В девяностую годовщину окончания Первой мировой войны необходимо вспомнить, кто, кого, и ради чего посылал на смерть
Как и большинство людей моего поколения, меня, пока я рос, мучила одна загадка. Причины Второй мировой войны я вроде понимал. Стремление к господству и разрушению, истребление людей другой расы - явление, известное на протяжении всей истории человечества, пусть и доведенное нацистами до беспрецедентного масштаба. Остановить Гитлера было абсолютно необходимо, и ужасные жертвы Второй мировой были неизбежны.
Но Первая мировая война - сегодня исполняется 90 лет с ее окончания - ставила меня в тупик. У людей, которых правительства посылали убивать друг друга, были одни и те же классовые интересы. И хотя в роли агрессора, несомненно, выступил Берлин, политика противостоявших ему держав, жаждавших увеличить свои колониальные империи и установить гегемонию в европейской торговле - мало чем отличалась от германской. Наконец, каким бы непривлекательным ни выглядел государственный строй Германии, Первую мировую, по крайней мере вначале, когда на стороне Антанты сражалась царская Россия, никак не назовешь конфликтом между диктатурой и демократией. Не напоминает она и нынешнюю войну в Ираке, когда законодатели посылают на смерть молодежь, принадлежащую к другому социальному классу. У людей, учившихся в 1914 г. в Кембридже и Оксфорде, шансов погибнуть было как минимум в пять раз больше, чем у неквалифицированных рабочих. Первая мировая война была актом социального каннибализма: государственные мужи и генералы обеих противоборствующих сторон отдавали на заклание собственных детей. Как такое могло случиться?
1 июля 1999 г., охваченный желанием понять суть этой войны, пока не закончилось породившее ее столетие, я приехал в Тьепваль, на поля битвы при Сомме. На тот день приходилась годовщина первого масштабного наступления англичан на германские позиции, обернувшегося для британских и ирландских войск чудовищными потерями. Вокруг маршировали люди с флейтами, перепоясанные оранжевыми шарфами в память об Ольстерской дивизии. Под аркой мемориала работы Эдвина Лютьенса выстроилась в кружок группа евангелистов - обняв друг друга за плечи, они кричали и завывали, а между ними бегал маленький мальчик в боевом облачении с пластмассовым автоматом. Я ошарашено смотрел на бесконечный список имен, выбитых на стенах арки, - имен 73000 британцев и южноафриканцев, погибших на Сомме, чьи тела так и не были опознаны - но масштаба увиденного осознать не мог.
От этих зрелищ, так трудно сочетавшихся друг с другом, закружилась голова: я пошел дальше, за прежнюю немецкую линию окопов, и оказался на свекольном поле. Бродя между грядками в ожидании, пока в голове не прояснится, я вдруг заметил маленький круглый камешек. Я подобрал его - камешек оказался неожиданно тяжелым. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что все поле усеяно такими же странными шариками. Чуть ли не все камешки оказались железными. За минуту я набрал полную горсть шрапнельных пуль. Тут же валялись смятые гильзы, обрывки колючей проволоки, осколки брони. Я замер: все неожиданно встало на свои места. На поле царили свинец и железо. И каждый из этих предметов был сделан специально, чтобы убивать людей.
Для описания ужасов, пережитых человечеством в 1939-45 гг., придумано достаточно ярких определений. Однако, насколько я знаю, кратко выразить суть Первой мировой войны пока не удалось никому. Предлагаю собственный вариант: он основан на слове 'эфеб' - так в Древней Греции называли юношей, достигших возраста, после которого они становились воинами. Первая мировая - это 'эфебоцид': массовое истребление молодежи по воле стариков. Но как это случилось, и почему?
В своей потрясающей книге 'Последняя великая война' (The Last Great War) Эдриан Грегори (Adrian Gregory) показывает, что представление о том, будто Британию в начале августа 1914 г. захлестнула волна патриотического энтузиазма, ложно. Толпы людей, собравшихся у Букингемского дворца и на Даунинг-стрит в момент объявления войны, судя по всему, привело туда скорее любопытство, чем радостное возбуждение. Большинство британцев, похоже, встретили это известие с покорностью или ужасом. Да и приток добровольцев в армию нельзя считать однозначным признаком энтузиазма.
Кое-кто, конечно, рвался в бой; другие считали - лучше уж воевать, чем просиживать штаны в конторе на бесперспективной должности. Грегори, однако, показывает, что у движения добровольцев был и другой аспект. Многие записывались в армию, потому что найти иной оплачиваемый заработок просто не могли. Кроме того, наибольший приток добровольцев наблюдался не в первые дни войны, а после катастрофического поражения англичан у Монса 24 августа, когда стало ясно, что британскому экспедиционному корпусу реально грозит разгром.
