Американская газета существует примерно триста лет. В 1690 году Бенджамин Харрис сумел издать только один номер своего вестника Publick Occurrences, Both Forreign and Domestick - власти Массачусетса тут же его закрыли. Гаррис выступил с политически некорректным предложением по переселению индейцев и шокировал чувства местных жителей, сообщив о том, что французский король позволил себе вольности по отношению к супруге принца.
На самом деле, то, что мы могли бы сегодня признать настоящей газетой, впервые появилось в североамериканских колониях Британии в 1721 году, когда печатник Джеймс Франклин начал издавать New England Courant. Франклин, старший брат Бенджамина, отказался придерживаться общепринятых ограничений в подборе материалов и постоянно нападал на власти, тем самым добившись и редакционной независимости и коммерческого успеха. Он в своей газете постоянно громил кого-то - от пиратов до всевластных Коттона и Инкриза Мазеров, публиковал литературные эссе Эддисона и Стила, очерки и разнообразные философские рассуждения.
Через три столетия после появления франклиновскго 'Куранта' уже не нужно антиутопического воображения, чтобы представить себе, кому будет принадлежать сомнительная честь публикации последней настоящей американской газеты. Мало кто верит в то, что газеты в их нынешней печатной форме сумеют выжить. Газетные компании теряют рекламодателей, читателей, рыночную стоимость, а в некоторых случаях - и ощущение своей миссии - темпами, которые было трудно себе представить всего четыре года назад. Выступая недавно в Лондоне, ответственный редактор [New York] Times Билл Келлер (Bill Keller), заявил: 'Сегодня там, где встречаются редакторы и издатели, царит похоронное настроение. Редакторы спрашивают друг друга 'Как дела?' тем сочувственным тоном, которым люди пользуются, общаясь с друзьями, только что вышедшими из больницы или закончившими трудный бракоразводный процесс'. Выступление Келлера появилось на сайте Guardian, спонсора мероприятия, под заголовком 'Рано хоронить'.
Пожалуй, это так, но тенденции в области тиражей и рекламы - усиление Интернета, из-за которого ежедневная газета выглядит медленной и вяло реагирующей, появление сети Craigslist, которая вытесняет традиционные рубричные объявления - создали ощущение неминуемого конца. По данным специалиста по медиа-бизнесу Алана Маттера (Alan Mutter), за последние три года независимые американские газеты, акции которых обращаются на бирже, потеряли 42 процента своей рыночной стоимости. Мало кто был так наказан на Уолл-стрит, как осмелившиеся вложить деньги в газетный бизнес. Компания McClatchy, бывшая единственным претендентом на издательский дом Knight Ridder, когда в 2005 г. он пошел с молотка, потеряла более 80 процентов стоимости своих акций с тех пор, как осуществила это приобретение за 6,5 миллиардов долларов. Акции компании Lee Enterprises упали в цене на три четверти с тех пор, как она в том же году купила издательский дом Pulitzer. Вдруг оказалось, что жемчужины американской журналистики - это мельничные жернова на шее своих владельцев. Вместо того, чтобы конкурировать друг с другом в эпоху безжалостной трансформации, семьи, которым принадлежали Los Angeles Times и Wall Street Journal, продали большую часть своих акций. Акции The New York Times Company упали в цене на 54 процента с конца 2004 года, причем значительная часть падения пришлась на прошлый год. В конце февраля аналитик Deutsche Bank рекомендовал клиентам избавляться от акций Times. The Washington Post Company избежала подобной судьбы только потому, что переквалифицировалась в 'образовательную и медиа-компанию' - ее подразделение Kaplan, занимающееся подготовкой детей к школе, приносит компании не менее половины дохода.
До недавних пор газеты привычно видели себя в роли высокодоходных монополий. Много десятилетий обладание главной или единственной газетой в американском городе среднего размера было своего рода лицензией на печать денег. Однако в эпоху Интернета еще никто не придумал, как спасти газету в Соединенных Штатах или за рубежом. Газеты создали веб-сайты, которые зарабатывают на росте онлайновой рекламы, но этих сумм вовсе не достаточно для возмещения снижения доходов от тиражей и рекламных объявлений.
* * *
Большинство менеджеров газетной индустрии отреагировали на крах своей бизнес-модели спиралью бюджетных сокращений, закрытий бюро, продажей контрольных пакетов акций, временной приостановкой деятельности и уменьшением формата. После 1990 г. число рабочих мест в американских газетах сократилось на четверть.
