Солнечным сентябрьским днем 1993 г., незадолго до завершения его двадцатилетнего изгнания, в столице Лихтенштейна Вадузе состоялось одно из редких публичных выступлений Александра Солженицына. И хотя на кафедре он излучал обычную энергию, его легендарная работа в качестве летописца жестокостей советского режима фактически подошла к концу. В 'Одном дне Ивана Денисовича', 'Раковом корпусе', 'В круге первом' и особенно 'Архипелаге ГУЛаг' он не только сорвал завесу тайны с репрессий и опустошения, что несла с собой советская власть, но и предсказал крушение коммунистической идеологии и московской империи.
Однако, выступая в Вадузе, убежденный консерватор Солженицын не счел себя вправе присоединиться к эйфории, охватившей в то время Запад. Он глубоко осознавал, что полной расплаты по счетам идеологии, насилия и имперской политики не произошло. Если американские 'триумфалисты' все еще повторяли заезженные клише о победе Рейгана в 'холодной войне', то писателя волновало то, что прежние, нераскаявшиеся элиты, бывшие партийные боссы и сотрудники КГБ, удержались на плаву, с легкостью перекрасившись в 'демократов' и 'бизнесменов': 'Недавно нас угостили наивной басенкой о наступлении счастливого 'конца истории', безмерного триумфа вседемократической благодати; утверждается, что окончательное мироустройство уже достигнуто. Но все мы видим и чувствуем: грядет нечто совершенно иное, нечто новое, и вполне возможно, весьма суровое. Нет, спокойствие не обещает снизойти на нашу планету, и не достанется нам так легко'.
3 августа Солженицын скончался; его похоронили на кладбище Донского монастыря, рядом с Тургеневым. Владимир Путин, бывший оперативник КГБ, а ныне фактический президент России, нисколько не смущаясь гротескности, с которой звучат эти слова из его уст, отдал должное верности писателя 'идеалам свободы, справедливости и гуманизма'. На той же неделе, приехав в Пекин на церемонию открытия Олимпийских игр, Путин обсуждал с соседями по гостевой трибуне - другими главами государств - событие отнюдь не спортивного характера: свой приказ о вводе танков и мотопехоты в кавказский регион Южную Осетию. Его армия атаковала и территорию собственно Грузии: особенно досталось Гори, родному городу Иосифа Джугашвили, более известного под именем Сталин, который в свое время внес свой вклад в очередную перекройку неустойчивой кавказской мозаики.
Один из элементов 'наивной басенки' состоял в том, что мирный распад Советского Союза станет новым историческим прецедентом. Империи, ослепленные высокомерием и амбициями, редко смотрят себе под ноги, чтобы осознать, какие сложности они приобретают вместе с новыми территориями и населением; еще меньше их волнуют уродливые шрамы и 'мины замедленного действия', которые они оставляют после себя, уходя со сцены. Примеров тому множество: закат Оттоманской Порты привел к резне армян и безумным границам на Ближнем Востоке, наследством Британской империи стали войны в Ирландии, Палестине, Нигерии и на индийском субконтиненте, французской - неизбежное насилие на всем пространстве от Алжира до Индокитая.
Демонтаж СССР тоже не происходил с 'хирургической точностью': заложенные в нем опасности оставались под спудом совсем недолго. В декабре 1991 г., на сдобренном обильными водочными возлияниями 'междусобойчике' в охотничьем заказнике у границы с Польшей, президент России Борис Ельцин вместе с лидерами Беларуси и Украины 'распустил' государство, созданное большевиками и их предшественниками-царями, одним росчерком пера оставив без работы Михаила Горбачева. 'Хорошо помню внезапно охватившее меня ощущение свободы и легкости', - вспоминал Ельцин об этом событии. Однако его преемник Путин, офицер разведки, pаботавший в те годы в ГДР, и кипевший от негодования по поводу 'перестройки', воспринял случившееся совершенно по-иному. Сжигая секретные документы после падения Берлинской стены, он чувствовал себя брошенным на произвол судьбы партией и империей, которую его учили защищать; позднее он назвал распад СССР 'величайшей геополитической катастрофой 20 века'.
От радужных перспектив создания добровольного и эффективного содружества освобожденных народов скоро остались лишь печальные воспоминания. За единственным исключением прибалтийских государств (особенно Эстонии), развитие демократии в бывших советских республиках если и происходило, то медленно и неровно. В центральноазиатских странах - так называемых 'станах' - мы наблюдаем весь спектр моделей от северокорейского 'культа личности' в Туркменистане до нефтяной автократии в Казахстане, управляемом 'монархом', возглавлявшим республику еще в советскую эпоху. Во главе Беларуси стоит мелкотравчатый диктатор Александр Лукашенко, поделившийся с одной немецкой газетой таким откровением: 'Не все, что связано небезызвестным Адольфом Гитлером - плохо'. В Азербайджане патриарх Гейдар Алиев, дослужившийся в свое время до генерала КГБ, передал престол сыну Ильхаму. И так далее, и тому подобное. Уровень самовластья, преступности, откровенного кумовства и национализма на постсоветском пространстве достиг такого эпического и разрушительного уровня, что историк Стивен Коткин (Stephen Kotkin) окрестил самые незадачливые из республик бывшего СССР 'мусоростанами'.
