Почти сразу же после вступления в должность президента России выбранный Владимиром Путиным преемник Дмитрий Медведев объявил о начале кампании по 'очищению' коррумпированной судебной системы в стране. Однако цель здесь - не столько утверждение транспарентности и справедливости, сколько усиление контроля. В интервью, которое он дал в марте, Медведев, говоря об 'утверждении верховенства закона', заложил идейный фундамент для усиления законодательной ветви власти - парламента, который сегодня возглавляет экс-президент Владимир Путин [так в тексте - прим. перев.].
Когда недавно Медведев подчеркивал необходимость 'независимости' судебной системы от кремлевского влияния, он имел в виду следующее: суды должны обладать полномочиями по регулированию деятельности самих представителей Кремля. В принципе эту идею можно только приветствовать - ведь она позволяет говорить о системе сдержек и противовесов, даже об объективности. Но почему эта инициатива исходит от самого Кремля? Почему первый пункт в программе нового президента связан с прямым укреплением власти государства?
Одно из возможных объяснений состоит в том, что Кремль просто-напросто чересчур разросся и усилился. За восемь лет пребывания на президентском посту Путин сосредоточил в Кремле огромную власть - особенно в результате замены выборов глав регионов их назначением сверху. Похоже, однако, эта стратегия привела к тому, что Путин (и, несомненно, Медведев) уже не могут контролировать армию мелких чиновников, чье влияние путинская реформа усилила. В результате в стране начинается борьба с 'коррупцией'.
'Когда гражданин дает взятку, - объяснял Медведев в мартовском интервью, - он . . . совершает преступление'. Будучи юристом 'до мозга костей', он, похоже, 'шьет дело' всему российскому обществу - и мелким чиновникам, и простым гражданам. По словам Медведева, искоренение коррупции достигается не только совершенствованием законодательной базы, но и созданием 'антикоррупционных стимулов' - например в виде увольнения с работы и лишения пенсии. Идея заключается в том, чтобы превратить мздоимство в нечто 'неприличное', нечто, способное 'разрушить всю жизнь' коррупционера. Если эта проблема настолько распространена, как утверждают сам Медведев и критики России, количество 'разрушенных' жизней будет немалым.
Мы уже стали свидетелями 'громкого' дела, в ходе которого 'в жертву' была принесена чиновница довольно высокого ранга (то ли с добровольного согласия 'пострадавшей', то ли для того, чтобы убрать ее с пути). 20 мая Людмила Майкова - председатель Федерального арбитражного суда по Московскому округу - была снята с должности за приобретение недвижимости по льготной цене.
Более интересным, впрочем, представляется другой процесс, в ходе которого давала показания Елена Валявина - первый заместитель председателя Высшего арбитражного суда. 12 мая она выступила в качестве свидетеля со стороны ответчика при разбирательстве иска о защите чести и достоинства, поданного против журналиста Владимира Соловьева кремлевским чиновником Валерием Боевым из Управления Администрации президента по кадровым вопросам. По словам Валявиной, Боев, представлявший Администрацию на заседания Высшей квалификационной коллегии, где происходит назначение судей, пытался воздействовать на ее решение как минимум по одному делу. Прежде, чем суд собрался на следующее заседание, Боев отозвал свой иск, и теперь остается подождать и посмотреть, будут ли предъявлены обвинения ему самому и кому-либо из замешанных в подобном 'телефонном праве' судей (что, впрочем, маловероятно).
Похоже, вся проблема коррупции для Медведева - лишь вершина айсберга, под которой кроется более серьезное социальное явление: 'Привычки к нарушению законодательства, к нарушению правил поведения носят комплексный характер и зачастую существуют даже на бытовом уровне'. По его словам необходимо 'изменение правосознания, изменение мышления людей'. Это не просто сложнейшая задача: речь идет о попытке государства определять общественную мораль - вероятно, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся после крушения советской идеологии.
Если Путин сосредоточивался на укреплении статуса и имиджа российского народа в мире и в его собственных глазах, то поставленная Медведевым задача сформировать 'современное правосознание' означает выработку этических критериев поведения российских граждан, основанных на 'верховенстве закона'.
'В нашей стране, - подчеркивает Медведев, - все должны быть под контролем закона'. Хотя на первый взгляд это представляется синонимом 'законопослушания', на деле речь идет о незаметной узурпации государством права индивида самому решать, соблюдать ему закон или нет - и в последнем варианте понести справедливое наказание. Получается, что самое важное право - право выбора - делегируется 'соответствующим структурам, существующим для надзора за соблюдением закона'. Медведев отмечает: 'Необходимо утвердить безусловный приоритет законов по отношению . . . к решениям, которые издает исполнительная власть, и к индивидуальным актам' (для подкрепления первых и преследования за последние).
Вряд ли можно говорить о том, что источником законодательной власти является исключительно и лично Владимир Путин. Он - премьер-министр, представляющий партию большинства в обеих палатах парламента, и не все законы будут приниматься непосредственно по его инициативе. Однако с учетом того, что, отвечая на вопрос о его отношениях с Путиным, Медведев заметил, что 'России нужна максимальная консолидация власти', - т.е. полномочий главы исполнительной власти и главы правительства, возложенных, соответственно, на него самого и Путина - поверить в серьезность его заявлений относительно независимости судов нелегко.
Идея очевидна: планируется создать эффективный механизм, обеспечивающий не соблюдение прав граждан, а действия источника власти.
Давид Стромберг - редактор сборника произведений современных русскоязычных еврейских писателей, поэтов и графиков под названием 'Zeek по-русски' (Zeek: Russified)
_______________________________
Андерс Аслунд: В коррупции нет ничего нормального ("The Moscow Times", Россия)
Россия: благоденствие и коррупция ("Les Echos", Франция)
