Может быть, это кощунственно звучит, однако скончайся Александр Исаевич Солженицын в эмиграции, он бы так и остался чудотворной иконой для одних, объектом ненависти для других - однако образом цельным, из гранита, мрамора или бронзы.
'Архипелаг ГУЛАГ' был таким же грозным оружием, направленным в самую сердцевину коммунистического режима, как когда-то (к началу Первой мировой войны) был грозен для вероятного противника британский флот. Списочный состав кораблей и суммарная мощь их залпа устрашали до того, как заговорили орудия.
В 'Архипелаг ГУЛАГ' верили, не читая. Мало кто был знаком со всем текстом, из рук в руки передавались самиздатовские фрагменты. Самые сильные и страшные.
Для большинства населения СССР, не любившего режим, но ограничивавшегося анекдотами о Брежневе, которые рассказывались исключительно в надежной компании, все диссидентство было однородным. Между тем в нем существовали два направления: либеральное, основанное на принятии общечеловеческих ценностей, ставившее выше всего свободу личности (Сахаров), и 'почвенническое' (Солженицын).
Уже в 1978 году в своей Гарвардской речи Солженицын резко критиковал западные ценности. Но Запад тогда закрыл на это глаза: писатель им был необходим в качестве обличителя коммунистического режима.
В Россию сначала вернулись книги Солженицына. 'Архипелаг ГУЛАГ' был издан в 1990 году, и сам этот факт был символическим, обозначая будущее страны: не в свободе в общепринятом понимании, а в приспособлении властных кругов к новым условиям жизни - без коммунистической идеи (так как эта идея обернулась экономической беспомощностью), но с большевистскими аморализмом, инфантилизмом, агрессивностью, стремлением во всех своих неудачах видеть происки врагов.
Возвращение Александра Исаевича на родину (1994) стало триумфальной поездкой по стране. Так триумфально встречали только Горького. Но, в отличие от Горького, Солженицын не позволил себя приручить. Хотя точно так же был уверен, что знает, как ее можно обустроить, живя не по лжи, верил, что еженедельными публичными телебеседами можно улучшить и жизнь, и власть, и народ, способствуя просветлению нравов. Он не уставал повторять, как ограблен до нищеты народ, как доведена до беды российская провинция.
Проповеди Солженицына стали вызывать легкое раздражение, да и модели обустройства России (по сути почвенные, православно-националистические) тоже. Тем не менее Ельцин к 80-летию Солженицына наградил его орденом Андрея Первозванного. Писатель отказался принять награду.
Критический пафос выступлений Солженицына был верным. Еще в эссе 'Как нам обустроить Россию' (1990) он призывал отказаться от имперских амбиций, отпустить на волю Балтию и Кавказ и сохранить союз славянских республик и Казахстана (который имеет огромную территорию, но казахам принадлежит по праву лишь ее южная часть).
Не раз он говорил о том, что российское государственное устройство - всего лишь видимость демократии; этой теме было посвящено его последнее телеинтервью каналу 'Россия' (2006).
Но как часто бывает с великими художниками слова, позитивная программа Солженицына оказалась совершенно утопической.
Писатель мечтал о стране, которой никогда не было: об утопии с православной верой как высшим приоритетом. Идеальная старая Русь, в которой отрешение, смирение, строгие нравы служат заменой всем материальным ценностям.
Он осуждал ошибочные реформы, обнищание, дефицит демократии, тщетно проповедуя собственный идеал России, основанный на православной вере и общественном сознании. В своем последнем произведении '200 лет вместе' - о совместной жизни русских и евреев - Солженицын попытался оценить степень их 'вины' в русской революции. Это вызвало недоумение и даже упреки в антисемитизме. Хотя намерения такого у писателя не было - просто он слишком сгустил краски.
К сожалению, именно слабости идеологии Солженицына подхватили и подняли на щит самые омерзительные личности в российской (около)литературной и околополитической тусовке. Те же самые, которые попытались приватизировать Федора Михайловича Достоевского (не за его гений, а за его ксенофобию).
Но писатель за это не несет ответственности. Он всегда говорил и писал, что думает, а его мировоззрение было сложным и противоречивым, и изучать его - дело будущего.
'С Александром Солженицыным скончалось одно из олицетворений противостояния Востока и Запада, - пишет французское издание Dernieres Nouvelles d'Alsace. - Он оказался одной из последних жертв биполярного мира, разделенного на две части войной идеологий и разницей мировоззрений. Российский писатель был бойцом-одиночкой в войне против ужасающей тоталитарной машины. Ему удалось достичь вселенского масштаба, который оказался больше его произведений и который переживет и его смерть'.
Борис Тух, театральный и кинокритик
_________________________________
Александр Солженицын: великий русский вне своего времени ("The Guardian", Великобритания)
Вечный критик ("The Financial Times", Великобритания)
Ричард Пайпс о Солженицыне: смешанные чувства ("Wirtualna Polska", Польша)
Закончился последний бой для нобелевского лауреата Александра Солженицына ("The Times", Великобритания)
Александр Солженицын: одинокий голос, готовый говорить правду во что бы то ни стало ("The Times", Великобритания)
