Продвижение демократии во всем мире было движущей силой политики США с первых дней существования страны
В сатирической пьесе Тима Роббинса (Tim Robbins) "Embedded" (2003), посвященной вторжению в Ирак, плохо замаскированный Ричард Перл (Richard Perle) и Пол Вулфовиц (Paul Wolfowitz) кричат с почти нацистским азартом: 'Слава Лео Штраусу!' и сексуально возбуждаются при мысли о завоевании мира. В эпоху 'неофобии', возникшей после 11 сентября, когда страну охватил иррациональный страх перед всем, что может быть названо 'неоконсервативным', такая критика считалась тонкой и умной.
Критики неоконсерваторов называли их тайными троцкистами, открытыми империалистами и коварными двойными агентами Израиля. Некоторые считают неоконсерваторов чем-то наподобие иезуитов (а то и 'еврезуитов') на службе темного антипапы Штрауса, давно почившего германо-еврейского политического философа, который эмигрировал в Америку, бежав от Гитлера.
Обнадеживающим знаком того, что вновь настало время здорового обсуждения этой темы, стала статья Роберта Кагана (Robert Kagan) из фонда Карнеги в последнем номере World Affairs Journal, в которой автор выстроил новую линию обороны неоконсервативной внешней политики.
'Первое, что можно сказать об этом неоконсервативном мировоззрении, - это то, что в нем нет ничего консервативного, - пишет Каган. - Но более важный вопрос заключается в том, насколько оно 'нео'. Ответ - 'не очень''.
С самых первых своих дней американцы выступали за продвижение демократии по всему миру, часто силой и часто не обращая внимания на международные институты. Уильям Генри Сьюард (William Henry Seward), основатель Республиканской партии и государственный секретарь Линкольна, считал, что миссия Америки - возглавить путь 'ко всеобщему возвращению власти в руки тех, кем правят'. Поколением ранее государственный деятель Генри Клэй (Henry Clay) отстаивал идею о том, что Америка 'обязана делиться с остальным человечеством' ценнейшим даром' свободы. Обе мировые войны, равно как войны в Корее и Вьетнаме были бы непостижимы, если не принимать во внимание преданность Америки идее продвижения и защиты демократии.
По мнению Кагана, эти чувства зародились на заре дней республики. По его словам, основатели считали США 'Гераклом в колыбели'... потому что их убеждения, высвободившие человеческий потенциал и создавшие необыкновенное величие, были призваны поразить воображение всего человечества и повести его за собой'.
Даже на протяжении 15 месяцев братоубийственных праймериз Демократической партии, полных ругани в адрес Буша, и Хиллари Родэм Клинтон и Барак Обама нехотя признавали ключевой неоконсервативный принцип доктрины Буша. 'Абсолютно точно можно сказать, что существует связь между демократическим режимом и повышенной безопасностью для Соединенных Штатов', - заявила Клинтон, комментируя события в Пакистане. А Обама не только нанес бы в одностороннем порядке удар по 'Аль-Каиде' в Пакистане, не спрашивая разрешения Пакистана, если это будет нужно, но и заявляет, что антиамериканизм на Ближнем Востоке является прямым следствием отсутствия демократии.
Разумеется, нельзя сказать, что поддержка распространения демократии требует от вас поддержки войны в Ираке. Но можно взглянуть на дело и с другой стороны. Поддерживая войну в Ираке, вы не становитесь автоматически неоконсерватором. Дуглас Фейт (Douglas J. Feith), бывший заместителем министра обороны после 11 сентября, отмечает в своих новых мемуарах 'Война и решимость' (War and Decision), что поначалу демократизация не была для администрации Буша в числе приоритетов. Более того, ошибки администрации Буша в Ираке - в том числе, возможно, и сама война - имеют меньше отношения к идеологии, чем многие полагают. 'При осуществлении любой доктрины, - отмечает Каган, - можно вести себя благоразумно или неразумно, умело или неловко, мудро или глупо, поспешно или осторожно'.
Продвигая демократию силой, Америка добивалась успехов (Германия, Япония) и терпела неудачи (Вьетнам). Пока не известно, как войдет в историю война в Ираке. Но через столетие мысль о том, что 'иракский проект' был неким странным и бессмысленным предприятием, покажется историкам смехотворной, даже если сейчас кто-то считает его катастрофичным.
Я, в основном, согласен с тезисами Кагана. Но и у меня есть затруднение. Каган принимает и пропагандирует определение неоконсерватизма как доктрины продвижения демократии за рубежом, морализма во внешней политике, и одностороннего достижения целей, когда это необходимо. Но в оригинальном неоконсерватизме конца 60-х - начала 70-х ничего подобного не было.
Тогда речь шла о внутриполитических делах, прежде всего, об опасностях перенапряжения. Неоконсерватизм - не столько идеология, сколько разновидность скептицизма относительно способности властей достигать утопических целей - был школой бывших либералов. Согласно знаменитому изречению Ирвинга Кристола (Irving Kristol), 'их оглушила реальность'.
Более того, на самом деле Каган и главный редактор Weekly Standard Билл Кристол (сын Ирвинга) отвергли ярлык 'неоконсерватизм', описывая свой идеал внешней политики в ныне знаменитом эссе 1994 г. 'К неорейгановской внешней политике' (Toward a Neo-Reaganite Foreign Policy), опубликованном в Foreign Affairs. Однако с тех пор их неорейганизм просто стали называть 'неоконсерватизмом'.
И в этом ирония: лучшее лекарство для сегодняшнего неоконсерватизма - это большая доза неоконсерватизма прежнего.
_________________________________
Все комментарии - диагноз тоталитаризма (Реакция читателей ИноСМИ на статью в NYT)
Миф о неоконах: идеалисты с оружием в руках или 'идеологи зла' ("The Times", Великобритания)
Культурный аспект 'холодной войны' ("Voltairenet", Франция)
Неоконсерваторы и Ирак ("The Wall Street Journal", США)