Колумнистка Молли Айвинз (Molly Ivins) незадолго до смерти сетовала на то, что газетные компании ответили на свою проблему так, что 'наш продукт измельчал, стал менее нужным и менее интересным'. Это может способствовать объяснению того факта, что американцы, которые покупают и читают ежедневную газету (а их становится все меньше), тратят за ней все меньше времени; средняя цифра сократилась до менее, чем 15 часов в месяц. Всего 19 процентов американцев в возрасте от 18 до 34 лет говорят, что они хотя бы просматривают ежедневную газету. Средний возраст читателя американской газеты составляет 55 лет и продолжает повышаться.
Филип Мейер (Philip Meyer) предсказывает в своей книге 2004 года 'Исчезающая газета' (The Vanishing Newspaper), что последняя газета появится у чьих-то дверей в один прекрасный день 2043 года. Возможно, будет невежливо указывать на то, что на фоне этих ужасающих тенденций в Вашингтоне этой весной открывается Newseum (музей новостей и журналистики - прим. пер.) стоимостью 450 миллионов долларов, но то, что Билл Келлер называет 'милой старомодной охапкой из чернил и целлюлозы' все больше напоминает артефакт, который впору показывать под стеклом.
* * *
Разумеется, на смену ему идет Интернет, который вскоре станет главным источником политических новостей для американских читателей. В случае молодых и политических ангажированных это уже произошло. Уже в мае 2004 года газеты стали последним по популярности источником новостей для молодежи. По данным исследования 'Прощание с новостями' (Abandoning the News), опубликованного фондом Карнеги, 39 процентов респондентов в возрасте до 35 лет заявили исследователям, что в будущем они намерены использовать Интернет в качестве источника новостей; лишь восемь процентов сообщили, что они довольствуются газетой. Вероятно, это пример иронической несправедливости - когда читатель ищет в сети политические новости, он часто оказывается на сайте, который просто перепечатывает статьи, опубликованные в газетах, но этот факт нисколько не помогает газетам сохранить рабочие места или повысить котировки своих акций.
Среди наиболее значимых аспектов перехода от 'сухостойных' газет к миру цифровой информации - сам характер 'новостей'. Американские газеты (как и вечерние телепередачи) призваны обращаться к широкой аудитории с конфликтующими ценностями и мнениями в силу своей приверженности идее объективизма. Многие газеты, желая продемонстрировать сбалансированность и беспристрастность, не позволяют репортерам публично заявлять свое мнение, участвовать в демонстрациях и политических кампаниях, носить политические значки или прилеплять наклейки на бамперы своих машин.
В частных беседах журналисты и редакторы признают, что объективность - это идеал, недостижимый горизонт, однако журналисты - народ исключительно ранимый, и мало кто из них публично признается в том, что в их статьи может проникнуть самая малая доля предвзятости. Они отвергают мнение о том, что воззрения журналиста могут воспрепятствовать его способности делать сбалансированный репортаж. Как говорит досточтимый 'старейшина' вашингтонского пресс-корпуса Дэвид Броудер из Washington Post, 'в среднестатистическом репортере идеологии не хватит и на наперсток'.
Между тем, доверие общественности к газетам снижается так же стремительно, как прибыли. Исследование, проведенное недавно Университетом Святого Сердца (Sacred Heart University), показало, что менее двадцати процентов американцев верят 'всему или большей части того, что говорят СМИ' - а всего пять лет назад таких было 27 процентов. 'Менее чем каждый пятый верит в то, что пишут газеты, - таков вывод доклада 'Состояние информационных СМИ', подготовленного Проектом 'За журналистское мастерство' (Project for Excellence in Journalism). - На самом деле, CNN люди доверяют не больше, чем Fox, а ABC - не больше, чем NBC. Местную газету не оценивают иначе, чем New York Times'. Гораздо больше американцев верит в летающие тарелки и теории заговора, объясняющие теракты 11 сентября, чем в представление о сбалансированности, а, тем более, объективности СМИ мейнстрима. Почти девять из десяти американцев, по данным исследования Университета Святого Сердца, говорят, что СМИ сознательно стремятся оказывать влияние на публичную политику, хотя расходятся во мнениях о том, в какую сторону перекос - в либеральную или консервативную.
