Sunday, July 13, 2008; B03
'У Джеймса Монро была доктрина, значит и сейчас без нее никак' - так, наверно, можно сформулировать принцип, лежащий в основе массового - и преждевременного - гадания на кофейной гуще в кругах экспертов по национальной безопасности, пытающихся определить, какой новой внешнеполитической доктриной будет руководствоваться Обама или Маккейн, если станет президентом. Но не стоит увлекаться абстрактными рассуждениями о том, как может выглядеть Доктрина Обамы или Маккейна. В сегодняшнем, чрезвычайно сложном мире, некий универсальный внешнеполитический 'шаблон' не принесет президенту особой пользы. Более того, на наш взгляд, если у следующего главы государства его не будет, это только к лучшему.
За годы 'холодной войны' американцы привыкли к тому, что у их президентов должна быть масштабная, всеобъемлющая установочная доктрина. Порой она привязывалась к конкретным регионам - как, например, решение Джимми Картера о защите, при необходимости силой, американских интересов в районе Персидского залива, принятое после советского вторжения в Афганистан в 1979 г. Другие доктрины носили более общий характер - вроде линии Гарри Трумэна на противодействие попыткам захвата власти коммунистами в демократических странах или обещания Рональда Рейгана помогать антикоммунистическим движениям по всему миру. Все эти принципы следовали в русле основополагающей стратегии Вашингтона времен 'холодной войны', направленной на сдерживание советского коммунизма; эту знаменитую доктрину сформулировал в 1947 г. легендарный дипломат Джордж Ф. Кеннан (George F. Kennan).
За те почти два десятка лет, что миновали после падения Берлинской стены в 1989 г., наверно не найдется ни одного эксперта по внешнеполитическим вопросам, кто не пытался бы стяжать лавры 'нового Кеннана'. Но эта профессиональная ностальгия по якобы простой и ясной обстановке времен 'холодной войны' и концептуальной элегантности кеннановской Доктрины сдерживания лишена смысла. Одно дело, когда универсальный шаблон устанавливается в ситуации затяжной борьбы на истощение с единственным мощным соперником. Но со времен крушения коммунизма попытки втиснуть все хитросплетения международной политики в рамках одной грандиозной теории оборачиваются сплошными разочарованиями - да и неразумны по определению.
В 1990-х президент Билл Клинтон отчаянно пытался выработать, как он выражался 'базовую теорию' - простую формулировку, которая помогла бы американцам лучше понять суть происходящих в мире быстрых перемен. Он постоянно отчитывал своих помощников за то, что те не способны 'выдать результат'. В целой серии президентских выступлений Клинтон и его советники обкатали целый ряд лозунгов, в том числе 'расширение пространства демократии', 'эпоха надежды' и 'третий путь'. Все они не прижились, и один из клинтоновских спичрайтеров - Роберт Бурстин (Robert Boorstin) - заметил в беседе с нами, что считает эти поиски лозунга на все случаи жизни 'пустой тратой времени'.
В конечном итоге команда Клинтона пришла к выводу, что важны не слова, а дела. В 1999 г., когда началась война из-за Косово, сотрудники его администрации не поддались давлению со стороны СМИ и политологов, призывавших вписать этот конфликт в рамки новой внешнеполитической доктрины - произнести 'слово на букву Д', как называл это один высокопоставленный помощник президента. 'Мы хотели создать прецедент в рамках обычного, а не канонического права, - рассказывал нам тогдашний советник президента по национальной безопасности Сэнди Бергер (Sandy Berger). - Нашей целью было нащупать новую роль США в мире за счет практического опыта, а не доктринерства'.
И им удалось добиться совсем неплохих результатов, - США вступили в 21 век, пользуясь значительной поддержкой и уважением в мире - но некоторые консерваторы считали отказ от доктринальных концепций проявлением нерешительности и слабости администрации. Когда семь с лишним лет назад в должность главы государства вступил Джордж У. Буш, его команда считала, что, не сумев выработать четких внешнеполитических принципов, Клинтон нанес ущерб влиянию США на международной арене.
Администрация Буша занялась выработкой последовательной доктрины, делая акцент на американской гегемонии в международной системе, готовности предпринимать односторонние действия и праве Вашингтона на превентивные акции для противодействия формирующимся угрозам. Теракты 11 сентября 2001 г. дали Бушу важнейший предлог для озвучивания этого набора тезисов; они были разрекламированы в заслужившем сегодня печальную известность документе администрации: 'Стратегии национальной безопасности' (National Security Strategy) за 2002 г. Некоторые влиятельные эксперты и историки (например Джон Льюис Гэддис (John Lewis Gaddis) из Йельского университета) тогда пришли в восторг, называя Доктрину Буша 'новым словом' в теории национальной безопасности. Многие либералы испуганно промолчали, полагая, что выступить против доктрины - значило проявить себя 'слабаком'.
