Статья опубликована 30 августа 1968 г.
Приятный летний день заканчивался. Прохладным вечером в чехословацкой столице Праге по Вацлавской площади под звездным небом под руку прогуливались парочки, бродили стайки туристов; чехи спешили домой. Затем, чуть раньше полуночи, по всей Праге вдруг затрезвонили телефоны: жители приграничных городков спешили предупредить родных и друзей в столице. Тревогу подхватили водители такси и другие автомобилисты: они разъезжали по средневековым улочкам, беспрерывно сигналя. Вскоре сверху, отдаваясь эхом, донесся рев реактивных двигателей. Русские самолеты летели на малой высоте - зловещий признак. В 1:10 утра Радио Праги прервало музыкальную передачу, чтобы подтвердить худшие опасения: 'Вчера, 20 августа, примерно в 11 часов вечера, войска Союза Советских Социалистических Республик, Польской Народной Республики, Венгерской Народной Республики, Германской Демократической Республики и Народной Республики Болгарии перешли границу Чехословацкой Социалистической Республики'.
С ошеломляющей быстротой и внезапностью войска пяти стран Варшавского договора - всего до 200000 солдат - устремились через чехословацкую границу вглубь страны, чтобы положить конец восьмимесячному эксперименту режима Александра Дубчека (Alexander Dubcek) по строительству 'социализма с человеческим лицом'. Русские и гэдээровские части наступали с территории ГДР в южном направлении. С востока двигались дивизии, развернутые на Украине. Польские и русские войска быстро заняли промышленный город Остраву на севере Чехословакии. До 250 советских T-54 из Венгрии мчались к столице Словакии Братиславе. Танки ворвались в город на полной скорости - 35 миль в час, перемалывая гусеницами асфальт, круша фонарные столбы, дорожные знаки и даже машины, стоявшие на пути.
Вторжение в Прагу началось с воздуха: гигантские транспортные 'Туполевы' под прикрытием реактивных 'МиГов' приземлялись в аэропорту Рузине с интервалом в минуту. Первыми они доставили элитные спецподразделения советской тайной полиции КГБ, чьей задачей был захват аэродромов, вокзалов, телеграфа и телефонных станций, радио и телевидения. Наверно, именно в Рузине было положено начало потрясающей кампании пассивного сопротивления со стороны чехов и словаков. Сотрудники аэропорта не согласились заправлять советские самолеты. В близлежащем аэропорту Пардубице Советам пришлось налаживать собственную диспетчерскую службу: офицеры ВВС Чехословакии отказались давать воздушной армаде указания для захода на посадку. Правительство Дубчека запретило гражданам оказывать вооруженное сопротивление силам вторжения (их превосходство было слишком очевидно), но чехи и словаки - от высоких армейских чинов до мальчишек-чистильщиков обуви - быстро взяли на вооружение принцип: если незваные гости из стран Варшавского пакта чего-то хотят, им придется делать это самим. За немногими исключениями, желающих сотрудничать с интервентами не нашлось.
Новая проблема
В Москве несомненно знали: в тот самый момент, когда началось вторжение, в желтом здании ЦК КПЧ шло заседание Президиума Центрального Комитета во главе с Дубчеком. Президиум всегда собирался во вторник вечером, что облегчало Советом задачу: им не надо было арестовывать чехословацких лидеров поодиночке, в собственных домах. В повестке дня заседания стоял вопрос о внеочередном съезде КПЧ, запланированном на 9 сентября: на нем Дубчек и его коллеги - приверженцы реформ и либерализации - планировали исключить из состава ЦК последних консерваторов, в том числе членов Президиума Алоиса Индру (Alois Indra), Драгомира Кольдера (Drahomir Kolder) и Васила Биляка (Vasil Bilak). Кольдер и Индра принесли на заседание записку, где утверждалось, что партия теряет контроль над положением в стране, и необходимо принимать срочные меры. Поддерживавшее Дубчека большинство в Президиуме отвергло этот документ.