Не меньшие вызовы создает и та стремительная трансформация, которая произошла в общественном понимании самих 'новостей' и спросе на них. Руперт Мердок (Rupert Murdoch), выступая в Американском обществе газетных редакторов в апреле 2005 г. - за два года до того, как он приобрел за пять миллиардов долларов компанию Dow Jones & Co. и Wall Street Journal - предупреждал ведущих редакторов и издателей о том, что прошли те дни, когда 'новости и информация жестко контролировались несколькими редакторами, которые соизволяли сообщить нам, что нам можно и нужно знать'. Люди больше не признают 'богоподобную фигуру, нисходящую с небес' и сообщающую новости подобно 'евангелию'. Сегодняшние потребители 'хотят новостей по требованию, постоянно обновляемых. Они хотят мнения не только о том, что случилось, но и почему это случилось... И, наконец, они хотят иметь возможность использовать информацию в более широком сообществе - говорить об этом, обсуждать, оспаривать и общаться с людьми с подобным или отличным от их собственного мировоззрением'.
* * *
Через месяц после выступления Мердока 31-летний компьютерный гений Джона Перетти (Jonah Peretti) и бывший менеджер AOL Кеннет Лерер (Kenneth Lerer) вместе с Арианной Хаффингтон (Arianna Huffington), вездесущей комментаторшей-кандидаткой-активистой, создали новый веб-ресурс, который получил название Huffington Post. Изначально задуманный в качестве либеральной альтернативы Drudge Report, Huffington Post начал со сбора политических новостей и сплетен; кроме того, на сайте был организован групповой блог, авторы которого - главным образом многочисленные друзья и знакомые Хаффингтон, разношерстность которых вселяет тревогу. Хаффингтон собирала эту компанию годами, будучи автором статей на разнообразные темы - от греческой философии до жизни Пикассо, супругой богатого конгрессмена-республиканца из Калифорнии, а теперь - после развода и идеологической переориентации - лос-анджелесским либеральным комментатором и проигравшим кандидатом в губернаторы.
Однако почти случайно владельцы Huffington Post обнаружили формулу, позволившую им обратить в свою пользу проблемы газет в интернет-эпоху, и теперь они убеждены в своей готовности к коренному преобразованию американской газеты. 'С самого начала мы поняли, что ключом к успеху этого предприятия не может быть слепое подражание Drudge, - вспоминает Лерер. - Нужно было воспользоваться преимуществами нашего сообщества. А ключ был в том, чтобы посмотреть на то, что мы делаем, глазами сообщества'.
Как объясняет Перетти, в Huffington Post новости - это не то, что спускается сверху вниз, а 'дело в равной мере производителя и потребителя'. В какой-то степени повторяя Мердока, он говорит, что Интернет предоставляет редакторам 'актуальную информацию' о том, какие сюжеты интересуют читателей, провоцируют на комментарии, пересылаются знакомым и генерируют наибольшее число поисковых запросов. По словам Перетти, по этой причине новостной интернет-сайт обладает 'живостью, недосягаемой для бумаги и чернил'.
Хотя у Huffington есть штат корреспондентов (крошечный, но они надеются на то, что в будущем он вырастет), огромное большинство сюжетов, представленных на сайте, взято из других источников, будь то печать, телевидение или ролики, снятые кем-то на видеокамеру или мобильный телефон. Редакторы дают ссылку на то, что кажется им самым лучшим материалом на данную тему. Затем они снабжают его броским, зачастую либерально окрашенным заголовком и секцией комментариев, где читатели могут высказать свое мнение. Новости подаются в окружении крайне самоуверенных постов бесчисленной на вид армии блоггеров - как прославленных (Нора Эфрон (Nora Ephron), Ларри Дэвид (Larry David)), так и безвестных. Блоггерам не платят. Может показаться, что конечный продукт хаотичен и сбивает с толку, но, как говорит Лерер, 'этот новый образ мышления о новостях и их представления трансформирует новости так же, как это сделала CNN тридцать лет назад'. Арианна Хаффингтон и ее партнеры убеждены, что их модель указывает направление, в котором движется новостной бизнес. 'Люди любят говорить о смерти газет, как будто результат уже предрешен, - говорит она. - Традиционные СМИ просто должны понять, что мир онлайна - не враг. На самом деле, это то, что может спасти их, если они полностью откроются ему'.
* * *
Смелость этих амбиций почти комична, учитывая, что в компании всего 46 штатных сотрудников, причем многие из них совсем недавно достигли совершеннолетия. Но, имея в своем распоряжении примерно 11 миллионов долларов, сайт намерен покрыть свои расходы доходами от рекламы, составляющими от шести до десяти миллионов долларов в год. Больше всего впечатляет рекламодателей - и угнетает руководителей газетных компаний - то, какими темпами растет сайт. За последние тридцать дней, в значительной мере благодаря возбуждению, вызванному праймериз у демократов, число 'уникальных посетителей' сайта - то есть, пользователей, зашедших со своих компьютеров на одну из его страниц - превысило, по данным компании, одиннадцать миллионов. А, согласно оценкам Nielsen NetRatings и comScore, Huffington Post отстает по популярности лишь от восьми сайтов газет - а в декабре он был на шестнадцатом месте.
