Еще десять лет назад сельское хозяйство в глазах общественности ассоциировалось главным образом с субсидиями, намеренным искажением торговых балансов и зарегулированными рынками. Но в последнее время ассоциативный ряд изменился: сегодня мы уже говорим о продовольственной безопасности, взвинчивании цен и недостатке продуктов.
Факторы, влияющие на все это со стороны спроса, более-менее очевидны: рост населения, урбанизация, повышение доходов, изменение структуры питания и повышенные требования к современным топливам. Все эти факторы, за исключением последнего - то есть производства биотоплив - говорят об одном и том же: рост спроса на зерновые в мире носит постоянный, постепенный и поступательный характер.
Но в том, что касается предложения, нет ни ясности, ни стабильности. В прошлом году на цены огромное влияние оказала засуха в Австралии, приведшая к потере половины зимнего урожая австралийской пшеницы. При том, что в глобальном масштабе потери составили всего три процента от мирового производства пшеницы в нормальный год, цены в период с сентября по ноябрь выросли на целых 30 процентов. Уже тогда стало понятно: по ценам ударили не столько факторы, определяющие спрос, сколько снижение мировых запасов пшеницы до исторически низких величин.
За последние семь лет объем мировых запасов снизился вдвое. Сегодня такая фраза, как 'зерновых осталось на 50 дней', воспринимается уже не как отвлеченная статистика, а как предостережение о кризисе. Конечно, снижение объема запасов можно отчасти приписать сокращению искусственных искажений мировой сельскохозяйственной системы и совершенствованию логистических цепочек - но исчезновение одних источников искажения цен постоянно сопровождается появлением новых. Уже сегодня такие страны, как Австралия, Россия, Украина, Аргентина и Казахстан объявили об ограничении экспорта. Таким образом, тому, что цен на пшеницу только за первые два месяца текущего года выросли с 8 до 12 долларов за бушель (бушель - мера объема; в случае пшеницы 1 бушель примерно равен 27,2 кг - прим. перев.), мы обязаны главным образом политическим решениям и стремлению стран-производителей прежде всего обезопасить самих себя.
Украина вскоре решила отменить ограничения. Это дает повод надеяться, что упомянутая практика не перерастет из краткосрочной в постоянную. Цены на пшеницу уже опустились обратно к 8 долларам за бушель, и произошло это не только потому, что новый урожай, по прогнозам, должен быть по меньшей мере неплохой, но и потому, что все ждут от стран-производителей, что они отменят экспортные ограничения столь же быстро, как ввели. То же самое происходит и на рынке риса: цены подскочили вверх до 25 долларов за хандредвейт (т.н. 'короткий хандредвейт' примерно равен 45,3 кг - прим. перев.), но как только лихорадка пройдет, они наверняка столь же резко упадут.
Мы уже упомянули о том, что предложение зерновых нестабильно. Однако на повышение мирового спроса есть и фундаментальный ответ: страны, обладающие плодородными, но мало используемыми почвами. И первыми в списке кандидатов на дивиденды от меняющейся глобальной ситуации стоят Россия, Украина и Казахстан.
Вот что происходит, например, в России. По состоянию на 1992 год в стране обрабатывалось 120 миллионов гектаров сельскохозяйственных земель, однако переход от государственной собственности на землю к частной привел главным образом к тому, что крестьяне потеряли важное преимущество коллективной обработки земли - доступ к технике и обширному семенному фонду. Когда большие участки земли были разделены между множеством мелких владельцев, они просто не смогли договориться между собой, поскольку каждый обрабатывал бы свой участок по-своему, а делить результаты все равно пришлось бы поровну. В итоге в России уже пятнадцать лет около 40 миллионов гектаров плодороднейших земель не обрабатывается вовсе, а то, что обрабатывается, все это время не отличается высокой урожайностью: с гектара собирается всего две тонны пшеницы, притом, что потенциал таких земель - до пяти тонн с гектара.
Этот весьма значительный показатель говорит о том, что только за счет совершенствования систем повышения урожайности и восстановления сельскохозяйственного производства на землях, до сих пор лежащих под паром, Россия могла бы производить не 75 миллионов тонн злаковых культур, как в 2007 году, а в несколько раз больше. Фактически, Россия могла бы выйти на объемы в 300 миллионов тонн, не распахивая ни гектара целины.
Для этого необходимы инвестиции и долгосрочное планирование. Обратный переход собственности на землю от мелких пайщиков, не имеющих доступа к капиталу, в руки крупных корпораций, могущих обеспечить долгосрочное финансирование, займет еще немало времени, а ввод паровых земель в оборот стоит немалых денег. Повышения урожайности, в свою очередь, не добиться без длинных вложений в ротацию культур. Иными словами, весь процесс может продлиться четыре-шесть лет, но его результатом может стать восстановление баланса спроса и предложения на всех ключевых рынках злаковых культур.
Тем не менее, даже если в России трансформация аграрного сектора пойдет с настоящим предпринимательским рвением, нельзя сказать, что только благодаря этому столь динамичный мировой рынок вдруг возьмет и стабилизируется. И если пшеница по 12 долларов за бушель - это, скорее всего, временное явление и быстро пройдет, то пшеницу по 4,5 доллара, мы если и увидим, то не в обозримом будущем - даже если завтра в Австралии пойдут проливные дожди.
Ричард Фергюсон - аналитик инвестиционного банка Nomura, специалист по агропромышленному сектору
__________________________________________________
Когда хлеба не хватает на всех, начинается брожение умов ("The Washington Post", США)
Борьба за пищу, нефть и воду ("The Financial Times", Великобритания)
Новое лицо голода ("The Washington Post", США)
Биотопливо ударит по бедным ("Business Standard", Индия)