Была у собравшихся и новая проблема, требовавшая безотлагательного обсуждения. После двухнедельного 'перемирия' последовавшего за триумфом чехословацких реформаторов на встрече с членами советского Политбюро в Чиерне-над-Тиссой, Кремль вновь заговорил жестко. В передовой статье, напечатанной в 'Правде' двумя днями раньше, руководство ЧССР обвинялось в 'организованном преследовании' просоветски настроенных работников; повторялся там и другой упрек Кремля - в том, что Прага неспособна обуздать антикоммунистические 'реакционные силы' в стране. Наконец, Дубчек только что получил письмо от советского партийного босса Леонида Брежнева с предостережением: чехословацкая сторона не выполняет достигнутых в Чиерне соглашений. В разгар дискуссии в Президиум позвонил офицер чехословацкой армии: вторжение началось, сообщил он. Трубку взял премьер Олдржих Черник (Oldrich Cernik). 'Этого не может быть!' - заявил он. Но тут раздался новый звонок: министр обороны Мартин Дзур (Martin Dzur) подтвердил: невозможное случилось. Черник повесил трубку и хрипло вскричал: 'Измена, предательство!'
'Как они могли так со мной поступить?! - недоумевал ошеломленный Дубчек. - Я всю жизнь служил делу СССР и коммунизма!' Только Индра, Кольдер и Биляк не выразили удивления, услышав новость, навлекая на себя подозрения в том, что именно они дали Москве хоть и слабенький, но предлог для вторжения. Он, согласно Сообщению ТАСС, заключался в том, что 'партийные и государственные деятели ЧССР обратились к Советскому Союзу и другим союзным государствам с просьбой об оказании братскому чехословацкому народу неотложной помощи, включая помощь вооруженными силами'.
Биляк, собственно, признал свою причастность к этому обращению, и вместе с Кольдером пытался убедить членов Президиума в необходимости сотрудничать с русскими. Но реформаторы были непреклонны. Председатель Национального собрания Йозеф Смрковский (Josef Smrkovsky) поспешил в парламент - собирать депутатов на экстренное заседание. Там его и арестовали, но всю неделю Национальное собрание продолжало заседать - в этой 'сессии непокорных' участвовало 169 из 300 депутатов. Черник отправился собирать правительство, и был задержан в собственном кабинете. Дубчек отказался скрыться: вместе с другими членами Президиума он оставался в ЦК, пока советские солдаты окружали здание. Он также был задержан в собственном кабинете группой из 15 советских офицеров и агентов в штатском.
Во власти Советов
Только утром большинство граждан Чехословакии увидели своими глазами - вторжение действительно произошло. К тому времени танковые гусеницы уже грохотали по улицам Праги, а вся страна оказалась во власти Советов. Большая часть оккупационных войск уже находилась на территории Чехословакии: 12 русских механизированных дивизий, одна польская и одна гэдээровская, плюс символический венгерский контингент и несколько болгарских частей, заблаговременно доставленных по морю в СССР. Гэдээровцев предусмотрительно старались не размещать за пределами крупных городов: чехи и словаки еще не забыли предыдущий 'визит' немецких войск в 1939 г.
На старинных улочках Праги расположились советские танки, водя из стороны в сторону длинными орудийными стволами. Русские окружили президентский дворец в Пражском Граде, оборудовали артиллерийские позиции на вершине холма Летна, откуда некогда на город смотрела гигантская статуя Сталина. Даже на Староместской площади, вокруг памятника Яну Гусу - символу вековой борьбы чехов за свободу - они разместили шесть зенитных орудий. Повсюду стояли часовые с автоматами наизготовку - десантники в малиновых беретах [в 1967-68 гг. советские десантники носили малиновые береты; в том же 1968 г. их заменили на голубые - прим. перев.], танкисты в полном боевом облачении. С точки зрения быстроты и четкости вторжение было образцовой военной операцией. Однако вскоре проявились и такие последствия оккупации, которых Советы явно не предусмотрели. Интервенты с недоумением обнаружили, что вся эта демонстрация мощи попросту не производит на чехов и словаков должного впечатления.