Москва не прибегала к масштабным актам насилия на территории бывшего СССР до 1994 г., но когда это произошло, ареной, что неудивительно, стал Кавказ - этот извечный кипящий котел межэтнических страстей и конфликтов. Сравняв с землей чеченскую столицу Грозный, Ельцин повторил трагический путь Линдона Джонсона - политика, чьи первоначальные демократические устремления затмила упрямая решимость, с которой он вел бессмысленную и безнадежную войну. Владимир Путин, в отличие от Ельцина, даже не пытается представить себя демократом. У него одна цель - влияние России и восстановление ее позиций. И сейчас, когда мир справедливо осуждает его беспощадное вторжение в Грузию, небесполезно попробовать взглянуть на мир его глазами.
Взятые по отдельности, действия Запада после распада СССР - от включения прибалтийских и центральноевропейских государств в НАТО до признания независимости Косово - выглядят оправданными со стратегической и нравственной точки зрения. Но в совокупности они не могли не задеть глубочайшим образом национальной гордости россиян, особенно если учесть, что в девяностые ситуация в их стране беспрецедентным образом ухудшилась. Даже простым россиянам крайне неприятно выслушивать лекции по вопросам суверенитета и 'нравственной дипломатии' от Запада, и особенно от США - страны, чей 'послужной список' еще до Ирака включал множество интервенций за рубежом, как открытых, так и в форме 'тайных операций', этакой 'политики иными средствами'. Теперь же, после того, как достоянием гласности стали действия администрации Буша накануне иракской войны и тот факт, что она без всяких угрызений совести применяет пытки, кто из зарубежных лидеров, не говоря уже о Путине, станет реагировать на моральные проповеди из Вашингтона? В этом - трагедия Америки и всего мира.
Не приходится сомневаться и в том, что президент Грузии Михаил Саакашвили, отдав 7 августа приказ об артобстреле Южной Осетии, создал для Путина столь желанный casus belli. Но путинская война, конечно, связана не с красотами Южной Осетии - 'княжества', управляемого российскими спецслужбами и мафиозными бандами. Это - 'показательная война'. Путин демонстрирует свою готовность применять силу, недвусмысленно дает понять, что за вступление в НАТО Грузии и Украине придется заплатить дорогую цену, что он считает США лицемерным государством, перенапрягшим свои ресурсы, увязшим в других проблемах, и не желающим выполнять обещания о защите, раздававшиеся в свое время странам вроде Грузии.
Многие наблюдатели неоконсервативного толка, наряду с Джоном Маккейном (John McCain), естественно, поспешили истолковать нынешний конфликт с помощью привычных аналогий с нацистской угрозой в тридцатые годы, или советскими вторжениями в Будапешт в 1956 г. и Прагу в 1968 г. Но, хотя действия Путина на этой неделе вызвали реальную тревогу в Киеве и ряде других столиц, подобные аналогии могут привести к опрометчивым политическим шагам. Как отмечал епископ Джозеф Батлер (Joseph Butler), известный британский теолог, 'каждая вещь единична, и путать ее с другими нельзя'. 'Комиксовая' риторика способствует лишь опасному возврату к тому, о чем, похоже, некоторые консерваторы только и мечтают - образу 'другого', врага, делению мира по принципу 'свой/чужой', и другим стереотипам 'холодной войны'.
Только человека с каменным сердцем не тронуло бы зрелище на митинге в Тбилиси, когда плечом к плечу с Саакашвили встали лидеры Украины, Польши и прибалтийских государств. Но Путин - не Сталин или Гитлер, и даже не Брежнев. Он - 'вещь единичная', и этого, увы, более чем достаточно. В ходе выборов 2008 г. он превратил демократические процедуры в фарс и по сути обеспечил себе антиконституционный третий срок. Пресса, парламент, судебная власть, и деловая элита находятся у него в кармане - а оппозиции в стране фактически нет. Но Путин также понимает, что Россия не может позволить себе восстановление империи и ГУЛага. Ей необходим Запад в качестве рынка сбыта. Один из уроков советской эпохи звучит так: изоляция ведет к нищете. Поэтому Путин ведет новую, более тонкую игру: он правит единовластно, и одновременно наносит визит вдове Солженицына. Чтобы справиться с ним, необходим уровень политического мастерства, намного превышающий - как мы убедились - возможности наших нынешних государственных мужей.
* * * * * * *
Какие страны останутся после Третьей мировой войны? (Сообщество читателей ИноСМИ)
Антиолимпийские новости (Сообщество читателей ИноСМИ)
Нас душит ненависть к русским оккупантам (Сообщество читателей ИноСМИ)
Саакашвили ест свой галстук (BBC World News, Великобритания)
____________________________________________________
Как остановить Путина ("The Washington Post", США)
Россия в своем самодовольстве движется к падению ("The Times", Великобритания)
Противостоять России ("Los Angeles Times", США)
Владимир Бонапарт ("The Wall Street Journal", США)
Как Запад может дать отпор России ("The Wall Street Journal", США)
Сойдет ли это с рук России? ("The New York Times", США)
Роберт Каган: Путин делает свой ход ("The Washington Post", США)
Запад больше не может безучастно наблюдать за бесчинствами бандита-России ("The Guardian", Великобритания)
