В Европе поднимется новая волна протекционизма. Не стал исключением и энергетический сектор.
Несмотря на попытки Еврокомиссии провести либерализацию энергетического рынка и добиться отмены антиконкурентных законов в странах-участницах ЕС, создание единого внутреннего рынка электроэнергии и природного газа по-прежнему остается недостижимой мечтой. Это стало очевидно во время российско-украинского газового кризиса в январе нынешнего года. Если у некоторых стран ЕС возник дефицит 'голубого топлива', другие не испытывали, или почти не испытывали затруднений, либо нашли способ - следует отметить, довольно сомнительный - решения своих проблем.
На деле правительства стран ЕС стремились максимально увеличить объем собственного газоснабжения, чтобы держать цены в узде. При этом они действовали так, будто национальные рынки находятся в полной изоляции друг от друга. Подобная общепринятая манера поведения побудила директора Международного энергетического агентства Клода Мандиля (Claude Mandil) отметить в недавнем интервью Euractiv.com: в Европе 'из-за отсутствия политической воли у некоторых стран солидарность по-прежнему существует лишь на словах'.
Дефицит политической воли действительно характерен для Европы. Важнее, впрочем, другое - ее неспособность принять адекватные контрмеры после прекращения Москвой подачи газа через Украину продемонстрировала, что создание единого внутреннего рынка 'голубого топлива' на территории ЕС еще далеко от завершения. Дело не только в том, что страны-участницы Союза не смогли наладить сотрудничество для преодоления кризиса. У руководящих органов ЕС отсутствуют полномочия для вмешательства в целях разрешения подобных проблем в энергетической сфере.
Согласно действующим соглашениям, определяющим функции ЕС, Еврокомиссия не вправе осуществлять энергетическую политику. До сих пор она пыталась повлиять на ситуацию в этой сфере с помощью 'троянских коней' - политики по поощрению конкуренции и экологической политики. Но эти способы, на наш взгляд, нельзя считать наиболее эффективными и удовлетворительными механизмами формирования единой энергетической политики. Дело в том, что они затрагивают пусть важные, но отдельные направления, не связанные с основой энергетической политики.
В том, что касается энергетических вопросов, Брюссель, по сути, не имеет права голоса - оно принадлежит правительствам стран-участниц. Одним из результатов такой ситуации стал тот факт, что до сих пор не предпринимается достаточных усилий по объединению распределительных сетей, а ведь это создало бы равные условия игры для всех электроэнергетических и газовых компаний Европы. Привязка этих сетей друг к другу позволила бы энергокомпаниям устранять дефицит газа в одной стране за счет его транспортировки из другой, где имеется избыток 'голубого топлива'. Это, в свою очередь, было бы выгодно европейскому потребителю, поскольку усилилась бы конкуренция; одновременно создавался бы механизм для преодоления внезапно возникающих кризисов.
Более того, хотя все страны ЕС обязаны подчиняться одним и тем же директивам в отношении либерализации энергетических рынков и разукрупнения компаний-монополистов, их правительства относятся к выполнению этих директив совершенно по-разному. В ряде стран они 'толкуются' таким образом, чтобы блокировать конкуренцию. В большинстве государств объединенной Европы на рынках сохраняется гегемония бывших госкомпаний-монополистов. В Италии и Франции, к примеру, энергетический сектор отличается крайней структурной концентрацией, и отсутствие конкуренции там очевидно для всех.
Компромисс, достигнутый на последнем по времени этапе либерализации энергетического рынка ЕС - так называемый 'третий энергетический пакет', вступивший в силу в июне прошлого года - следует признать в основном неудовлетворительным. К примеру, он не предусматривает требования о выводе распределительных трубопроводов и газохранилищ из собственности вертикально интегрированных компаний. Подобная децентрализация собственности необходима, чтобы обеспечить не только отсутствие дискриминации в доступе к распределительным системам и эффективное использование запасов газа, но и - что, пожалуй, даже важнее - исключить авантюризм в инвестиционной политике энергокомпаний. Действующая на рынке вертикально интегрированная фирма может осуществлять капиталовложения в инфраструктуру таким образом, чтобы не подпускать к нему потенциальных новых участников, например, за счет поддержания низкой пропускной способности трубопроводов и газохранилищ.
После децентрализации у владельцев распределительных сетей, напротив, появится стимул для обеспечения доступа к своей системе как можно большему количеству конкурирующих между собой компаний, поскольку это позволит им транспортировать максимальные объемы газа, и, соответственно, увеличить собственные доходы. Другая важная характеристика децентрализованных сетей заключается в том, что они требуют менее пристального - и менее произвольного - надзора со стороны регулирующих органов. Соответственно, снижается риск их чрезмерного вмешательства в деятельность бизнеса и неэффективных действий.
Результатом подобной робости и неспособности заставить правительства стран-участниц провести подлинную либерализацию энергетических рынков стали, как выяснилось по итогам проведенного Еврокомиссией исследования ситуации в секторе, сохранение высокой концентрации отрасли, неликвидность рынка (т.е. незначительная доля спотовых трансакций по сравнению с объемами газа, переходящими из рук в руки в рамках долгосрочных контрактов), отсутствие физических 'точек доступа', в том числе международных трубопроводов и терминалов для сжиженного газа, а также недостаточность объема трансграничных поставок для обеспечения реальной конкуренции.
Неудивительно, что в исследовании, проведенном Ecorys Nederland BV по заказу Главного управления энергетики и транспорта Еврокомиссии, делается вывод: 'обменные операции, как спотовые, так и фьючерсные, охватывают менее 10% общего объема оборота газа на территории ЕС'. При всей своей приблизительности эта оценка свидетельствует о том, что европейский энергетический рынок по-прежнему отличается крайней негибкостью, не позволяющей оптимально распределять ресурсы и оперативно реагировать на внешние шоковые воздействия - в чем мы и убедились в ходе январского кризиса.
Отсутствие солидарности, наблюдавшееся в период российско-украинского газового кризиса - лишь один из симптомов заболевания. Общеевропейский внутренний энергетический рынок по-прежнему существует лишь на словах, а соблазн энергетического протекционизма - или, как выражаются некоторые, 'энергетической независимости - грозит аннулировать даже имеющиеся чисто формальные успехи в этой сфере. Появление эффективного, открытого рынка с встроенным 'механизмом солидарности' стало бы большим достижением для Европы. Но сначала такой рынок надо создать.
Карло Станьяро - зам. директора по научно-исследовательской работе миланского Института им. Бруно Леони (Istituto Bruno Leoni). Федерико Теста - специалист по корпоративной экономике и менеджменту, профессор Веронского университета и депутат итальянского Парламента.
