Берлин действительно самый лучший фон для большой европейской речи Барака Обамы, с которой он выступит на этой неделе. Лондон сумел предложить лишь обложенного со всех сторон Гордона Брауна, который, как сообщили его помощники, намерен провести лишь техническую беседу с кандидатом от демократов на тему продовольственных и топливных цен. Великолепие и архитектура Парижа затмевает почти всех выходящих там к трибуне лидеров. Да и Карла Саркози тоже. И хотя американо-французские отношения проходят стадию оттепели, оборона и торговля по-прежнему являются очень трудными вопросами.
Но Берлин, переполненный символичными памятниками когда-то разобщенному континенту, это великолепное место для любого политика, желающего поговорить на важные темы демократии, свободы и единства перед лицом общих угроз. Была какая-то располагающая к себе комичность в попытках Обамы найти правильное место для произнесения своей речи, когда канцлер Ангела Меркель запретила проводить выступление возле Бранденбургских ворот. Может быть, произнести ее в новом американском посольстве, которое достаточно близко от этих ворот, чтобы телекамеры могли их запечатлеть? Или в аэропорту 'Темпельхоф', где садились американские самолеты во время берлинского воздушного моста в 1948 году? Или в здании городской ратуши Шенбурга, где Джон Ф. Кеннеди в 1962 году заявил: 'Ich bin ein Berliner' ('Я - берлинец'), но которое сегодня выглядит немного неряшливым? А как насчет ключевого предложения, задающего тон всей речи? На немецком, как Кеннеди, или на английском, как Рональд Рейган, который сказал: 'Снесите эту стену, господин Горбачев'?
Гораздо меньше значения придается тому, что Обама скажет после этого предложения. В британской прессе появились поверхностные предостережения о том, что он будет говорит о 'трудной любви' с Европой, предложив европейцам больше платить за собственную оборону - и за оборону Афганистана; или что он пойдет на гораздо меньшие уступки в сфере торговли, чем хотелось бы Евросоюзу. Но похоже, что несмотря ни на что, у ЕС есть твердое намерение полюбить Обаму за его 'европейские' качества, такие как осторожность в вопросах военного взаимодействия и признание прав профсоюзов - даже если последующий рост военных расходов и протекционизм Европе придется оплачивать из своего кармана.
Может быть, это просто реакция на окончание эпохи Джорджа Буша? Я так не думаю, хотя очевидно, что элемент такой реакции здесь присутствует. Мне кажется, что в этом прорастающие семена нового отношения Европы к Америке, которое появляется после длительного периода антиамериканских настроений, возникших задолго до прихода Буша.
Безусловно, трудно себе представить, что американского президента в Европе будут ненавидеть длительное время - так, как ненавидели Буша после вторжения в Ирак. Собравшаяся в ноябре 2003 года на Трафальгарской площади Лондона демонстрация протеста против войны и против Буша, в которой участвовали сотни тысяч человек, по-прежнему остается самой крупной демонстрацией в английской столице, когда-либо проходившей в будние дни. В конце этого массового митинга карикатурную статую Буша низвергли с постамента под одобрительные крики толпы, причем это было очень похоже на то, как сносили статую Саддама Хусейна в Багдаде.
Но антиамериканские настроения укоренились еще до Ирака. Даже в Британии, где существует глубокая и широко распространенная привязанность к Соединенным Штатам (и где также ведутся крайне взволнованные разговоры об ослаблении 'особых взаимоотношений' между двумя государствами - гораздо более взволнованные, чем в США), на протяжении 90-х годов глухое недовольство набирало силу и становилось все громче. Такие настроения (а они еще сильнее в континентальной Европе) набрали новую силу после распада Советского Союза, когда США стали единственной в мире сверхдержавой, а Европа освободилась от своей американской зависимости, когда Соединенные Штаты защищали ее от угрозы с востока. Такие настроения подогревались также движением против глобализации, которое бранило Америку за ее экономическое и культурное воздействие, несмотря на то, что пользовалось всеми его благами. Довольно занимательно было наблюдать за тем, как писатели печатают свои разгромные статьи в адрес гигантской американской империи на лэптопах с программным обеспечением от Microsoft.
Но сейчас в Европе появляется ощущение того, что такая враждебность утихает в связи с осознанием общих проблем. Одна из таких проблем - это Афганистан. Несмотря на то, что проблема общая, львиную долю военных ресурсов в ее решение вносят Соединенные Штаты (около 85 процентов воздушной мощи и две трети всего объема военных действий). То же самое в Иране и Африке. Так, Британия высоко оценила готовность США твердо настаивать на введении санкций против Зимбабве, признав ее в качестве подтверждения общности демократических ценностей. Россия ведет себя раздражительно, систематически устраивая обструкции устремлениям Запада. Кроме того, Европа хорошо осознает свою зависимость от идущих в западном направлении газопроводов, а также ценность американской поддержки в такой сложной дипломатии. Возникает новое ощущение того, что Европа должна быть осторожной и внимательной в собственных желаниях, что сегодня намного труднее убедить США взаимодействовать в решении таких проблем, нежели удерживать эту страну в безвыходном положении.
Сейчас вопрос стоит по-иному. Простят ли критики Америки новому президенту США те решения, которые он будет принимать в американских интересах, а не в их собственных, сделав это из благодарности к нему за то, что он не Джордж Буш? Или они почувствуют разочарование и раздражение, надеясь на перемены, которым не суждено произойти, какой бы кандидат не одержал верх? В новой обстановке обеспокоенности по поводу экономики и безопасности я сделала бы ставку на первый вариант: что избиение Америки, длящееся вот уже дав десятилетия, покажется сегодня непозволительной роскошью, от которой следует отказаться.
Бронвен Мэддокс - главный комментатор The Times по зарубежной тематике, автор книги 'В защиту Америки' ("In Defense of America").
_________________________________________
Михаил Сергеевич Обама ("The Wall Street Journal", США)
Не надо гнаться за лаврами Кеннана - сегодняшний мир не впишешь в одну доктрину ("The Washington Post", США)
Европа пытается вернуться к идеализму, но не может ("The Financial Times", Великобритания)
