Рецензия на одноименную книгу Роберта Кагана (Robert Kagan)
Да, времена меняются, и еще как. Меньше десятка лет назад Роберт Каган и Уильям Кристол (William Kristol) обрисовали контуры нового, 'неорейганистского', как они его назвали, внешнеполитического курса США. В своей книге 'Актуальные угрозы' (Present Dangers), опубликованной в 2000 г., они объясняли, каким образом военная мощь Соединенных Штатов должна стать инструментом переустройства мира: 'Идея о том, что Америке следует задействовать свою мощь, чтобы способствовать смене режимов в странах, управляемых диктаторами, многим кажется утопической. На деле же она абсолютно реалистична, . . . разве это утопизм - говорить о смене режима в такой стране, как Ирак? Разве это утопизм - содействовать крушению коммунистической партийной олигархии в Китае после того, как рухнул такой же, но более могущественный, и пожалуй более стабильный, советский олигархический режим? Когда последние 30 лет в мире беспрецедентными темпами происходят демократические изменения, можно ли считать 'реалистическими' утверждения о том, что дальнейшие победы на этом направлении невозможны?'
Эта 'неорейганистская' концепция, очевидно, относится к тем мечтаниям, которым, как хорошо осознает сегодня Каган, - во многой мудрости много печали - пришел конец. Отсюда и название его новой книги - 'Возвращение истории и конец мечтаний' ("The Return of History and the End of Dreams"). Очнувшийся от сладких грез Каган указывает: после 'холодной войны' Америка 'проводила экспансионистскую, даже агрессивную внешнюю политику', и 'перестраивая мир в соответствии со своими ценностями, вынуждала других склоняться перед своей волей' способами, вызывающими у американцев глубокий дискомфорт. В Ираке по-прежнему царит хаос; Китай не рухнул в условиях американской гегемонии, а наоборот, набирает силу головокружительными темпами, обретая сверхдержавный статус; Россия, тем временем, встала на ноги и возвращает себе внешнеполитическое пространство бывшего СССР. На смену американскому преобладанию приходит новая эпоха, в ходе которой Соединенным Штатам придется 'делить' международное влияние с государствами вроде Китая, России, Индии и др. Это и есть то самое 'возвращение истории', что анонсируется в заголовке книги.
Этот вывод вряд ли можно считать оригинальным, хотя было бы неплохо, если бы заодно Каган признал, что одной из причин 'сплочения' других стран против американского могущества стало перенапряжение сил США на Ближнем Востоке - результат курса, за который в свое выступал он сам. Однако 'возвращение истории', по мнению автора, влечет за собой не возникновение многополярного мира, где великие державы то конкурируют, то сотрудничают друг с другом, а резкое биполярное противостояние, напоминающее времена 'холодной войны'. По словам Кагана, 'глобальное соперничество между демократическими и авторитарными государствами станет первостепенной характеристикой 21 века'. Согласно его концепции, мир вновь будет раздирать масштабное биполярное идеологическое противоборство, в котором Китаю и России отводится роль знаменосцев самовластия. Отсюда и его практическая рекомендация - демократические страны должны объединиться в мощный альянс для противостояния формирующейся 'авторитарной оси'.
Подобное истолкование нынешней ситуации в мире выглядит довольно странно, выдает явную ностальгию автора по 'холодной войне' и представляется попыткой втиснуть 'непричесанную' реальность в рамки категорий, которые для нее явно чересчур тесны. Эрозия американской гегемонии - факт неопровержимый, но 'самовластье' нельзя считать убедительной и последовательной идейной конструкцией, способной объединить другие страны, как в свое время марксизм-ленинизм. Китай, например, по сути отказался от всех принципов коммунистической идеологии, заменив их сочетанием национализма с легитимностью, основанной на экономическом росте. Если внешней политикой Пекина и движет какой-то принцип, то это утверждение прав суверенитета в качестве орудия против критики извне по правозащитным вопросам.
Россия - вообще совершенно иной случай. В отличие от Китая, в этой стране экономический рост основывается не на развитии всей промышленности, а полностью зависит от высоких мировых цен на энергоносители. Россия охвачена демографическим кризисом: ее население ежегодно сокращается на 750000 человек. Озвучиваемые Москвой идеи вроде 'суверенной демократии' представляют собой причудливую смесь российского национализма и грубого высокомерия по отношению к соседним странам, например, Украине, Грузии и Эстонии. Эти идеи не имеют шансов приобрести популярность где-либо за пределами российских границ. Что же касается сотрудничества между Москвой и Пекином, то оно продиктовано прагматизмом, а не какими-либо принципами.
Наконец, поскольку, как можно судить по заголовку, книга Кагана - еще и камешек в мой огород, попробую кратко ответить автору. В отличие от самого Кагана и других неоконов, я никогда не считал, что движущей силой демократизации в мире должна стать американская мощь, и не утверждал, что принцип государственного суверенитета в обозримом будущем уступит место международному праву. В своей книге 'Конец истории' (The End of History), вышедшей в 1992 г., я говорил о другом: о том, что в мире идет масштабный, охватывающий практически все страны процесс модернизации, и одним из его результатов в долгосрочной перспективе должно стать усиление 'спроса' на такие принципы, как участие народа в политическом процессе и подотчетность власти обществу. Да, в России и Китае сегодня проводится эксперимент с авторитарной модернизацией, но у обеих этих стран есть слабые места, связанные с возможностью социальных конфликтов и проблемой легитимности власти. Либеральная демократия по-прежнему остается единственным мощным источником легитимности, широко признанным в мире: недаром авторитарные правители - от Зимбабве и Венесуэлы до Беларуси - на словах клянутся в верности ее принципам.
Преобладающей тенденцией современности стало формирование многополярного международного устройства, скрепленного глобализацией торговли, инвестиций и идейной сферы. Сегодняшняя система вряд ли напоминает ситуацию 19 века, с постоянными столкновениями между европейскими великими державами - слишком уж сильно все нынешние игроки вовлечены в глобальную экономику. Не ядерное оружие, а полтора триллиона американских долларов, составляющих валютный резерв Пекина, лежат в основе принципа 'взаимно гарантированного уничтожения' в американо-китайских отношениях. Попытки втиснуть современный мир в рамки модели международных отношений, характерной либо для Европы 19 века, либо для 'холодной войны' не только не помогают нам лучше его понять, но и создают новый набор бесполезных иллюзий.
_____________________________________
Автократы и олигархи вместо комиссаров? Хилый получается жупел, господин Каган ("The Financial Times", Великобритания)
Р.Каган: Диктаторы вернулись: а мы будто этого не замечаем ("The Sunday Times", Великобритания)
