То, что история советского государства неоднократно переписывалась, является общеизвестным фактом. Однако были в ней эпизоды, которые искажались с особым усердием. Это в полной мере относится к весьма темной истории мятежа левых эсеров 6 июля 1918 г. С него берет начало цепь событий, завершившихся превращением советской власти в диктатуру большевиков. В эпоху Брежнева драматург Михаил Шатров в своей пьесе и снятом по ней кинофильме сделал попытку рассказать о произошедшем в Москве столкновении двух советских партий. Но события в пьесе и кинофильме изложены и показаны неполно, не всегда исторически достоверно и только с большевистских позиций. К тому же, литературное произведение не является историческим исследованием. Советские историки отводили левым эсерам роль недалеких авантюристов, связанных со спецслужбами стран Антанты. При этом реальная подоплека событий тщательно замалчивалась или искажалась в духе 'Краткого курса истории ВКП(б)'.
КРИЗИС В ВЕРХАХ БОЛЬШЕВИКОВ
Каноническая история Октябрьского переворота трактует события октября-ноября 1917 г. однозначно как победу большевистской партии во главе с Лениным. Очень редко и крайне неохотно упоминали о том, что первое и ряд последующих советских правительств были не чисто большевистскими, а коалиционными. Часть народных комиссаров были от партии левых эсеров. В частности - наркомы юстиции, земледелия. Но даже если нарком был большевиком, то его заместитель представлял левых эсеров. На II съезде Советов, на котором Ленин провозгласил советскую власть, большевики и левые эсеры имели большинство. Но каждая партия в отдельности таким большинством не располагала. Поэтому большевикам пришлось пойти на сотрудничество со второй советской партией.
Сначала обе партии действовали весьма слаженно, особенно в борьбе с правыми эсерами, меньшевиками и анархистами. Обе партии были едины в национальном вопросе. Левый эсер Михаил Муравьев командовал советскими войсками, наступавшими на Киев. Именно он устроил в захваченной украинской столице в январе 1918 г. кровавый шабаш, жертвами которого стали тысячи людей. Но уже зимой-весной 1918 г. стали проявляться сильные расхождения. Поводом послужили внешнеполитические вопросы. Левые эсеры и левые коммунисты в большевистской партии выступили категорически против условий Брестского мира.
Но противостояние по вопросам внешней политики было только поводом. Противоречия были гораздо глубже. Сложности взаимоотношений двух советских партий отражали острую борьбу внутри партии большевиков. К моменту подписания Брестского мира сложились две довольно сильные группировки: Ленин и его ближайшее окружение, связанное определенными обязательствами перед Берлином, и те, кто поддерживал идею опоры на страны Антанты. К первым относились, наряду с Лениным, Зиновьев, Каменев, Свердлов и позже Сталин. Во вторую группу вошли видные деятели партии: Бухарин, Дзержинский, Радек, Коллонтай, Косиор, Урицкий, Фрунзе и др. Троцкий формально не входил ни в какую группировку, но своими действиями на посту наркома по иностранным делам фактически склонялся ко вторым. Именно он санкционировал высадку английского десанта в Мурманске, а позднее и в Архангельске, так как была прямая угроза захвата этих важных портов немцами. Однако в дальнейшем Троцкий присоединился к ленинской группировке.
После заключения мира с Германией в Бресте Ленину пришлось выдержать нелегкую борьбу с левыми в собственной партии на VII (экстренном) съезде РКП(б), а затем на IV Чрезвычайном съезде Советов за ратификацию мирного договора. Вопреки легенде сталинских пропагандистов, основную борьбу пришлось вести именно внутри большевистской партии. Значительная часть руководства левых эсеров во главе с Марией Спиридоновой поддерживала как раз Ленина. Возражали левые эсеры не против мира как такового, а против его грабительских условий.
Брестский мир не только не облегчил ситуацию в стране, но не дал ей той мирной передышки, которую обещали лидеры большевиков. Бездумная национализация практически остановила всю промышленность. Нарушилось производство, а с ним и нормальный товарно-денежный обмен. Разрушился рынок, крестьянство не везло в город продукты питания. Даже простой бартер становился невозможным, в городе разруха была абсолютной. Одновременно был фактически парализован транспорт. Поэтому излишки продовольствия в Поволжье, западной части Сибири или на Северном Кавказе невозможно было вывезти в центр России.