В первый день оккупации танкистов и часовых окружили толпы людей, буквально 'обезоруживая' их пристальным, но отнюдь не враждебным вниманием. Когда советские танки шли по Вацлавской площади, их спереди и сзади сопровождали группы молодых людей, хором скандируя: 'Да здравствует Дубчек! Русские, уходите домой!' Статую Святого Вацлава облепили юнцы, размахивающие красно-бело-синими национальными флагами. Над головой князя они укрепили плакаты: 'Ура Дубчеку!' и 'СССР, уходи, мы свободная страна!'
Стоило танкам остановиться, начинался 'допрос с пристрастием' - пожалуй, в истории найдешь немного примеров подобной 'конфронтации' между завоевателями и их жертвами. Под градом вопросов многие русские - среди них было немало мальчишек не старше 18 - начинали нервничать или молча смотрели в пространство, чтобы не попасть совсем уж в неловкое положение. Кое-кто говорил окружившим их людям, что они пришли в Чехословакию, чтобы защитить народ от 'контрреволюции' или западногерманских 'реакционеров'. Но многие сами не понимали, что они здесь делают, и были явно смущены. 'Мы просто выполняем приказ, - объяснял юный десантник чеху, засыпавшему его возмущенными вопросами на пражской улице. - Нам приказали. Вы же сами наверняка служили в армии и понимаете, что это значит. Политические решения - не наше дело'.
Затем, как сообщают из Праги корреспонденты Time Питер Форбат (Peter Forbath) и Фридель Унгехойер (Friedel Ungeheuer) настроение чехов и словаков начало меняться. Толпы юнцов взбирались на танки, вынуждая экипажи скрываться внутри и запирать люки. Словно слоны, отбивающиеся хоботами от мух, танки вращали башнями, пытаясь стряхнуть с брони кричащих, скандирующих людей. Те начинали бомбардировать машины кирпичами, рисовали на броне свастики, и заваливали отбросами горячие кожухи двигателей, чтобы досадить танкистам неприятным запахом. В Праге и Братиславе отважные молодые ребята даже пытались поджигать танки, бросая в них горящие тряпки и бутылки с бензином. В ответ экипажи загоняли нападающих в боковые переулки пулеметными очередями. Один танк даже обстрелял фасад Национального музея в Праге.
Кровь на знамени
Хотя русские явно получили приказ открывать огонь только в ответ на серьезные провокации, им также было велено пресекать явное неподчинение на улицах. В Брно - промышленном городе в Моравии - советские солдаты открыли огонь по оскорблявшему их рабочему, убив его наповал. В Праге советский танк обстрелял из пулемета грузовик с рабочими - четверо из находившихся в нем людей погибли (одному буквально снесло голову). Возле здания ЦК КПЧ пожилая пара - в руках у мужчины был чехословацкий флаг - набросилась на советского десантника. Шедший впереди другой солдат быстро обернулся и застрелил мужчину. Кровь убитого залила знамя - потом его передавали из рук в руки демонстранты как символ жестокости русских и героизма чехов.
Единственное крупное столкновение в первые часы оккупации произошло, когда русские попытались захватить здание Пражского радио. Четыре десятка сотрудников забаррикадировались внутри, с верхних этажей радиоцентра и окружающих зданий вели огонь снайперы. Водители трех городских автобусов загородили своими машинами перекресток Итальянской и Виноградской улиц возле Пражского радио, пытаясь помешать советским танкам приблизиться к зданию. Люди, собравшиеся у места боя, сумели даже притащить и водрузить на пути танков две гигантские секции башенного крана. Молодые люди бросали бутылки с зажигательной смесью в застрявшую на улице бронетехнику.
В конце концов танки, тараня эти импровизированные баррикады, сдвинули их с дороги и подошли к зданию вплотную. Десантники ворвались внутрь; бой был закончен. Радиостанция, призывавшая граждан поддержать законное правительство страны, прекратила работу, передав на прощанье государственный гимн, но вскоре возобновила вещание из 'подпольной' студии. Из окон Пражского радио и нескольких других домов на Виноградской вырывались языки пламени. Картина на самой улице напоминала о куда более жестоких боях в Будапеште в 1956 г.: возле радиоцентра горели русский танк и две бронированные машины для транспортировки боеприпасов.