Когда-то Артур Миллер назвал хорошую газету 'нацией, обращающейся к самой себе'. Если судить по этому критерию, то Huffington Post - одна из лучших газет. Нет ничего необычного в том, что один короткий пост в блоге вызывает тысячи постов читателей - постов, которые часто принимают собственное направление и ведут к спорам и беседам, не связанным с темой, которая их вдохновила. Порой в этих комментариях излагаются оригинальные точки зрения и аргументы, но многие из них напоминают граффити на стене в туалете.
Представление, согласно которому Huffington Post будет конкурировать с лучшими традиционными газетами или, что менее вероятно, потеснит их, является сомнительным и по другим причинам. Сайт практически не имеет ресурсов для оригинальной репортерской работы. На сайте нет регулярной спортивной рубрики или обзора книг, а его раздел развлечений - это сборная солянка из непроверенных слухов, вытащенных из Интернета. И, если Huffington Post успешно позиционировал себя как площадку, на которой прогрессивные политики и голливудские либералы выражают свое недовольство администрацией Буша, то многие оригинальные посты из его блогов не заслуживают и щелчка мышью.
Немало и других странностей. Если газета отвечает за свои материалы потому, что они являются результатом редакционного процесса, в ходе которого профессиональные журналисты и редакторы стремятся проверять свои источники и верифицировать их заявления перед публикацией, то в блогосфере контролем качества теоретически занимаются читатели. Как объясняет Джона Перетти, в Huffington Post редакторы 'стоят над главной страницей' и делают все, что в их силах для того, чтобы там появлялись только посты авторитетных блоггеров и информация из надежных источников. Однако большая часть материалов на других страницах сайта появляется до того, как их увидит редактор. Редактор привлекается лишь в том случае, если кто-либо из читателей сообщает, что пост содержит ложную информацию, клевету или оскорбление.
Редакционный процесс в Huffington Post основан на том, что Перетти назвал 'стратегией маллета ' ('на первом плане дело, развлечения сзади', как это сформулировано на его сайте BuzzFeed, отслеживающем самые популярные тренды). 'Пользовательский контент - это последний писк моды, но большая его часть - полный отстой', - говорит Перетти. Стратегия маллета приглашает пользователей 'спорить и выпускать пар на второстепенных страницах, но профессиональные редакторы следят за тем, чтобы главная страница выглядела респектабельно. Стратегия маллета будет жить, потому что для интернет-компаний лучший способ повысить трафик - это передача части контроля пользователям, но лучший способ продать рекламу - это грамотно сверстанная главная страница, на которой будут красоваться бренды спонсоров'.
У этой политики есть свои ловушки. Активист Рэндал Робинсон (Randall Robinson) ссылался в одном из своих постов на сообщения о том, что во время кризиса, вызванного ураганом 'Катрина', некоторые 'поедали трупы, чтобы выжить'. Услышав об этом посте, Арианна Хаффингтон связалась с Робинсоном и обнаружила, что ему нечем подкрепить эти заявления; она попросила Робинсона поместить опровержение. То, с каким рвением было внесено исправление, заслуживало восхищения, но это было недостаточно быстро для того, чтобы ложная информация не воспроизводилась в других местах.
* * *
Трения в отношениях между лидерами СМИ мейнстрима и их новыми конкурентами из Сети была предсказана в ходе одного из самых поучительных и ожесточенных интеллектуальных споров в Америке ХХ века.
В 1920-25 годах молодой Уолтер Липпман (Walter Lippmann) опубликовал три книги, в которых разбирал теорию взаимоотношений между демократией и свободной прессой. Среди них книга 'Общественное мнение' (Public Opinion, 1922), которая, как считается, стала толчком к появлению профессии пиарщика и развитию научных исследований СМИ. Липпман выявил фундаментальное расхождение между тем, чего мы ожидаем от демократии и тем, что мы знаем о людях. Демократическая теория требует, чтобы граждане разбирались в политике и знали людей, ведущих их вперед. Однако, если эти положения могли быть справедливы для класса белых мужчин-собственников из колониального Бостона Джеймса Франклина, то, по мнению Липпмана, современное капиталистическое общество стало слишком большим и сложным для того, чтобы ключевые события вершились рядовыми гражданами.