Стремительность, с которой началась война и Британия вступила в нее, исключала организованное противодействие. К тому времени, когда состоялись первые антивоенные митинги, было уже слишком поздно. Кроме того, к тому моменту остановить Германию было уже действительно необходимо. В августе 1914 г. доводы в пользу обуздания германского экспансионизма звучали не менее обоснованно, чем в сентябре 1939 г.
Однако авторы научных трудов, утверждающие, подобно Грегори, что Первая мировая война была неизбежна, недостаточно углубляются в предысторию этого конфликта. Стоит вспомнить еще одну годовщину, почти забытую в нашей стране - она приходится на завтрашний день. 12 ноября 1924 г. скончался Эдмунд Дин Морель (Edmund Dene Morel). Он работал клерком в пароходстве, обслуживавшем морские перевозки в Ливерпуль и Антверпен. В конце 1890-х гг. Морель заметил, что суда, принадлежавшие бельгийскому королю Леопольду, прибывают в Бельгию из Конго, нагруженные слоновой костью, каучуком и другими товарами, а обратно отплывают, имея на борту лишь солдат и боеприпасы. Он понял, что Леопольд установил в своей африканской колонии рабовладельческие порядки, и начал казалось бы безнадежную, но в конечном итоге успешную борьбу за освобождение порабощенного народа Конго. На какое-то время он стал в Британии национальным героем. Но через несколько лет все изменилось: Морель превратился во врага народа.
Дело в том, что в ходе кампании против рабства в Конго у него появились серьезные подозрения в отношении тайной дипломатии британского Форин Офис. В 1911 г. Морель доказал, как секретное соглашение между Лондоном и Парижем о контроле над Марокко, и последовавшая за ним пропагандистская кампания в британской прессе, основанная на ложной информации, распространявшейся внешнеполитическим ведомством, загнали Германию в угол и чуть не привели к общеевропейской войне. В феврале 1912 г. он предостерегал: 'Самая страшная катастрофа, что может постичь оба народа [британский и немецкий], и все наиболее достойные сохранения плоды современной цивилизации - это война между ними'. Убежденный в том, что Лондон заключил с Парижем тайную сделку, которая вовлечет Британию в любую войну с участием России, он начал кампанию за обнародование секретных соглашений, за признание того, что в ходе марокканского кризиса Германия стала жертвой обмана, и за посредничество британского правительства, призванное примирить Францию и Германию.
Британские министры ответили на это ложью. Премьер и министр иностранных дел неоднократно отрицали существование любых тайных соглашений с Францией. Только в день объявления войны глава Форин Офис признал, что такой договор действует с 1906 г. Согласно его условиям, с того момента, когда в России начиналась мобилизация, Британия автоматически вступала в войну. Морель продолжал свою антивоенную деятельность, и стал одним из самых ненавистных людей в Британии - лишь после 1918 г. он был реабилитирован от обвинений в предательстве.
Можно ли было предотвратить Великую войну, если бы в 1911 г. британское правительство последовало рекомендациям Мореля? Этого нам знать не дано, но никаких усилий на этом направлении и не предпринималось. Британия не только не взяла на себя роль посредника, чтобы сохранить мир в Европе: своими дипломатическими интригами, преследовавшими эгоистические интересы, она способствовала разжиганию военного конфликта.
Да, Германия была агрессором, но образ оскорбленной добродетели, присвоенный себе Лондоном, был фальшив. Несмотря на имевшуюся возможность замирения, старшее поколение Европы решило, что скорее отдаст на убой собственных детей, чем изменит свою политику.
++++++++++++++++++++++
P.S. Тов. читатели, будьте предельно бдительны! Не забывайте, пожалуйста, голосовать :-))) В финале Народного голосования ИноСМИ занимает 12 место. Напоминаем, по правилам конкурса с одного IP можно голосовать только 1 раз в 24 часа. "Урны" для "Народного голосования" за ИноСМИ (Премия Рунета - 2008) расположены по адресу: http://narod.premiaruneta.ru/.
___________________________________
Красная Армия - школа для народа ("The New York Times", США)
Швеция вооружается, опасаясь российской агрессии в Заполярье ("The New York Times", США)
Свобода всего мира под угрозой, если только американский меч не восстановит баланс ("The New York Times", США)
Разговор с главным большевиком ("The New York Times", США)
Возможно, Россия пользуется особым покровительством богов ("The New York Times", США)
Интервью с Лениным ("The Guardian", Великобритания)
Как большевики взяли Зимний дворец ("The Guardian", Великобритания)