Сегодня, однако, Доктрина Буша лежит в руинах: на заключительном этапе своей деятельности администрация, 'нокаутированная' Ираком, оставленная даже многими консерваторами, принимает по таким вопросам, как отношения с Китаем, Ираном и Северной Кореей, решения отнюдь не доктринального характера. Ее новый политический курс носит более импровизированный характер, включает в себя коллективный подход и выработку конкретных решений для конкретных проблем - все это подозрительно напоминает установки команды Клинтона, которые Буш в свое время поднимал на смех.
Даже ключевая фраза Доктрины Буша - 'война с террором' - утратила популярность. Некоторые из ближайших союзников Вашингтона не желают исходить из предпосылки, что война против радикального ислама представляет собой 'движущую силу' мировой политики. Британский премьер-министр Гордон Браун (Gordon Brown) полностью исключил это выражение из своего лексикона, а ряд отставных и действующих военных руководителей предостерегает: называя борьбу против "Аль-Каиды" 'войной' мы косвенно - и ошибочно - подразумеваем, что победить глобальный джихадизм можно одними силовыми методами. Самое удивительное, к этому хору присоединились и несколько в прошлом высокопоставленных сотрудников администрации Буша, в том числе бывший министр обороны Дональд Г. Рамсфелд (Donald H. Rumsfeld) и бывший госсекретарь Колин Л. Пауэлл (Colin L. Powell). 'Думаю, я бы не стал называть это 'войной с террором'', - признал Рамсфелд в 2006 г., покидая Пентагон. А Пауэлл в беседе с нами заметил: 'война с террором' - 'неудачная формулировка. Здесь речь идет о борьбе с преступностью. Это не возвращение советской угрозы. . . Давайте не будем преувеличивать'.
Кто бы ни стал президентом в ноябре, он без церемоний отбросит Доктрину Буша (Маккейн - ястреб, но не политический самоубийца). Однако советники будут предлагать, а эксперты провоцировать его на разработку собственного, нового варианта. Политологические 'гуру' изведут в этих попытках тонны бумаги, бесчисленные мегабайты компьютерной памяти, и множество часов телеэфира. Мы, однако, дали бы Обаме и Маккейну такой совет: услышимте что-то подобное - переключите телевизор на другой канал. Очередной хлесткий лозунг нужен американскому народу, как мертвому припарки.
Как на собственном горьком опыте продемонстрировал Буш, в чрезвычайно усложнившемся мире 21 века попытки разработать простую, в кеннановском духе, установочную концепцию американской внешней политики бесплодны, излишни, и даже опасны. Поиски простого шаблона на все случаи жизни стали одним из факторов, из-за которых страна сегодня оказалась в чрезвычайно трудной ситуации.
Решение конкретных проблем важнее, чем разработка всеобъемлющих идеологизированных формулировок. Мир, в котором мы живем, настолько многообразен, что по иному и быть не может. Соединенные Штаты сталкиваются с рядом непростых проблем, таких, как исламский экстремизм, напористость России, взлет Китая и Индии, обеспечение энергетической безопасности и борьба с глобальным потеплением - и все это не снимает необходимости найти свое место в процессе глобализации. Ни одной доктриной это множество вопросов не охватишь.
Лучше всего опасности, связанные с попытками втиснуть все богатство мировых тенденций в одну-единственную фразу осознавал тот человек, которому пытаются подражать нынешние теоретики от внешней политики - покойный Джордж Кеннан. Еще в годы 'холодной войны' он приходил в отчаянье оттого, что Доктриной сдерживания обосновывались политические шаги, которые он считал ошибочными. В начале 1990-х гг. члены клинтоновской команды встретились с Кеннаном в надежде, что корифей стратегии поможет им в создании концепции, призванной заменить его собственную. Вот какой мудрый совет дал тогда старый дипломат: не пытайтесь все свести к броскому универсальному лозунгу. Куда лучше, заметил он, были бы 'один-два глубоко продуманных абзаца'.
Дерек Шолле - старший научный сотрудник Центра 'Безопасность Америки в новых условиях' (Center for a New American Security). Джеймс Голдгейер - старший научный сотрудник Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations) и профессор Университета имени Джорджа Вашингтона (George Washington University). Они являются авторами книги 'Америка между двумя войнами: 9 ноября 1989 г. - 11 сентября 2001 г.' ("America Between the Wars: From 11/9 to 9/11")
____________________________________________
Джордж Кеннан: 'Холодная война' закончена: что дальше? ("The New York Times", США)
Джордж Кеннан: Америка и русское будущее ("Foreign Affairs", США)
Как идеи Джорджа Кеннана помогут нам в войне с террором ("The International Herald Tribune", США)
Ричард Холбрук: Парадокс Джорджа Кеннана ("The Washington Post", США)
Джордж Кеннан и сдерживание экспансии России ("Los Angeles Times", США)