Журналистика эффективна, писал Липпман, когда она 'сообщает счет матча или пишет о трансатлантическом перелете или кончине монарха'. Но когда ситуация сложнее, 'как, например, при обсуждении успешности той или иной политики или социальных условий в зарубежном государстве - то есть, там, где ответом не может быть ни 'да', ни 'нет', где адекватный ответ требует тонкости и сбалансированных показаний', журналистика 'ведет к запутыванию, непониманию и даже ложным представлениям'.
Липпман уподобил среднего американца - или 'аутсайдера', как он его красноречиво назвал - 'глухому зрителю в последнем ряду' на спортивном состязании: 'Он не знает, что происходит, почему это происходит, что должно произойти' и 'живет в мире, которого он не может видеть, не понимает и который он не способен направлять'. Липпман сформулировал свое отношение словами, которые могут напомнить о чем-то знакомом любому, кто в наши дни смотрит кабельное телевидение или слушает радиопередачи, заявив, что публику 'сложно увлечь и она быстро отвлекается... и проявляет интерес только тогда, когда события мелодраматизируются и представляются как конфликт'. Будучи убежденным элитистом, Липпман не понимал, почему его выводы должны кому-то казаться шокирующими. Вряд ли кто-то ожидает, что рядовые граждане освоят физику частиц или постструктурализм. Почему же мы должны ожидать, что они поймут политику Конгресса, не говоря уже о ситуации на Ближнем Востоке?
Липпман склонялся к тому, чтобы вообще плюнуть на демократию. Он оправдывал это, говоря, что значение имеют только результаты. Даже 'если бы существовала перспектива того', что люди могут стать достаточно информированными, чтобы разумно управлять собой, писал он, 'крайне сомнительно, что многие из нас захотят, чтобы их тревожили'. В своей книге 'Свобода и новости' (Liberty and the News, 1920), ставшей первой попыткой рассмотрения данного вопроса, Липпман предложил заняться этой проблемой путем повышения статуса журналистики как профессии. Два года спустя, в книге 'Общественное мнение', он заключал, что журналистика никогда не сможет решить проблему, просто 'воздействуя на каждого полчаса в течение суток'. Вместо этого - и тут мы сталкиваемся с одной из самых странных формулировок Липпмана за всю его карьеру - он предложил создать 'разведывательные бюро', которые получат доступ ко всей информации, нужной им для того, чтобы судить о действиях властей, не особо заботясь о демократических предпочтениях или общественных дебатах. Но вот какую роль в данном процессе играло бы общество - если для него вообще предусматривалась какая-то роль - Липпман так и не объяснил.
Философ Джон Дьюи (John Dewey) охарактеризовал 'Общественное мнение' как 'вероятно, самый впечатляющий из когда-либо составленных приговоров демократии в ее нынешнем понимании' и следующие пять лет посвятил, в основном, тому, чтобы его опротестовать. Результатом была опубликованная в 1927 году книга 'Общественность и ее проблемы' (The Public and Its Problems), крайне тенденциозная и перегруженная фактами, но, тем не менее, важная. Дьюи не оспаривал мнение Липпмана о недостатках журналистики и уязвимости общественности перед манипуляциями. Но Дьюи считал, что лекарство, предлагаемое Липпманом, хуже самой болезни. Если Липпман считал общественное мнение не более чем суммой воззрений каждого индивида - чем-то наподобие опроса, то Дьюи воспринимал его, скорее, как фокус-группу. Для Дьюи основанием демократии был в большей степени диалог, чем информация. Члены демократического общества должны культивировать то, что исследователь журналистики Джеймс Кейри (James W. Carey), описывая этот спор, назвал 'определенными жизненно важными навыками' демократии - способность обдумывать и обсуждать различные точки зрения таким образом, что это ведет к консенсусу.
Также Дьюи критиковал Липпмана за доверие к элитам, обладающим знанием. 'Класс экспертов неизбежно оказывается столь отдален от общих интересов, что превращается в класс с частными интересами и частным знанием, - утверждал он. - Человек, который носит ботинки, лучше всех знает, что они жмут, и где они жмут, даже если эксперт-сапожник способен вынести наилучшее решение о том, как исправить проблему'.
