Дом 32 по улице Карташова, построенный в 19 веке, пережил многое. Когда-то это был настоящий маленький шедевр деревянного зодчества, с узорными дверьми и резными, ажурными, как салфетки, ставнями, притягивавший к себе взгляды щеголеватым видом.
Однако годы советской власти, превратившей купеческий дом в унылую ночлежку, почти убили его. Инженер заметил бы, что его крыша покосилась, а балки подгнили. Однако куда хуже было общее ощущение запущенности, как будто само здание разочаровалось в жизни, осознав, что никого во всем городе не волнует его судьба.
Но однажды к дому пришел муниципальный чиновник по имени Николай Закотнов и поклялся его спасти. Этот случай мог бы стать примером того, как Томск защищает свое чарующее, пусть и неожиданное, архитектурное наследие.
В переулках по всему приречному городу потихоньку разрушаются деревянные дома, построенные еще до революции. Чем сильнее процветает Томск на торговле природными ресурсами региона, тем больше ему нужно новых зданий, особенно в деловом центре. Что же будет с этими пряничными домиками?
Многие из них уже погибли, были снесены. На их месте воздвигаются высотные дома, супермаркеты, офисные центры. Тем не менее, их осталось еще около 1800. Судьба деревянных домов воплощает в себе стремление России найти баланс между сохранением архитектурных богатств и требованиями развития, которые диктует экономика.
'В этом и состоит проблема: как нам сохранить уникальный пласт русской культуры, исчезающий под натиском бетона и камня, - считает г-н Закотнов. - На самом деле такая проблема стоит перед всеми российскими городами, в которых ведется активная застройка исторического центра'.
Как надеется г-н Закотнов, треть деревянных строений еще можно спасти и отреставрировать, создав исторический район, который мог бы даже привлекать туристов в Томск, находящийся в четырех часах пути самолетом от Москвы. Это не так далеко, как кажется.
За последние несколько лет часть домов удалось отреставрировать на государственные или частные средства. Результатом предки могли бы гордиться. Стоит свернуть в один из таких кварталов, и вам покажется, что вы попали в сказочную деревню, в незапамятные времена построенную трудолюбивыми эльфами.
Десятилетиями на деревянные дома не обращали внимания. Ими даже пренебрегали, называли гнилыми развалюхами. Однако сейчас люди начали не только ценить их красоту, но и видеть в них связь с идиллическим прошлым региона, с теми временами, когда слово 'Сибирь' не ассоциировалось еще ни с лагерями, ни с нефтью. Кроме того, многие считают, что жить в них полезно для здоровья.
'Дерево, если за ним следить, создает благоприятную энергетику. В таком доме очень легко дышится, - считает Елена Андрейченко, женщина лет тридцати, живущая в одном из недавно отремонтированных за счет города домов. - А высокие потолки визуально увеличивают пространство, что создает комфорт'.
В старые времена домовладельцы хвастали друг перед другом изощренностью резьбы, как в американских пригородах хвастают густотой газона. Резчики по дереву стекались в Томск и другие сибирские города, их искусство процветало. Это был хороший способ воздать должное сибирским лесам.
Потом пришла революцию. Правительство конфисковало дома и превратило их в коммунальные квартиры. В каждый переехало по три-четыре семьи. Во время Второй мировой, когда в Сибирь эвакуировали заводы, в дома набилось уже по восемь семей, иногда больше. Так жили годами.
В результате пострадали не только фасады. Не проводился даже простейший ремонт. Как часто бывало при коммунистах, за то, за что отвечали все, не отвечал никто.
И как часто бывало после ухода коммунистов, восстановить то, что осталось, оказалось непросто.
В этом году г-н Закотнов потратил уже 3 миллиона долларов из городской казны на приведение в порядок десятка домов в рамках запущенной несколько лет назад программы. Хотя это относительно немного, он убежден, что, если город сумеет продемонстрировать художественную и коммерческую ценность отреставрированных домов, в проект потекут частные средства.
На Карташова, 32 кипит работа. Рабочие разбирают дом и заменяют сгнившие бревна новыми, из прочной сибирской лиственницы. Внутри все будет также по-новому - впервые в доме появятся ванные. (Во дворе все еще стоит уборная).
Однако сам по себе ремонт - это полбеды. Г-ну Закотнову пришлось стать чем-то вроде социального работника, помогающего обитателям восстанавливаемых домов найти постоянное или временное жилье, пока идут реставрационные работы. Многие так долго жили в этих домах, что привыкли к убогим условиям жизни и не хотят переезжать.
'Эта программа повлекла за собой целую кучу проблем - непредвиденных социальных проблем, - рассказывает он. - Все время находится кто-нибудь, кто заявляет: 'Мне этого не нужно. Я хочу помереть здесь. От вас одни трудности''.
Результат тоже устраивает не всех.
'Раньше было лучше, - уверяет восьмидесятипятилетняя Нина Купина, бухгалтер на пенсии, высунувшись из окна свежеотремонтированного - светло-коричневая краска, подогнанные оконные рамы, новая крыша - дома. - Но им обязательно надо было все переделать. Дурачье! Они все испортили!'
Город также планирует возродить забытое при коммунистах искусство резьбы по дереву. Уже открылись несколько учебных программ.
Семидесятилетний Михаил Алешков решил самостоятельно поработать над своим домом.
Раньше он жил в двухкомнатной квартире в бетонном доме, но поменял ее на деревянный дом, мрачный и запущенный. На собственные средства с небольшой помощью города он восстановил его, вырезал на ставнях силуэты зверей и покрасил их в веселый зеленый цвет.
'Я оставлю этот дом своей дочери и внукам, - говорит он. - Он будет моим наследством'.
______________________________________________
Бульдозером по жемчужинам московской архитектуры ("The Guardian", Великобритания)
Новая Москва уничтожает старую ("The International Herald Tribune", США)
Архитектурные символы России ("The New York Times", США)