В это время, непосредственно примыкающее к моменту заключения мира, позиции Ленина в руководстве начинают резко ослабевать. И одновременно явно начинают укрепляться позиции председателя ВЦИК Якова Свердлова. На съездах и конференциях того времени он все чаще и чаще оставляет Ленина в тени. В частности, он председательствовал на VII партсъезде и выступал там с отчетом ЦК. Еще более показательный случай происходит на заседании ЦК 26 июня 1918 г. На нем обсуждался вопрос о подготовке проекта Конституции РСФСР к V съезду Советов. ЦК поначалу признал работу комиссии (т.е., по сути, Свердлова), неудовлетворительной. Ленин с группой сторонников 'предложил снять этот вопрос с повестки дня съезда Советов'. Однако Свердлов, вопреки реальному положению дел с проектом конституции, 'настоял на том, чтобы вопрос остался'. Свердлов пошел против Ленина и других членов ЦК и победил.
Среди причин соперничества двух большевистских вождей могли быть и трения между возглавляемыми ими ведомствами - СНК и ВЦИК; выражаясь современным языком, борьба законодательной и исполнительной ветвей власти. Во всяком случае, подконтрольные Свердлову члены ВЦИК - в тех условиях парламента - при обсуждении проекта Конституции весной 1918 г. высказывались за полную ликвидацию Совнаркома. Отголоски такой позиции прозвучали и на V Всероссийском съезде Советов в речи самого Свердлова. Он заявил, что СНК является органом ВЦИК и что якобы можно наблюдать тенденцию к превращению комиссариатов в его отделы. Проблемы взаимоотношений Ленина и Свердлова несколько смягчились в июле из-за мятежа левых эсеров, но затем обострились с новой силой.
МЯТЕЖ ИЛИ ПРОВОКАЦИЯ?
Разброд и внутрифракционная борьба в большевистском руководстве отражались на положении в партии в целом. ЦК РКП(б) 29 мая вынужден был в связи с этим опубликовать в 'Правде' циркулярное письмо ко всем партийным комитетам, в котором указывалось, что положение в партии большевиков весьма серьезно, число ее членов уменьшается, качественный состав ухудшается, случаи внутренних конфликтов неимоверно часты, а дисциплина слаба. С осени 1917 г. по март 1918 г. численность партии большевиков уменьшилась с 240 тыс. членов до 170 тыс. и процесс продолжался по нарастающей.
Наоборот, левые эсеры с апреля по июль 1918 г. увеличили число членов своей партии с 62 до 80 тыс. Рост достаточно высокий, а для большевиков он был страшен вдвойне, так как шел во многом за счет РКП(б). Объявленная Троцким 'гражданская война крестьянству', организация так называемых комитетов бедноты (комбедов) вызвали противодействие крестьянства. Левые эсеры, которые представляли их интересы, также выступили против такой политики Ленина-Троцкого.
Большевиков, терявших свою популярность, настораживало и то, что на предстоящем в июле V Всероссийском съезде Советов левые эсеры могли оказаться партией большинства. Этого не произошло только за счет административного ресурса. Большевики установили норму представительства от городов в несколько раз большую, чем от сельских уездов. Но не было никаких гарантий того, что подобная уловка пройдет на следующем съезде, который должен был состояться в ноябре.
Третьим пунктом столкновений была роль советов. Ведь обе партии под лозунгом 'Вся власть советам!' совершили Октябрьский переворот. Теперь выяснилось, что партнеры по советской коалиции имеют диаметрально противоположные взгляды на роль советов. Большевики представляли их как придаток партийного аппарата и требовали жесткого подчинения партийным организациям. Левые эсеры отстаивали главенство советов и их независимость от партий, четкое разграничение полномочий центра и местных органов, максимальное увеличение прав и возможностей последних. Позиция левых эсеров фактически совпадала с предложениями ряда важных губернских комитетов большевиков и советов, которыми они руководили. Особенно противодействовали централистским тенденциям в Московской области, которая тогда объединяла 14 губерний в центре России. В марте 1918 г. на IV областном съезде советов был сформирован исполнительный орган власти - Московский областной совет народных комиссаров, который немедленно встал в оппозицию 'большому' Совнаркому. И такие случаи были не единичными. Ленин и Троцкий прекрасно понимали, что реальная советская власть опасна, так как несет в себе мощный демократический заряд и может наступить момент, когда они потеряют власть. Согласиться на это они не могли по определению, поэтому столкновение с левыми эсерами было неминуемым.