По всей стране на стенах зданий, статуях и обелисках появились черные траурные флаги. На фасадах, дверях пакгаузов, дорожных знаках, окнах автомобилей, витринах магазинов чехи и словаки прикрепляли плакаты или писали мелом лозунги на всех языках стран Варшавского договора, требуя, чтобы захватчики убирались домой. Одна надпись на стене дома в Праге гласила: 'Ленин, проснись! Брежнев сошел с ума!'. Другая призывала: 'Венгры, уходите домой! Неужели вам мало того, что сделали с вами!' На Вацлавской площади над людским морем, словно паруса, реяли чехословацкие флаги, демонстранты кричали в сторону стоящих здесь же двух десятков танков: 'Русские убийцы, убирайтесь вон!'
Вторжение застало врасплох тысячи иностранных туристов, и 4000 участников Международного конгресса геологов. Члены советской делегации на конгрессе были настолько смущены, что перестали носить на пиджаках таблички с именами. Посольство США зафрахтовало 20 автобусов, чтобы вывезти примерно полторы тысячи застрявших в стране американцев - среди них были блиставшая в прошлом кинозвезда Ширли Тэмпл-Блэк (Shirley Temple Black) и известный актер Роберт Вон (Robert Vaughn) - в ФРГ и Австрию. Другие туристы устремились к границам в собственных автомобилях; зачастую им приходилось проезжать мимо советских танков, расставленных на пустынных сельских перекрестках, с орудиями, угрожающе направленными в сторону дороги. Поначалу чехи и словаки призывали туристов остаться и помочь им в борьбе, зачем просили передать письма родственникам, живущим за рубежом, или фотопленки, чтобы весь мир увидел, что происходит в их стране. Покидающих Чехословакию иностранцев пограничники призывали по возвращении домой мобилизовать общественное мнение против вторжения. В то же время, многие чехи и словаки, отдыхавшие за границей, возвращались на родину, чтобы присоединиться к борьбе.
Сильнее танков
Эта борьба приобретала все более организованный - и изобретательный - характер: чехи и словаки старались любыми способами затруднить действия оккупантов. Эту кампанию по всей стране вдохновляли и направляли радиостанции, продолжавшие выходить в эфир из подполья, - по некоторым сообщениям, передатчики им предоставила чехословацкая армия - после того, как русские закрыли государственные радиоцентры. 'У нас нет оружия, но наше презрение сильнее танков', - провозглашалось в передаче одной из таких станций, работавшей в окрестностях Братиславы. Журналисты призывали слушателей 'переворачивать дорожные знаки, снимать со стен таблички с названиями улиц и учреждений, а если советский солдат о чем-то вас спросит, отвечать, что вы не понимаете по-русски'.
Именно так люди и поступали. Чтобы сбить с толку советских солдат, они поснимали столько дорожных знаков и табличек с названиями улиц, что никто, кроме местных жителей, не смог бы ориентироваться в городах, не сверяясь постоянно с картой. Кроме того, они меняли местами номера домов и таблички с именами жильцов, чтобы советские спецслужбы не могли найти людей, которых они собирались арестовать (Министерство внутренних дел Чехословакии сразу же отказалось производить любые аресты). 'Сами вы знаете, где живете, - объясняло подпольное радио, - а негодяям этого знать не надо'. Когда советские офицеры спрашивали жителей Братиславы, где находится подпольная радиостанция, те указывали им любые направления, кроме правильного. Сообщается, что на востоке Словакии железнодорожники и местная милиция всеми способами старались затруднить прибытие поезда с электронным оборудованием, которое позволило бы русским пеленговать и глушить подпольные радиопередатчики.
