С того самого момента, как не стало Берлинской стены, политики и кабинетные политологи не устают приклеивать миру разнообразные ярлыки. С самого начала они пустились на поиски такого 'нечто', которое могло бы заменить в сознании масс удобную симметрию 'холодной войны' - и к настоящему моменту сие благородное начинание, вылившееся бочками чернил и тоннами бумаги на речи и книги, ни к какому особому просветлению масс не привело.
Имя теориям нового глобального порядка - или беспорядка, - воистину легион. Впрочем, все они обладают несколькими общими характеристиками: во-первых, стремятся аккуратно разложить сразу все да по полочкам; во-вторых, неизменно провозглашаются с совершенной уверенностью в их непререкаемой правоте; в-третьих, практически никогда не выдерживают поверки предсказуемо непредсказуемой практикой. Только за два последних десятилетия мы слышали, что мир должен быть раскроен и перекроен заново, по меньшей мере десяток раз.
Итак, начали мы - старики еще помнят - с 'конца истории', пошлой, но завлекательной фразочки, которой провозвещался триумф экономического и политического либерализма. С того дня у нас просто мелькает в глазах: сначала 'новый глобальный порядок' Джорджа Буша-старшего, потом 'сброс международных пут' Америки, еще потом 'звездный час однополярности', совсем потом 'американский империум', а в последнее время - 'восход остальных'. Причем ярлык 'остальных' несколько снисходительно навешен на развивающиеся державы Азии и Латинской Америки.
На промежуточных станциях между этими великими вехами мы видели, как 'американцы спускаются с Марса, а европейцы с Венеры' - это так описывалась победа 'жесткой силы' в сочетании с возрождением 'мягкого влияния'; мы участвовали в 'неотвратимом марше демократии' и наблюдали 'рождение капиталистических автократий'. Да, и, конечно, - как можно было забыть - в виде затяжной войны с экстремистами из "Аль-Каиды" к нам вернулось 'столкновение цивилизаций'. И вот теперь, молитвами Роберта Кагана (Robert Kagan), одного из самых плодовитых и красноречивых титанов стратегического ярлыкования, мы наконец получили и 'возвращение истории'.
Собственно, объяснять глобальный взрыв числа кабинетных теорий только лишь желанием политологов писать книги и тем зарабатывать хлеб насущный было бы неправильно. Противостояние с коммунизмом, при всей его опасности для существования человечества, имело одну положительную сторону. Это была простая, двоичная система столкновения идеологий, зеркально отражавшая двухполюсный баланс сил - 'они против нас'. Или 'мы против них', это уж как кому нравится.
С распадом Советского Союза потерялось и чувство, что в мире есть хоть какая-то система. Вот тогда и начался бешеный поиск контуров нового мирового ландшафта, названного 'мировым порядком после 'холодной войны''. Правда, тут, откуда ни возьмись, пришли события 11 сентября 2001 года, а там и подъем Индии с Китаем - в общем, на смену 'мировому порядку после 'холодной войны'' пришел 'мировой беспорядок после того порядка, что был после 'холодной войны''. Учитывая, что все это случилось за каких-нибудь пару десятилетий, следующее определение, скорее всего, будет уже залезать на поля.
По любым объективным критериям, сегодняшний мир - даже если где-то в горах еще прячется Усама бен Ладен (Osama bin Laden) - гораздо безопаснее мира во времена 'холодной войны'. Однако для времени, когда любая двойственность есть зло, само отсутствие системы координат заставляет мир казаться опаснее, чем он есть. Потому и нет ничего удивительного в том, что многие обращаются в прошлое в поисках шаблонов, способных прикрыть непонятную им текущую реальность. История необычайно щедра на подобные находки: если хорошенько присмотреться, всегда можно найти аналогию, которой удобно 'подсветить' то, что происходит здесь и сейчас. Только вчера целые библиотеки наполнялись учеными трактатами о том, насколько новая американская империя напоминает старую римскую - а уже сегодня это сравнение кажется применимым разве что к разрушению Багдада.
Еще сегодня, например, модно проводить параллель между восходом Китая в наше время и Германии кайзера Вильгельма чуть более столетия назад. А если копнуть чуть-чуть поглубже, то вполне можно сказать, что соревнование 21-го века между США и Китаем весьма и весьма похоже на англо-французские столкновения века 18-го. А если кому-то нужно указать путь к обеспечению мира и порядка в новую эру великодержавного соперничества, то почему бы не вытащить из сундуков истории тот же 'Европейский концерт'? Только вот найдем для него нового Меттерниха. . .
