'Естественная смерть духа народа может проявляться в политической пассивности. Это - то, что мы называем привычкой. Часы заведены и сами собой продолжают идти . . . Если народы и продолжают существовать, то это лишенное интересов безжизненное существование при котором отсутствует потребность в их учреждениях именно потому, что эта потребность удовлетворена, - это политическая пустота и скука'. Что это? Сетования разошедшегося 'евроскептика'? Нет, это всего-навсего Гегель, которого, как и всех немцев в ту эпоху, преследовали мысли о крушении германского мира в ходе и после Тридцатилетней войны, продлившегося до прихода к власти в 1750 году великих просвещенных деспотов-демиургов Фридриха Великого и Иосифа II Габсбурга.
И если при чтении этих строк по спине бегут мурашки, то история тут ни при чем. De te fabula narratur, речь идет о тебе. Действительно сегодня мы переживаем особенно болезненный период европейского строительства: нет ни ужасных трагедий, ни потоков крови, но при этом на кону оказалась наша европейская культура. Более чем показательными в этом плане оказались муниципальные выборы в двух крупных столицах, Лондоне и Риме. Борис Джонсон (Boris Johnson), новый мэр Лондона настолько же симпатичен и забавен, насколько Джанни Алеманно (Gianni Alemanno) неприветлив, но их совпавшие по времени выборы знаменуют собой снижение значимости политики, как и падение европейского сознания. Безусловно, предшественник Джонсона на посту главы Лондона, неосталинист Кен Ливингстон (Ken Livingstone), уже был скоморохом без власти, но, правда, другого сорта. Смесь Бастера Китона и Кадафи. Однако лондонцы отдавали ему предпочтение перед кандидатом от лейбористов не вопреки, а именно благодаря этому.
Электорат, который все еще в силах устроить нешуточный тарарам с помощью избирательных бюллетеней, дабы доказать, что в 'глобализованном' мире политическая власть мало что значит по сравнению с главными силами нового свободного города, которым управляют финансовые институты Сити, выбирает персонажа, который может их развлечь. В случае Бориса Джонсона ирония заключается в том, что главой самого большого города Европы, главной финансовой площадки континента, самой космополитичной столицы, где трудятся в том числе и триста тысяч французов, избрали радикального 'евроскептика', какие в наши дни появляются только в Англии. Ибо этот Борис Джонсон - хулитель Европы, и вполне возможно, что избрание его мэром Лондона, предвещает удачу его политическому другу, лидеру консерваторов, Камерону (Cameron), который твердо намерен замуровать туннель под Ла-Маншем.
Берлускони со своими верными помощниками предпочитает не выпячивать 'евроскептицизм', хотя их протекционистский национализм уже похож на секрет Полишинеля. Стоит посмотреть на попытки спасти Alitalia с помощью русских и на промышленную политику, идущую в разрез с брюссельской, которую проводит министр финансов 'in pectore' Джулио Тремонти (Giulio Tremonti), как невольно приходит мысль, что Италия, которая вместе с Францией и Германией стояла у истоков идеи Единой Европы, явно сильно изменилась. Что уж говорить о многочисленных новых членах ЕС, например о маленькой Литве, которая под одобрительными взорами Польши и Чехии пытается парализовать создание европейской политики в отношении России. Правда, эти два государства с гораздо большим вниманием слушают Вашингтон, а не Брюссель. Эти разброд и шатание могут продлиться еще долго. Они вызваны отречением от любого политического волеизъявления, что в свою очередь последовало за гибельным крахом амбиций Европы в период с 1914 по 1950 годы.
Сегодня из-за переизбытка лечения мы начинаем заболевать апатией, которая со временем может оказаться для нас фатальной. Излечиться от этого вируса возможно лишь искусно сочетая консерваторские и революционные методы, что блестяще проделал в 1860-1878 годах князь Бисмарк. Абсолютный консерватизм, в основе которого должен лежать франко-германский союз, поможет окончательно стереть границу, пролегающую по Рейну, залечить язву на теле Бельгии, спасти Европейский Центробанк от неопытных 'инструкторов по плаванию', которые излишне рьяно желают ему добра, изолировать и наказать евроскептиков-латинян.
Радикальная революция же должна заключаться в том, чтобы наконец-то принять в европейское пространство наших главных партнеров с востока, Россию и Турцию, с которыми попутно нужно будет добиться взаимопонимания по всем спорным вопросам, начиная от Косово и заканчивая Нагорным Карабахом.
Россия и Турция принесут нам численность, пространство, могущество и энергетическую самодостаточность, которых нам недостает. Что же касается обеспечения себя продовольствием, и даже нашей экспортной возможности снизить мировые цены, тут объемов сельскохозяйственного производства Франции и Западной Европы в целом должно хватить с избытком. Осталось, чтобы франко-германское ядро породило решающий импульс, который вдохнет в Старый Мир желание стать новым миром в то самое время, когда сама Америка находится во власти сомнений касательно своих инновационных возможностей.
______________________________________
Марксова дилемма Европы ("The Economist", Великобритания)
Меркель и Саркози: непростое соревнование ("The International Herald Tribune", США)
От новых лидеров требуется новое лидерство ("The Financial Times", Великобритания)