Заколебался и иностранный союзник - Германия. В своем последнем письме 25 июня 1918 г. статс-секретарю по иностранным делам Кюльману посол в Москве граф Вильгельм фон Мирбах-Харф писал, что он не может 'поставить большевизму благоприятного диагноза. Мы, несомненно, стоим у постели опасно больного человека, ...который обречен'. О перемене настроений немцев знало и советское правительство. Не случайно в то время, когда в Берлине и в посольстве Германии в Москве началась подготовка смены курса немецкой восточной политики, в возглавляемой левым коммунистом и противником Брестского мира Феликсом Дзержинским ВЧК, в ее важнейшем отделе по борьбе с контрреволюцией, было создано отделение контрразведки, нацеленное на работу против германского посольства. Отделение по борьбе с немецким шпионажем возглавил Яков Блюмкин, а сотрудником (фотографом) этого отделения был Николай Андреев. Посол граф Мирбах был замечен в контактах с правыми эсерами и меньшевиками. Об этом докладывала агентура, внедренная ВЧК в германское посольство. Ждать было больше нельзя.
В конце июня 1918 г. ЦК левых эсеров принял решение о проведении ряда терактов против видных деятелей германской власти, в частности, в Украине и в Прибалтике. Одновременно такое же решение было принято и в отношении большевистских вождей. Однако осуществить их предлагалось только после еще одного решения ЦК. Оно не последовало, так как до 6 июля ЦК левых эсеров не собирался и соответствующий список не утверждался. Интересно, что советские историки всегда ссылались на июньское решение, но его никогда не публиковали, так как в тексте они не могли найти подтверждение обвинений против бывших союзников. Левых эсеров обвиняли в намерениях, но не в действиях.
Общая опасность на время объединила враждующие фракции в РКП(б). Демократическим путем бороться с усилением левых эсеров не представлялось возможным, а уходить в оппозицию было бы не по-ленински.
История убийства германского посла графа Мирбаха левыми эсерами Яковом Блюмкиным и Николаем Андреевым описана многократно, но оставляет все еще много вопросов. Начнем с того, что, по показаниям Блюмкина, он получил задание и бомбу от 'одного члена ЦК'. Почему-то следователей не заинтересовала фигура этого важного человека, а ведь речь шла об антигосударственном акте и каждая деталь, даже на первый взгляд мелкая, могла иметь важное значение. Похоже, что отсутствие интереса у следователей было вызвано либо тем, что 'один член ЦК' был им уже известен, но нигде ни в одном протоколе не упомянут, либо он был 'не из того' ЦК. Не очень понятно поведение председателя ВЧК Дзержинского, который сразу после получения известия о покушении на Мирбаха отправляется в отряд ЧК, которым командует левый эсер Попов. Один и без охраны, как говорится, в 'логово зверя'! Это с его-то опытом подпольной деятельности и руководителя спецслужбы... Фактически весь период мятежа он пробыл там на не очень понятном положении: не то пленника, не то гостя.
О том, что Ленин знал о готовящемся убийстве Мирбаха, свидетельствовал нарком просвещения Анатолий Луначарский, Ленин в его присутствии сразу после покушения на Мирбаха отдал по телефону приказ об аресте убийц: 'Искать, очень тщательно искать, но... не найти'. Позднее, в середине 20-х, Блюмкин в частном разговоре со своей соседкой по дому, супругой наркома Натальей Луначарской-Розенель в присутствии ее двоюродной сестры Татьяны Сац утверждал, что о плане покушения на Мирбаха хорошо знал Ленин. Правда, лично с вождем большевиков на эту тему Блюмкин не беседовал. Зато детально оговаривал ее с Дзержинским... Об этом же Айно Куусинен рассказывал ее муж Отто, видный деятель Коминтерна. Когда Ленин собирался ехать в германское посольство с выражением сочувствия (протокол того требовал), он пошутил: 'Я уж с Радеком сговорился: хотел сказать 'Mitleid', а надо сказать 'Beileid', - и засмеялся собственной шутке. Это близкие по смыслу немецкие слова, которые можно перевести как 'сочувствие'; однако первое, скорее, означает 'соучастие', а второе - 'соболезнование'. Командир латышских стрелков Иоаким Вацетис писал в своих воспоминаниях: 'Знал ли кто-нибудь, что в Москве готовится восстание, и имелись ли об этом конкретные указания? На этот вопрос я могу ответить совершенно утвердительно...'
О том, что к выступлению левых эсеров готовились, и довольно тщательно, говорит организация охраны Большого театра, в котором должен был проходить съезд Советов. Отклонить требование левых эсеров об участии в охране было невозможно, но заранее переброшенные в Москву латышские стрелки были расставлены так, чтобы полностью контролировать, а при необходимости - парализовать действия бывших союзников. Еще 18 июня И. Вацетис приказал командиру 2-го полка держать полк в боевой готовности, а один батальон с пулеметами выделить в распоряжение военного комиссариата Москвы. Несколько позже в Москву с юга страны был переброшен 3-й полк латышской дивизии. Опору большевиков - латышских стрелков - разместили вблизи Москвы в летних лагерях, что было в то время обычным делом. Как показали дальнейшие события, эта подготовка осталась незамеченной левыми эсерами. А ведь в их руководстве были довольно опытные в военном деле люди. Похоже, что ничего особенного они и не готовили.
