Monday, July 14, 2008; A13
Состоявшееся этой весной назначение Владимира Путина премьер-министром символического союза России и Белоруссии стало еще одним примером тревожного сходства между сегодняшней Россией и самым стабильным и успешным с точки зрения благосостояния граждан российским режимом последних 80 лет: Советским Союзом Леонида Брежнева в 1970-е годы. Тогда экономику тоже разгоняли рекордно высокие цены на нефть. Несмотря на явные отличия между двумя Россиями, если существующие тенденции не будут ничем сдержаны, то все более авторитарная и этатистская в экономическом плане страна вскоре может столкнуться с кризисами, подобными тем, что проявились при Брежневе и способствовали крушению Советского Союза.
Вот самые тревожные из этих тенденций:
Общенациональная эпидемия алкоголизма. В 1970-е годы в СССР потреблялось восемь литров крепких (от 40 до 80 градусов) алкогольных напитков на человека в год - больше, чем в любой другой стране. В 1964-1980 гг. средняя продолжительность жизни мужчин упала с 67 до 62 лет. Сегодня потребление водки на душу населения - а цена этого напитка относительно средней зарплаты в четыре раза ниже, чем 30 лет назад - выросло, согласно официальной статистике, до 10 литров (независимые эксперты говорят, что еще больше). Сравните это с ситуацией в США, где, по последним данным Всемирной организации здравоохранения, этот показатель составляет 2,57 литров. Предполагается, что каждый десятый российский мужчина - алкоголик. Средняя продолжительность жизни российских мужчин составляет менее 60,6 лет, что на 15 лет меньше, чем в Соединенных Штатах и Европейском Союзе и ниже, чем в Пакистане и Бангладеш.
Нефть в обмен на продовольствие. Весной этого года Путин признал, что в крупнейших городах России доля импортного продовольствия составляет 70 процентов. Он назвал данную ситуацию 'недопустимой'. Эта проблема тоже впервые вышла на поверхность в 1970-е годы, когда доля импортной пшеницы была настолько велика, что к концу десятилетия из нее производился каждый третий батон. Когда рухнули цены на нефть, Россия была вынуждена продавать золотые резервы и добиваться получения кредитов, оказавшись, в результате, и без пшеницы и без золота. Продовольствие появилось почти сразу после денационализации сельскохозяйственной земли в начале 1990-х - впервые почти за 70 лет его можно было купить без талонов и необходимости стоять часами в очередях. Россия начала экспортировать пшеницу. Однако сельскохозяйственные угодья так и не были реально приватизированы, а правила долгосрочной аренды устанавливаются местными властями.
Неудивительно, что такие теневые сектора права способствуют росту коррупции, увеличивают издержки производства и тормозят инновации. Главы регионов, которые больше не избираются и подотчетны только президенту, требуют, чтобы успешные предприниматели и фермеры 'делились' с местными властями. Один ведущий промышленник сказал мне, что, как минимум, шесть местных ведомств проводят почти еженедельные 'инспекции' на его картофельной ферме. Государственные субсидии на сельское хозяйство часто достаются самым крупным предприятиям с самыми мощными политическими связями - необязательно самым эффективным.
Стабильное удорожание рубля в связи с гигантским притоком нефтедолларов еще больше ослабляет позиции отечественной пищевой промышленности. Если бы Россия ввела хотя бы частично свободный курс рубля, чтобы сдержать инфляцию, то он бы стал еще дороже, повышая спрос на более качественное и часто более дешевое импортное продовольствие.
Средства решения этих проблем, предлагаемые Путиным, сильно напоминают брежневские: потратить миллиарды на льготные кредиты и субсидии вместо того, чтобы укреплять права собственности и облегчать условия конкуренции независимым производителям.
Однопартийность. В условиях маргинализации и деморализации оппозиции и фальсификации результатов выборов 'Единая Россия' стала 'правящей партией' - когда-то это определение относилось только к советской коммунистической партии. 'Сегодня мы отчасти ответственны за правительство, - заявил в этом году в интервью российской газете один из ведущих функционеров 'Единой России', - поскольку наш лидер [Путин, председатель партии] возглавляет правительство'. Те, кто справедливо утверждает, что членство в 'Единой России' - это всего лишь средство продвижения по карьерной лестнице, должны помнить, что и в 1970-е годы было совсем мало идеологического пыла и много цинизма. Тогда неискренность ничуть не компенсировала отсутствие корректирующей общественной реакции и не могла остановить тупиковую политику, которая вела к кризису.
Новая олигархия. Делая свои шестичасовые 'доклады' на партийных съездах, Брежнев заслуживал самых громких аплодисментов, когда говорил об 'уважении к кадрам'. Путину, который этой весной произносил свою прощальную речь в качестве президента, достались овации, когда он назвал своим главным достижением 'стабильность'.
Сегодня, когда практически все высокопоставленные путинские чиновники остались на своих местах, были переведены в Совет Безопасности или стали 'представителями президента' в различных регионах, появилась новая номенклатура - огражденная от критики в СМИ и политической конкуренции и фактически пользующаяся иммунитетом от уголовного преследования. Как и в советские времена, представители этой политической расы господ почти никогда не лишаются своих постов, но отправляются в почетную отставку или назначаются на другие должности. Поскольку путинские 'Политбюро' и 'Центральный комитет' лет на двадцать моложе брежневских, выход на пенсию - не вариант.
В 1970-е годы стало ясно, к чему ведут вера в непогрешимость и всемогущество властей, полное пренебрежение к общественному мнению, закоснелость и всеобщая коррумпированность. В первую очередь, опыт брежневской России подтверждает, что авторитарная 'стабилизация' является любопытным политическим товаром. Ее блага на первый взгляд очевидны, но лишь со временем приходит осознание цены, которая может быть разрушительно высокой. Президенту Дмитрию Медведеву было бы неплохо помнить уроки еще одного российского режима, пользовавшегося репутацией стабильного.
Леон Арон - директор исследовательских программ по России и постоянный научный сотрудник Американского института предпринимательства (American Enterprise Institute). Его последняя книга - 'Российская революция: Эссе 1989-2006' (Russia's Revolution: Essays 1989-2006)
___________________
Никогда еще Россия не была такой сильной ("Le Temps", Швейцария)
Какой русский не пьет? ("Regard sur l'Est", Франция)
Россияне богатеют, но все равно мечтают об эмиграции ("Gazeta Wyborcza", Польша)
Опасная тенденция: России грозит системный упадок ("The Boston Globe", США)
