, их вина была не в продаже оружия врагу, а в том, что они - новички:
'Мы не смотрим на избиение. Нас били всегда, и мы давно уже привыкли к таким сценам. Мы не очень-то жалеем пэтэвэшников. Не надо было попадаться. . . Они слишком мало пробыли на войне, чтобы продавать патроны - это позволено только нам. Мы знаем, что такое смерть, мы слышали ее свист над головой, видели, как она рвет тела на части. Мы вправе нести ее другим, а эти двое - нет. К тому же эти новобранцы пока чужие в нашем батальоне, они еще не стали солдатами, не стали одними из нас.
Но больше всего в этой истории нас огорчает то, что теперь мы не сможем пользоваться щелью в заборе'.
Подобные эпизоды в 'Войне одного солдата' напоминают 'Уловку-22' (Catch-22) или, если говорить о русской литературе - жестокую иронию 'Конармии': рассказов Исаака Бабеля о советско-польской войне 1919-21 гг.
Перед тем, как попасть на войну, Бабченко освоил азбуку Морзе, но стрелять его не научили. Его и других призывников систематически избивали и унижали старослужащие; они меняли свои ботинки на пироги с капустой, устраивали роскошное пиршество, поймав бродячую собаку; их переполняли ненависть и злоба на весь мир:
'Мы стали опускаться. Неделю не мытые руки растрескались и постоянно кровоточили, превратившись от холода в сплошную экзему. Мы перестали умываться, чистить зубы, бриться. Мы уже неделю не грелись у костра - сырой тростник не горел, а дров в степи достать было негде. И мы стали звереть. Холод, сырость, грязь вытравили из нас все чувства, кроме ненависти, и мы ненавидели все на свете, включая самих себя'.
Эта книга - местами страшная, местами грустная, местами смешная - заполняет серьезный пробел, показывая нам чеченскую войну глазами российского солдата, обладающего литературным даром. Однако постепенно череда жестоких эпизодов начинает вызывать раздражение у читателя, знакомого с политической жизнью России. Конец первой войны, двухлетняя пауза, начало второй - обо всем этом едва упоминается. Книга превращается в рассказ о 'вечной войне', и видим мы ее только в восприятии автора и других солдат из его роты.
Мы так и остаемся в неведении о причине, по которой Бабченко, участвовавший в первой чеченской войне 1994-1996 гг. в качестве призывника, в 1999 г. уже добровольцем отправился на вторую войну. Но это, впрочем, не самое тревожное упущение автора. Куда примечательнее, что, в отличие от своего незадачливого предшественника Бориса Ельцина, президент Владимир Путин ни разу в книге не упоминается. Также за рамками повествования остается и гражданское население Чечни. 'Чеченцами' солдаты называют врага - мятежников-боевиков. Сам Бабченко испытывает нравственную муку, узнав, что от наведенного им артиллерийского огня погибла восьмилетняя девочка и ее дед. Но, как правило, в его рассказе сквозит странное равнодушие к страданиям мирных чеченцев, ставших главными жертвами ельцинско-путинской войны.
Война - не просто тяжелый жизненный опыт, приобретаемый молодыми людьми. Это еще и испытание общества на прочность, вынуждающие граждан задаваться вопросом - могут ли они доверить власти право нести другим смерть от своего имени. И этого вопроса в своих душераздирающих, но несколько эгоцентричных мемуарах Бабченко вообще не касается.
Томас де Вааль - автор (вместе с Карлоттой Гэлл (Carlotta Gall)) книги 'Чечня: катастрофа на Кавказе' ("Chechnya: Calamity in the Caucasus")
_________________________________________________
Аркадий Бабченко: "Оружие не возьму больше никогда" (BBCRussian.com, Великобритания)
Чечения - жизнь за фасадом ("Delfi", Литва)
В Чечне все хорошо. Люди бегут ("Delfi", Литва)
Они говорят, что принесли мир* ("The Economist", Великобритания)
Андре Глюксман: Месяц в чеченском гетто ("Le Monde", Франция)