Общая проблема всех этих теорий заключается в том, что срок их жизни ограничивается, как правило, датой подписания в печать продвигающего их произведения. Только что демократия двигалась по миру торжественным маршем, как вдруг оказывается, что на деле она отступает, сдавая тылы. Еще вчера мир был вроде бы плоским - а сегодня, куда ни кинь взгляд, всюду горы.
Причина тоже общая для всех теорий - нетерпеливость нашего века. Мы любим, когда все максимально сжато, и нас как магнитом тянет все новое. Легкость, с которой мы отказываемся от очередной теории сегодня, может сравниться лишь с решительностью ее провозглашения в качестве вечной истины вчера.
Один мой друг из Вашингтона объясняет это следующим образом: в человеке живет неукротимая жажда немедленно объяснить все, что он видит. Поэтому говоришь что-нибудь серьезное, очевидное или даже глупое - неважно что, но достаточно многозначительным тоном - и считай, что тебя уже заметили. Придумываешь новую ловкую фразу для обложки своей книги - и считай, что миллионные тиражи у тебя в кармане.
Что ж, может быть, поэтому авторы всех этих теорий совершают одну и ту же ошибку: они пытаются проецировать настоящее на никому не известное будущее. Например, стоило кое-кому заметить, что в России и Китае в течение какого-то времени успешно развивается авторитарный капитализм, как нам сразу же предлагают поверить в то, что эта модель будет жить вечно. А что, очень удобно: берем автократов и олигархов, ставим их на место комиссаров - и готов очередной жупел для Запада, тщетно пытающегося остановить мгновенье истории.
Только хилый получается жупел. При всем уважении к господину Кагану, никто не знает, смогут ли Россия и/или Китай сколь угодно долго сопротивляться импульсам рынка, зовущим к либерализации. Простейшая логика напрочь отделяет экономическую свободу от политического ее подавления. Единственная неизвестная переменная - это срок, в течение которого они могут сосуществовать. И какое бы значение она ни приняла, это еще не повод, чтобы снова заговаривать о биполярном мире времен 'холодной войны' и делить все страны на демо- и автократии.
Не пойми меня неправильно, читатель: мне нравится читать все эти книги, хотя бы уже потому, что потом я иду в редакцию и пишу на них рецензии. Но от этого пертурбации в системе международных отношений, непрерывным потоком продолжающиеся с 1989 года, то есть интенсивнее, чем в течение сотни лет до того, не становятся более 'удобоупаковываемыми' в различные авторские системы.
Мы живем в эру ломаных линий, когда ранее установившиеся властные структуры трещат и прогибаются, но не очень понятно, что конкретно приходит им на смену. Глобализация ослабляет государства - и в то же время смещение баланса силы делает возможным рост напряженности между ними. Глобализация наделяет отдельного человека невиданной доселе силой - но создает невиданные доселе опасности для множества людей.
Если и был в мире 'звездный час однополярности', то он остался в прошлом. Скорее всего, Соединенные Штаты еще какое-то время останутся первой в ряду глобальных держав, но этот ряд уже сегодня явно не может состоять из одной страны. Система многосторонних действий, разработанная в середине прошлого века, уже не соответствует геополитической реальности. Либо она изменится, и в ней появится место для того, чтобы туда вписывались новые державы - либо новые державы все равно появятся, но уже не обращая на нее никакого внимания.
Да, по идее, многополярный мир вполне может оказаться предвестником новой эры великодержавного соперничества, который показался бы как нельзя более знакомым европейским политикам 18-го века. Но с расщеплением атома природа войны между государствами изменилась, и изменилась необратимо.
Самое важное, что нужно понимать - ничто в мире не предопределено. Конкретные формы того порядка - или, если уж на то пошло, беспорядка, - который останется после того, как нынешние времена больших перемен пройдут, определяются конкретными решениями, которые сегодня принимают люди, народы и правительства, и выбором, который они для себя делают.
А что до истории. . . история не может вернуться. Потому что она никогда и никуда не уходила.
_____________________________________________
Роберт Каган: Диктаторы вернулись. . . а мы будто этого не замечаем ("The Sunday Times", Великобритания)
Неоконсерваторы: насколько они 'нео'? ("Los Angeles Times", США)
Миф о неоконах: идеалисты с оружием в руках или 'идеологи зла' ("The Times", Великобритания)
Культурный аспект 'холодной войны' ("Voltairenet", Франция)