На съезд в машинах 'скорой помощи'
Более того, возникает ощущение, что вся кампания сопротивления была тщательно продумана еще до вторжения. Очевидно, что люди действуют не только по собственной инициативе. Студии и оборудование для подпольных радиостанций должны были быть подготовлены заранее, а десятки журналистов и техников - проинструктированы о том, куда им следует идти и что делать. Оборудованы были и подпольные типографии. Очень скоро таксисты начали распространять листовки с инструкцией из десяти пунктов:
'1) Пока наших лидеров не освободят, оказывайте пассивное сопротивление и при необходимости устраивайте забастовки. 2) Никакого сотрудничества с оккупационными войсками. 3) Разговаривайте с солдатами по-русски [чтобы донести до них свою точку зрения], объясняйте ситуацию, пишите лозунги, печатайте листовки. 4) В случае угрозы говорите, что не понимаете русского и других иностранных языков. 5) Если на вас будут давить, работайте под дурака. 6) Помогайте свободным теле- и радиостанцмиям. 7) Старайтесь бороться с русской пропагандой и глушить их радиопередачи. 8) Поддерживайте всех наших прогрессивных лидеров. 9) Разоблачайте коллаборационистов и малодушных. 10) Готовьтесь к следующим шагам на тот случай, если оккупация не закончится'.
Об изобретательности чехов и словаков свидетельствует хотя бы тот факт, что прямо под носом у русских им удалось провести то самое мероприятие, которое стало одним из 'раздражителей', обусловивших начало вторжения. Несмотря на то, что Прага и ее окрестности были наводнены советскими войсками, внеочередной партийный съезд, назначенный на 9 сентября, состоялся на территории машиностроительного завода 'ЧКД' в пригороде столицы. Более 1200 из полутора тысяч делегатов съезда, избранных в июле, сумели добраться до места его проведения. Многих провели внутрь, переодев в синие рабочие спецовки, и снабдив фальшивыми удостоверениями; наиболее известных людей доставили на съезд, спрятав в заводских машинах 'скорой помощи'. Делегаты без промедления избрали новый, более либеральный состав ЦК и Президиума, в котором не нашлось места консерваторам вроде Кольдера и Индры. Дубчека, задержанного русскими, вновь выбрали главой партии. Кроме того, делегаты приняли постановление с требованием немедленного вывода советских войск из Чехословакии, угрожая в противном случае начать в пятницу всеобщую забастовку.
После того, как подпольное радио передало текст постановления, буквально вся страна в полдень следующего дня на час прекратила работу. Состоялись массовые демонстрации. Примерно 60 молодых людей, взявшись за руки, цепочкой прошли по Вацлавской площади, призывая людей покинуть ее - пусть там останутся только танки. Над площадью повисло гробовое молчание; люди начали уходить, вызвав у русских явную нервозность. Затем город вдруг взорвался звуком - водители надавили на клаксоны, зазвучали фабричные гудки, зазвонили колокола церквей.
Советский наместник
Тем временем советский посол в Праге Степан Червоненко, взяв на себя роль наместника, лихорадочно пытался создать новое работоспособное правительство страны. Русские ввели комендантский час с 10 вечера до 5 утра, срывали 'подстрекательские' плакаты, и опубликовали строгое предостережение - не устраивать провокаций. Кроме того, они начали издавать собственную газету и создали радиостанцию 'Влтава', которые, впрочем, не способны конкурировать со свободным радио. Сотрудники русской госбезопасности приступили к арестам представителей либеральной интеллигенции, вызвавших неудовольствие Кремля. Среди задержанных оказался, в частности, Ладислав Мнячко (Ladislav Mnac-ko), автор романа 'Вкус власти': его вместе с редакторами Svobodne Slovo держат в здании этой газеты в Праге.
В Москве долго 'запрягавшая' советская пропагандистская машина наконец начала штамповать оправдания военной акции. В передовой статье на 13000 слов 'Правда' подвергла детальной критике действия ведущих чешских реформаторов, обвинив Дубчека в 'предательстве коммунистических идеалов'. С особой резкостью 'Правда' осудила готовившуюся чистку в партийном руководстве: по ее словам, создавалась 'атмосфера настоящего погрома и моральной травли'. После вторжения ТАСС даже утверждал, что подпольный партийный съезд в Праге представлял собой попытку реакционеров захватить власть - что вряд ли было возможно, когда советские танки стояли на каждом углу. Чтобы подлинная информация о происходящем не достигла собственного народа, советские власти впервые за последние пять лет начали глушить передачи 'Голоса Америки'.