Остаток жизни Липпман и Дьюи посвятили, большей частью, исследованию диагностированных ими проблем: Липпман как архетипический мудрец-инсайдер, а Дьюи - как пророк демократического воспитания. Если можно говорить о том, что кто-то из них оказался в глазах потомков победителем, то будущее, скорее, подтвердило идеал Липпмана. Уверенность Дьюи в демократии основывалась в значительной мере на его 'вере в способность людей мыслить и действовать благоразумно в том случае, если им обеспечены надлежащие условия'. Но судя по томам его писаний, Дьюи вряд ли считал, что эти условия - а к ним он относит демократические школы, заводы, добровольные ассоциации и, в особенности, газеты - когда-либо выполнялись при его жизни (Дьюи умер в 1952 году, в возрасте 92 лет).
История американской прессы демонстрирует тенденцию именно к той профессионализации, на которую изначально соглашался Липпман. Когда Липпман писал свои труды, многие газеты сохраняли приверженность партийно-ориентированной модели американской прессы XVIII и XIX веков, при которой редакторы и издатели считали себя придатком той или иной политической силы или машины покровительства и подавали свои материалы под соответствующим соусом. (Вспомните, как Томас Джефферсон и Александр Гамильтон, будучи членами кабинета Джорджа Вашингтона, сражались друг с другом посредством своих конкурирующих газет). Во времена Липпмана модель XX века, при которой газеты стремятся к политической независимости и пытаются действовать в качестве рефери между соперничающими партиями от имени того, что они считают общественным интересом, только зарождалась.
Но профессия становилась все более сложной и уважаемой - отчасти, благодаря примеру Липпмана - и ведущие репортеры, телеведущие и редакторы естественным образом выросли в статусе, вплоть до того, что их начали считать общественным эквивалентом сенаторов, министров и глав корпораций, о которых они писали и говорили. Не менее естественным образом эти же репортеры и редакторы начали больше идентифицировать себя со своими героями, чем с читателями, как и предсказывал Дьюи. Если не считать промежуточных выборов, в которых участвует все меньше и меньше избирателей, политика во все большей степени становится занятием для профессионалов и зрелищем для черни - во многом это то, на что надеялся Липпман и чего боялся Дьюи. Помимо публикации время от времени письма редактору, роль читателя определялась как чисто пассивная.
Первый вызов модели Липпмана был брошен правым крылом политического спектра. Многие консерваторы считали основные телеканалы, газеты и политические журналы - СМИ мейнстрима - либеральными арбитрами, неспособными непредвзято освещать борьбу за гражданские права на Юге или президентскую кампанию Барри Голдуотера (Barry Goldwater). В ответ они начали создавать аналитические центры и средства массовой информации, призванные бросить вызов мейнстриму и обойти его стороной. Революция Рейгана, приведшая консерваторов к власти в Вашингтоне, была укоренена не только в личной привлекательности кандидата как 'великого коммуникатора', но и в многолетнем упорном труде авторов таких журналов, как National Review Уильяма Бакли-младшего (William F. Buckley, Jr.) и Commentary Нормана Подгореца (Norman Podhoretz), а также на воинственных редакционных страницах Wall Street Journal, редактором которых 30 лет был Роберт Бартли (Robert Bartley). Восхождение звезды консервативного 'контристеблишмента', а позже - таких медиа-феноменов, как Раш Лимбо (Rush Limbaugh) на радио и Бил О'Рейли (Bill O'Reilly) на кабельном телевидении, можно рассматривать в категориях сообщества а-ля Дьюи, стремящегося выхватить бразды демократического правления и информации у липпмановской элиты.
Для того чтобы сформировался либеральный вариант сообщества по Дьюи, понадобилось больше времени - отчасти из-за того, что либералы дольше учились критическому подходу к СМИ. Вплоть до конца 1970-х многие СМИ мейнстрима, по сути, проявляли 'либеральный уклон', в котором их продолжают обвинять консерваторы, имея в виду их неоспариваемую веру в сильную, активную власть и ее моральную ответственность обеспечивать распространение прав на женщин, расовые и этнические меньшинства. Но согласованные усилия по рекрутированию экспертов из числа нового консервативного контристеблишмента вкупе с инвестициями богатых активистов и бизнесменов правых взглядов в сеть взаимосвязанных мозговых центров, групп давления, периодических изданий, радиостанций и телеканалов контристеблишмента выступили в качестве правого противовеса в работе СМИ мейнстрима и способствовали созданию куда более симпатичного контекста для консервативных кандидатов, чем могли представить себе сторонники Голдуотера.