Да и сам так называемый мятеж больше похож на плохую оперетту. Никто советскую власть свергать не собирался. Как заявили левые эсеры, они выступили только против политики Совнаркома. Обладая в первые часы мятежа численным преимуществом, они не предприняли никаких действий, кроме захвата телеграфа и здания ВЧК, пассивно ожидая концентрации большевиками своих сил. ЦК левых эсеров после начала выступления перебрался в отряд особого назначения Московской ЧК под командованием Дмитрия Попова, командные должности в котором занимали левые эсеры. Отряд состоял преимущественно из военных матросов, осуждавших Брестский мир и фактическое уничтожение флота. В 6 часов утра 7 июля по особняку, в котором располагались отряд Попова и основные силы левых эсеров, открыла огонь артиллерия. В зале Большого театра во время V Всероссийского съезда Советов была арестована левоэсеровская фракция во главе с Марией Спиридоновой. Прямой наводкой из пятнадцати орудий большевики расстреляли квартал, где засели левые эсеры, превратив его в руины. Левые эсеры не выдержали и стали отходить, оставляя городские позиции. Их небольшие отряды большевики быстро уничтожали или разоружали. К 5 часам дня 7 июля выступление левых эсеров было подавлено. События в Москве были тесно связаны с выступлением командующего Восточным фронтом левого эсера Муравьева, который пытался поддержать товарищей в Москве, но был убит при аресте.
Эхо мятежа еще долго бродило по стране. В Валуйках (Харьковская область) был создан левоэсеровский Центральный повстанческий штаб и Восточная украинская повстанческая армия как альтернатива 'красному' командованию. В состав армии вошли два полка. Было обнародовано воззвание к повстанцам, в котором содержался призыв не подчиняться приказам большевистского командования и комиссаров. Левые эсеры призвали население организовать сопротивление советской власти и продотрядам. Восставшие продержались полгода, в декабре 1918 г. они даже организовали свое правительство Украины. Но под ударами белых и красных не выдержали, часть из них перебралась к Махно.
Вскоре некоторые лидеры восстания будут расстреляны (тринадцать человек), Попов, заочно приговоренный к расстрелу, найдет спасение у Нестора Махно. За время мятежа погибло два большевика, немецкий посол и 14 левых эсеров. Приговоренный к расстрелу за убийство немецкого посла Мирбаха, чекист Яков Блюмкин продолжал работать в милой ему ВЧК-ОГПУ, выполняя сверхсекретные задания в Палестине, Тибете, Иране и Турции. Большая советская энциклопедия уделила ему более тридцати строк. Блюмкину посвящал стихи Сергей Есенин, а Валентин Катаев в повести 'Уже написан Вертер' наделил своего героя, Наума Бесстрашного, его чертами и портретным сходством. Подвела склонного к авантюрам Блюмкина связь с Троцким. По доносу своей любовницы Лизы Горской, в будущем знаменитой советской разведчицы Елизаветы Зарубиной, он в конце 1929 г. был арестован за передачу Троцкому большой суммы денег и сразу после суда расстрелян.
Столь лояльное отношение рыцаря революции Дзержинского к своему подчиненному говорит о многом. Ведь с товарищами Блюмкина обходились совсем не так мягко. Под личную ответственность председателей ЧК и губисполкомов аресту подлежали все члены партии левых эсеров. Самое интересное, что их списки были заготовлены в спецотделах ЧК заранее. Лидера партии левых эсеров Марию Спиридонову приговорили к году заключения, но в конце 1918 г. амнистировали. Некоторое время она работала бухгалтером, а затем началось ее хождение по тюрьмам. Ее судили в 1923, 1937, 1941 годах. В октябре 1941 г. в Орле ее расстреляли. Тех из левых эсеров, которые пошли на сотрудничество с большевиками - Андрей Колегаев, Марк Натансон, все равно расстреляли, только в 1937 г.
Разгром партии левых эсеров завершил недолгое существование советской власти в России. В июле 1918 г. она была расстреляна.
Юрий РАЙХЕЛЬ - журналист
N121, субота, 12 липня 2008
_________________________________________
Разговор с главным большевиком ("The New York Times", США)
Интервью с Лениным ("The Guardian", Великобритания)
Как большевики взяли Зимний дворец ("The Guardian", Великобритания)