Успокоительные слова
Пока Советы пытались создать в непокорной стране хоть какое-то подобие новой власти, в Праге и Москве за закрытыми дверями обсуждалась судьба чехословацкой реформистской версии коммунизма. Дубчека и Черника на советском военном самолете переправили в Москву. Сначала подпольные радиостанции сообщали, что Дубчек убит, но это оказалось одним из диких, почти нереальных слухов, что во множестве распространялись на этой неделе. Мать Дубчека добилась встречи с одним из советских командиров, и потребовала сказать ей правду - что русские сделали с ее сыном. Слегка ошеломленный русский офицер ответил: 'Мы ведем с ним переговоры'.
Русские также вели в Праге переговоры с президентом Людвиком Свободой (Ludvik Svoboda). В качестве главы государства он мог бы придать легитимность марионеточному правительству; кроме того, этот человек пользуется и на родине, и в России громадным авторитетом как командующий чехословацкими войсками, сражавшимися вместе с Советами против Гитлера в годы второй мировой войны. Хотя его резиденция в Пражском Граде была окружена солдатами, Свобода смог выступить по свободному радио в Праге. Первыми же фразами он попытался успокоить людей: 'С пути свободы и демократии мы не свернем. Ситуация должна быть урегулирована быстро; войска следует вывести'.
Выходной в Москве
Вскоре Свобода решил, что ему необходимо вести диалог напрямую с кремлевскими лидерами; Москва дала добро на его визит, но настояла, чтобы в делегацию были включены и консерваторы из состава Президиума ЦК. В результате в Москву отправились Биляк и Индра, и с ними еще один консерватор - глава партийной организации Средней Богемии Ян Филлер (Jan Filler). Чтобы уравновесить силы, Свобода добился разрешения взять с собой трех руководителей, лояльных Дубчеку - министра обороны Дзура, министра юстиции Богуслава Кучеру (Bohuslav Kucera) и члена ЦК Густава Гусака (Gustav Husak). Возникло ощущение, что готовится новая Чиерна - но теперь на условиях Кремля. Перед отъездом Свобода, выступая по подпольному радио, призвал соотечественников: 'Верьте мне'.
Когда самолет Свободы приземлился в Москве, вновь возникло ощущение нереальности происходящего. Седовласого генерала встретили салютом из 21 орудия, цветами и троекратными поцелуями Брежнева, Косыгина и председателя Верховного Совета Николая Подгорного, лично приехавших в аэропорт. Затем эта четверка отправилась в Кремль в открытом автомобиле, приветственно помахивая руками тысячам русских, получивших выходной, чтобы они могли выйти на улицы и устроить торжественную встречу поверженному герою.
В начале переговоров с Брежневым в Кремле Свобода обнаружил, что русские намерены говорить только с ним и шестью сопровождавшими президента делегатами. Свобода потребовал, чтобы к ним присоединились Дубчек и Черник. Когда Брежнев ответил отказом, президент пригрозил прервать переговоры, и советский генсек уступил. После этого в сообщении, переданном пражской свободной радиостанцией, Свобода заверил граждан Чехословакии, что в ходе беседы в Кремле Дубчек 'находится рядом со мной'.
Номерные знаки
Простые чехи и словаки проявляли такую же солидарность с Дубчеком, как и их президент. Многие носили бутоньерки цветов национального флага, выходили на улицы с плакатами 'Иван, иди домой!', сжигали пропагандистские листовки, разбрасывавшиеся с советских вертолетов. Сотни тысяч граждан - рабочие, члены спортивных клубов и профсоюзных организаций - подписывались под петициями, призывающими Свободу объявить страну нейтральной и выйти из Варшавского договора. Пражское подпольное радио начало передавать номерные знаки автомобилей тайной полиции, чтобы люди прокалывали им шины.
