Рецензия на книгу Питера Прингла (Peter Pringle) 'Убийство Николая Вавилова. История сталинских преследований одного из величайших ученых двадцатого века'
Концлагеря, массовые убийства, войны, голод. В истории Советского Союза нет недостатка в крупномасштабных трагедиях и преступлениях. Но классифицируя эти события и подсчитывая количество мертвых, порой легко забыть, что большевистская революция оставила после себя не только физическое уничтожение. Она также уничтожала культуру, литературу, искусство и науку, делая это такими способами, которые сложно классифицировать, подсчитывать и даже объяснять.
Хотя книга посвящена истории жизни человека, физически уничтоженного сталинской тайной полицией, 'Убийство Николая Вавилова' это в основном отчет о более изощренных формах нанесения ущерба. Главный герой книги Николай Вавилов был одним из величайших ученых России, ботаником, чья работа в первые десятилетия 20-го века привела его на передний край новой в то время науки генетики. Но еще до смерти в тюрьме КГБ в 1943 году его психически раздавил извращенный научный истеблишмент, который шарлатанство и политическую верность ценил выше настоящей науки.
Это была страшная потеря выдающегося ученого. Вавилов, который получил образование в лучших институтах царской России, и которым восхищались ученые всего мира, был почти фанатично предан своей работе. Он пересекал пустыни, взбирался в горы, исследовал пять континентов, создавая то, что в конечном итоге стало одной из крупнейших в мире коллекций растений и семян. В своих действиях он руководствовался научными и гуманитарными целями. Опережая время, он думал о выведении культур, способных противостоять пустынному зною и насекомым-вредителям, которые можно будет выращивать в непригодных для сельского хозяйства местах.
Сначала его страсть и увлечение шли в ногу с настроением того времени. Революция на первых порах поддерживала новые научные начинания, особенно если они были направлены на улучшение жизни бедных. Ленин лично интересовался коллекцией семян Вавилова, и в 1921 году отдал распоряжение о создании специальных селекционных исследовательских станций.
Тот краткий период энтузиазма быстро закончился. Это очень хорошо демонстрирует в своем произведении британский журналист и многолетний исследователь России Питер Прингл. Опираясь на многочисленные мемуары и архивные документы, Прингл ведет хронологическое изложение тех накапливавшихся трудностей, с которыми сталкивался Вавилов. У его института не было электричества, отопления, денег. За несколько лет восхождения Сталина на вершину власти работа Вавилова стала жертвой общей политизации науки и жестокой неприязни Сталина к генетикам.
Это довольно странно звучит, но в такой нелюбви Сталина была своя, особая логика. В конце концов, большевистская революция была основана на глубокой вере в способность человеческой натуры меняться. Сталин и его последователи искренне верили, что человека можно перевоспитать, что советских граждан можно научить думать, действовать и вести себя по-другому, не так, как их буржуазные предшественники. Не удивительно, что они боялись генетиков и той отрасли науки, которая демонстрирует силу наследственности и невозможность передачи приобретенных черт и качеств детям. По крайней мере, метафорически генетики подразумевали, что большевистский проект обречен на неудачу.
Но подозрительность Сталина по отношению к генетикам носила не просто умозрительный и философский характер. На практике это означало, что по мере его восхождения к власти советское правительство постепенно урезало Вавилову финансирование, а свою поддержку переносило на его соперника Трофима Лысенко. Лысенко, один из самых отъявленных шарлатанов в истории, был последователем не Дарвина, а Ламарка - ученого, известного своей верой в то, что шеи у жирафов такие длинные, потому что они постоянно тянут свои головы выше и выше, чтобы достать плоды на деревьях. В отличие от Вавилова, Лысенко был из крестьянской семьи, что делало его более приемлемой кандидатурой на место научного светила. У Лысенко не было знакомых и почитателей за границей, поэтому, в глазах советских руководителей, он заслуживал большего доверия, нежели Вавилов.
В 30-е годы два этих человека часто схлестывались в научных дебатах и на симпозиумах, но рациональные аргументы Вавилова не могли противостоять мистическим теориям Лысенко. Поддерживаемый сталинским приказом 'бороться с корифеями науки' и 'крушить старые традиции, нормы и взгляды', Лысенко занимал высокие посты, засылал агентов спецслужб в лаборатории Вавилова и изводил его до изнеможения. Арест Вавилова никого не удивил. А смерть ученого в тюрьме от голода прошла и вовсе незамеченной.
Вавилов был посмертно реабилитирован, а его репутация была восстановлена два года спустя после смерти Сталина в 1953 году. Но нанесенный ущерб ликвидировать так и не удалось. Генетики оставались под подозрением, и весь советский период эта отрасль считалась какой-то сомнительной. А российским генетикам так и не удалось догнать своих западных коллег. Просто невозможно оценить, какой научный и интеллектуальный потенциал был утрачен в эту эпоху.
Но поразительная коллекция семян Вавилова сохранилась и находится в Санкт-Петербурге. Она более чем когда бы то ни было нужна сегодня, когда весь мир волнуется по поводу утраты того биологического разнообразия, которым он восхищался. По словам Прингла, банк семян развивается. Прингл пишет, что он никогда не был 'мертвым гербарием'. Это 'живой музей культивируемых растений, за которыми с любовью ухаживают преданные своему делу исследователи'. Есть надежда, что таким он и останется.
Энн Аппельбаум - обозреватель газеты Washington Post, автор книги 'ГУЛАГ: паутина большого террора'.
______________________________________________
Россия в поисках себя ("День", Украина)
Умирать голодной смертью очень тяжело ("Зеркало Недели", Украина)
Зомбирование: как это было ("The New York Times", США)
