Владикавказ, Россия. - Когда в начале месяца парочки, взявшись за руки, прогуливались по сонной главной улице города, у всех на слуху были схожие новости. Террористы-смертники в Назрани, лагеря исламистских экстремистов в Кабардино-Балкарии, арест 30 человек в связи с убийством посреди бела дня мэра города. Владикавказ, город с 300 000 населением, который строился как цитадель на самом южном рубеже России, до сих пор производит впечатление форпоста, противостоящего потрясениям на Кавказе.
Однако войдите в дом номер 14 на Проспекте Мира - и попадете в совершенно другой мир.
К апрельской премьере 'Иоланты' в петербуржском Мариинском театре нужно было в срок пошить шестьдесят четыре костюма. Дизайнер прилетел утренним рейсом, привезя отрезы тонкой шерстяной ткани черного цвета для фраков и подробное описание золотых брошей и воздушных бородово-золотистых шарфов.
Тридцать швей склонили головы над эскизами - и часы начали отсчет времени до очередного срока сдачи заказа.
Десять лет назад художественный руководитель Маринки Валерий Гергиев решил открыть здесь этот необычный филиал своего театра, который на Западе больше известен как Кировский. Гергиев, осетин из Владикавказа, приложил немало труда, чтобы поделиться своей удачей с этим неспокойным регионом, где он вырос.
Некоторые из его шагов приобрели широкое публичное звучание, как, например, концерт, которым он дирижировал посреди развалин Цхинвали, после завершения войны в августе прошлого года. Другие его дела остаются вдали от глаз публики, как, например, эта небольшая мастерская, расположенная в дальнем регионе России за 1400 миль от сцены Мариинки. Это все равно, как если бы Метрополитен Опера заказывала балетные пачки в Бирмингеме, штат Алабама.
Владикавказские швеи относятся к своей работе с благоговением. В 2004 году 1 100 школьников и их родителей были взяты в заложники чеченскими боевиками в расположенном поблизости Беслане, у швей были родственники среди пленников, в одном из случаев - ребенок. Когда кровавая перестрелка унесла жизни более 300 человек, и жизнь замерла во всем городе, они оставались на рабочих местах. В Санкт-Петербурге вскоре должна была состояться премьера 'Турандот'.
'Мы установили в мастерской телевизор, плакали и работали, - сказала 46-летняя вышивальщица Занна Хетагурова. - Первое представление спектакля, это нечто святое'.
В 1999 году в регионе начался поиск талантливых молодых швей. Шесть месяцев спустя из первоначально отобранных 20 мастериц осталось только 7, которых отправили перенимать опыт легендарных швей Мариинки. В Санкт-Петербурге мастера швейного дела удивленно подняли брови при виде новеньких, чей опыт сводился к шитью традиционных осетинских свадебных платьев и национальных костюмов, рассказывает Изольда Гогичаева, первый директор мастерской.
'Никто в Санкт-Петербурге не верил, что мы справимся', - говорит она. Однако со временем кузин из провинции допустили в тесный круг посвященных. Они научились 'делать вещи, которые на первый взгляд представляются совершенно немыслимыми', сказала 38-летняя закройщица Татьяна Филькевич, например, как с помощью сухой гречки, зашитой в лифе, можно увеличить бюст, или как сделать так, чтобы завязки фартука элегантно парили в воздухе.
'В театре, - говорит Филькевич, - есть свои секреты, их в институтах не преподают'.
Они живут в ритме далекой театральной сцены. Когда близится срок исполнения заказа, они иногда работают три дня без продыха, доделывая шляпки, похожие на птичьи гнезда, пришивая позолоченные груши на пачки или колокольчики на огненно-красное одеяние, затем укладывают все в коробки и в срочном порядке отправляют их в аэропорт. И тут, по словам Филькевич, наступает время панического ожидания.
'Хотим мы того или нет, но самолет вылетает строго по расписанию, - говорит она. - Афиши развешаны по всему городу. И театр ради нас спектакль отменять не будет'.
В обычные дни мастерская представляет собой островок спокойствия и сосредоточенности, что сейчас на Кавказе в дефиците. Хетагурова, склонившаяся над мотком золой нити, сказала, что в детстве так и не научилась шить, к большому огорчению своей матери. Когда ей было двадцать, в семье произошла трагедия - она не сказала, какая именно, - и шитье облегчало ее страдания.
'Может быть, тяга к вышиванию жила внутри меня, а случившееся разбудило этот мой талант', - сказала она. Многие швеи могут поведать схожие истории, сказала Гогичаева, и это делает их всех тем более ценными работниками. 'Труд - это наше спасение', - говорит она.
В самые тяжелые дни в Северной Осетии красивые вещи приносят утешение, говорит Филькевич. Рядом с ней лежит платье для 'Щелкунчика', сшитое из темно-золотистого атласа, украшенного медно-красными кружевами и сине-зелеными лентами. На лифе блестят пришитые в ряд агатовые пуговицы, кружево струится вниз по манжетам как густой сироп.
'Если кому-то нужны такие платья, - говорит Филькевич, - еще не все потеряно'.