Данкан Блэк (Duncan Black), бывший профессор экономики и автор популярного прогрессивного блога (под псевдонимом Atrios) рассказывает, что и он верил в то, что он называет 'мифом либеральных СМИ'. 'Но наблюдения за коллективным поведением прессы во время эпопеи с импичментом Клинтона, кампании Гора, после событий 11 сентябре, в ходе подготовки к войне в Ираке и за ее реакцией на абсурдные и опасные притязания администрации Буша на исполнительную власть доказали абсурдность этой веры. Шестьдесят пять процентов американцев негативно оценивают работу администрации Буша, но эта точка зрения очень слабо представлена в СМИ мейнстрима'.
Появление либеральной блогосферы с ее способностью обходить стороной крупные институты СМИ и общаться с людьми схожих взглядов представляет собой возрождение вызова Дьюи нашему, вдохновленному Липпманом, представлению о том, что такое 'новости'. Могло бы показаться, что это ведет и к возрождению его видения подлинно демократического дискурса. Интернет предоставляет мощную платформу для создания сообществ, распространение информации идет без задержек, быстро и дешево. Старая демократическая модель была страной, состоящей из городков Новой Англии, в которых жили благонамеренные хорошо информированные фермеры средней руки. Благодаря Интернету, все мы можем вступить в дебаты о президентах, политике и политических инициативах - совсем по Дьюи. Все, что нужно, - это приличное интернет-соединение.
* * *
Портал Huffington Post прославился серией материалов, опубликованных летом-осенью 2005 г., в которых Арианна Хаффингтон неустанно атаковала статьи на военные и внешнеполитические темы авторства Джудит Миллер (Judith Miller) из [New York] Times. Источниками для Хаффингтон были постоянные утечки и предложения от редакторов и репортеров Times, невзирая даже на то, что газетный мир с большим сомнением относился к ее журналистской компетентности.
Huffington Post был далеко не первым веб-сайтом, обнаружившим, что бросить вызов нарративу СМИ мейнстрима можно при помощи знания своих читателей. Например, консервативные блоггеры на таких сайтах, как Little Green Footballs с удовольствием помогали громить Дэна Разера (Dan Rather) после того, как он представил в своей телепередаче сомнительные документы, якобы показывающие, что для Джорджа Буша в годы службы в авиации Национальной гвардии Техаса были созданы особые условия.
Задолго до того, как консерваторы расправились с Дэном Разером, один либеральный журналист-фрилансер по имени Джошуа Майка Маршалл (Joshua Micah Marshall) создал сайт Talking Points Memo. Его целью был сбор сюжетов там, куда редко заглядывают СМИ мейнстрима, при помощи исследований добровольцев и своевременных утечек от читателей. Его сайт, запущенный во время скандала 2000 г. с пересчетом голосов во Флориде, в конечном итоге породил несколько родственных сайтов, которые известны под общим названием TPM Media и финансируются на основе пожертвований читателей и доходов от рекламы. Talking Points Memo, по восторженному мнению Columbia Journalism Review, 'почти единолично довел до кипения ситуацию вокруг уволенных американских прокуроров' - этот скандал завершился отставкой генерального прокурора США Альберто Гонсалеса (Alberto Gonzales) и присуждением Маршаллу - первому среди блоггеров - награды Джорджа Полка. Кроме того, Talking Points Memo сыграл ведущую роль в разгроме бушевской программы социального обеспечения и привлечении внимания к похвалам Трента Лотта (Trent Lott) в адрес сегрегационистской президентской кампании Строма Термонда (Strom Thurmond) 1948 г. В конечном итоге, Лотт был вынужден уйти с поста лидера сенатского большинства.
По словам Маршалла, присущий его сайту 'аспект сотрудничества' 'возник практически случайно'. Его изначальным намерением было просто предложить своим читателям 'прозрачность', так чтобы его 'четкая позиция' была отличима от представляемых им фактов. Однако со временем он обнаружил, что активнейшая реакция, вызванная его работой, открыла доступ 'к огромному объему ценной информации' - информации, не всегда доступной журналистам мейнстрима, которые, по словам Маршалла, склонны работать с 'профессиональными источниками'. Например, во время кризиса, вызванного ураганом 'Катрина', Маршалл узнал, что некоторые из его читателей работают в федеральных гидрометеорологических учреждениях. Они обеспечили его и его сайт надежными данными, которых не было больше нигде.
* * *
Невзирая на неоспоримые достижения Маршалла, традиционных газетчиков обычно не впечатляет журналистский стиль, практикуемый политическими веб-сайтами. Руководствуясь липпмановским почтением к инсайдерской информации и презрением к тем, у кого ее нет, многие относятся к этим сайтам так же, как серьезные литераторы - к 'романам', которые японцы читают в своих мобильных телефонах по дороге на работу и домой. Они напоминают нам, что настоящая репортерская работа - особенно, расследования - дело дорогое. А собирать новости и выражать свое мнение ничего не стоит.