В столь нервозной обстановке некоторые русские солдаты начали отбрасывать церемонии и хвататься за оружие по любому поводу. В ответ на действия одиноких снайперов, наугад стрелявших в них по ночам, они запускали осветительные ракеты и поливали автоматными очередями целые кварталы. Обнаружив нескольких вооруженных людей на крыше здания газеты Rude Pravo, советские солдаты открыли огонь из пулеметов, изрешетив фасад здания и разбив окна. Потом выяснилось, что они стреляли по своим. Военные начали без предупреждения открывать огонь по всем, кто появлялся на улице во время комендантского часа. В Праге они за одну ночь убили трех человек и ранили еще двоих, в результате чего количество жителей столицы, погибших с начала оккупации, возросло до 20, а пострадавших - до трех сотен. На остальной территории страны число убитых, возможно, достигает 30 человек.
Разговоры между местным населением и солдатами на улицах внезапно прекратились. В передачах свободных радиостанций и листовках сообщалось, что в советской прессе снимки пражан, беседующих с солдатами, публикуются в качестве доказательств теплого приема, который в стране оказывают русским военным. Каждого чеха, которого заметят беседующим с солдатами, говорилось в этих сообщениях, следует считать предателем. Люди не знали, что происходит на переговорах в Москве, но понимали, что от их результата зависит судьба страны. Почти 15000 чехов выстроилось на пути из аэропорта Рузине в Прагу: четыре часа они тщетно ожидали возможности поприветствовать своих лидеров и получить хоть какое-то представление об исходе переговоров.
На прошлой неделе в Европе на какое-то время распространились слухи, что Советы не намерены ограничиваться Чехословакией, и могут 'призвать к порядку' других идейных 'уклонистов'. В 'Правде' появилось зловещее сообщение: глава Румынии Чаушеску и югославский лидер Тито встали на сторону пражских 'реакционеров'. Однако оба коммунистических лидера дали понять: в случае вторжения в их страны интервенты, в отличие Чехословакии, встретят вооруженный отпор. Румынская и югославская армии были приведены в состояние полной боевой готовности. Впрочем, и сами чехословацкие события настолько обеспокоили Чаушеску и Тито, что они провели экстренные переговоры в югославской деревне Урсач. Они обсудили вопрос о созыве совещания лидеров компартий Европы, посвященного возникшему кризису. Если оно состоится, Москве, вероятно, придется пережить немало неприятных минут.
Вопрос об условиях сделки, которую Свобода и Дубчек могут заключить в Москве, остается проблематичным. В упомянутой объемистой передовице 'Правды' четко излагалось несколько требований Москвы, без выполнения которых она не согласится вывести войска. Во-первых, Кремль настаивает, чтобы консервативно настроенные кадры сохранили свои посты в партии и правительстве. Во-вторых, русские хотят ограничить свободу печати в Чехословакии. В-третьих, им нужны гарантии, что экономика страны по-прежнему будет ориентирована на советский блок.
Многих чехов и словаков обнадеживает уже сама длительность пребывания Свободы в Москве. 'Если бы советские были уверены в своей правоте, - заметил министр сельского хозяйства Йозеф Борувка (Josef Boruvka), - переговоры не продлились бы и часа'. Согласно одному сообщению, Свобода пообещал в качестве элементов политического компромисса частично восстановить цензуру в печати и несколько поумерить процесс демократизации. В ответ русские должны согласиться, чтобы свой пост сохранил не только Дубчек, но и Черник со Смрковским. Это во многом означает возврат к ситуации, которая сложилась после встречи в Чиерне, за тем исключением, что 'гарантами' соблюдения договоренности будут советские танки. Появились даже сообщения о том, что в Москву, чтобы одобрить это соглашение, должны прибыть партийные боссы из Венгрии, Польши, Восточной Германии и Болгарии.
Согласится ли народ Чехословакии с этими условиями? Поживем-увидим. Вдохнув полной грудью пьянящий воздух свободы за последние восемь месяцев, и доказав на прошлой неделе - собственным, своеобразным способом - свою решимость противостоять советским танкам, в будущем, он, вполне возможно, потребует большего права голоса в вопросах, определяющих его судьбу. Пассивное сопротивление - это такое искусство, которое, стоит им только овладеть, можно применять раз за разом.
__________________________________
Россия: воспоминание о 1968 г. ("The Washington Post", США)
Из 1968 года в вечность ("Los Angeles Times", США)
Сарко и дух 1968 года ("The International Herald Tribune", США)