И это правда: ни один веб-сайт не тратит сумм, даже отдаленно напоминающих те, что лучшие газеты выкладывают на работу репортеров. Даже после недавнего раунда сокращений и продаж акций Times сохранит штат из более чем 1200 сотрудников, что примерно в пятьдесят раз больше, чем у Huffington Post. В Washington Post и Los Angeles Times работает от 800 до 900 редакционных сотрудников. Содержание одного лишь багдадского бюро Times ежегодно обходится примерно в три миллиона долларов. А Huffington Post, пользуясь плодами этих инвестиций, не несет никаких расходов.
Несмотря на многочисленные неудачи в газетах, огромное большинство репортеров и редакторов посвятило годы и даже десятилетия на понимание того, о чем они пишут. Трудно назвать блоггеров, которые по своему профессиональному опыту могут сравниться, например, с Бартоном Геллманом (Barton Gellman) и Даной Прист (Dana Priest) из Post или Декстером Филниксом (Dexter Filkins) и Алисой Рубин (Alissa Rubin) из Times.
На конференции рекламодателей в Финиксе в октябре 2005 г. Билл Келлер сетовал на то, что блоггеры просто 'пережевывают и переваривают новости', в то время, как Times делает упор на 'журналистику верификации', а не просто 'постановки тезисов'.
'Блоггеры не пережевывают новости. Они их выплевывают', - протестовала Арианна Хаффингтон в блоге на Huffington Post. Как и большинство либеральных блоггеров, она возражает против мнения многих традиционных журналистов о том, что их работа ценнее работы блоггеров, в тех случаях, когда нужно добраться до истины. Способность блоггеров к обнаружению недостатков в освещении иракской войны традиционными СМИ 'подчеркнула абсурдность рефлексивного сравнения относительной достоверности так называемых СМИ мейнстрима и блогосферы, - заявила она. - Накануне войны в Ираке многие журналисты СМИ мейнстрима, в том числе New York Times потеряли в глазах многих читателей и зрителей ауру абсолютной надежности, и стало ясно, что новым источникам массовой информации можно доверять - и действительно, они часто исправляют ошибки гораздо быстрее, чем старые СМИ'.
Но Хаффингтон не словом не упоминает о том, что практически все новостные интернет-сайты и комментаторы из блогов паразитируют на газетах. В прошлом году Huffington Post сделал шаг в направлении оригинальной репортерской работы и профессионализма, взяв политическим редактором Томаса Эдсолла (Thomas Edsall), проработавшего сорок лет в Washington Post и других газетах. По словам Эдсолла, к тому времени, как он получил предложение от Huffington Post, чувствовалось, что Post 'во все большей мере руководствуется страхом - страхом потерять читателей, рекламодателей, прибыль, страхом перед Интернетом, перед невостребованностью. Страх пронизывал газету сверху донизу и парализовал весь новостной процесс'. Эдсолл говорит, что придя в Huffington Post, он почувствовал себя как 'узник, вышедший на свободу' и с тех пор пишет с чувством освобождения. Но таких примеров мало.
Так что, даже если вы согласитесь с нападками Хаффингтон на Times и критикой Эдсолла в адрес Washington Post, то невозможно не задуматься о том, что станет не только с новостями, но и самой демократией в мире, в котором мы больше не сможем надеяться, что газеты будут инвестировать свои уникальные ресурсы и профессиональную гордость в то, чтобы помочь всем нам узнать то, что нам нужно знать - каким бы несовершенным ни был этот процесс.
* * *
В недавней серии 'Симпсонов' мультипликационный персонаж, похожий на Дэна Разера, вел теледебаты с участием 'Рон Легара, журналиста из бумажной версии Washington Post'. Вечный враг Барта Нельсон кричит: 'Хо-хо! Ваше СМИ умирает!'
'Нельсон!' - пытается урезонить парня директор Скиннер.
'Но это же правда', - отвечает юнец.
Нельсон прав. Газеты умирают; свидетельства снижения экономической жизнеспособности, качества редакторской работы, глубины, штата и общего числа газет повсеместны. Понять, что это предвещает, непросто. Три года назад Руперт Мердок предупреждал редакторов газет: 'Многие из нас вели себя крайне безрассудно и самодовольно... тихо надеясь на то, что пресловутая цифровая революция обойдет нас стороной'. Сегодня почти все серьезные газеты пытаются адаптироваться к возможностям технологии и создания сообществ, предлагаемым цифровым
