Со времен Средневековья Швейцария считалась символом банковской тайны - или защиты частной жизни клиентов, как настаивают сами жители Альпийской республики. В прошлом месяце, однако, этот фундамент банковского дела по-швейцарски рухнул под напором призывов к прозрачности: на их фоне швейцарские финансовые институты выглядели таким же анахронизмом, как часы с кукушкой. Почти всеобщее осуждение, которому подвергаются швейцарские банкиры - свидетельство того, как быстро меняется наше отношение к 'защите частной жизни'.
Под давлением США, Германии, Великобритании и других стран с высоким уровнем налогообложения швейцарские банкиры согласились отказаться от своего давнего кредо - неукоснительного соблюдения тайны вкладов - в отношении тех клиентов, что обвиняются на родине в уклонении от налогов. До сих пор, чтобы получить от швейцарских банков информацию о клиентах, таким странам надо было представить доказательства более серьезного преступления - мошенничества. Швейцария традиционно считается одним из излюбленных 'пристанищ' для частных вкладчиков - на счетах в ее банках лежат 2 триллиона долларов из 7 триллионов совокупных средств, размещенных жителями планеты за рубежом.
Закон, в который Берн согласился внести изменения, был принят в 1934 г.: впрочем, он лишь кодифицировал существующую столетиями практику соблюдения конфиденциальности. Многие годы во всем мире считалось, что достоинства банковской тайны перевешивают ее очевидные изъяны. Швейцарским банкирам понадобилось почти полвека, чтобы согласиться выявить вклады евреев, погибших от рук нацистов: в результате для их наследников был создан компенсационный фонд в 1,25 миллиарда долларов. Соглашались швейцарцы и на иные исключения из правил - в целях борьбы с терроризмом и отмыванием денег; однако в отношении запросов других стран о лицах, нарушающих налоговое законодательство, они держались твердо.
Впрочем, до бесконечности это продолжаться не могло - ведь мы живем в эпоху, когда разглашение информации, традиционно считавшейся частью частной жизни людей, в том числе сведения об их личных финансах, начинает восприниматься как норма. Регулирующие органы, например американская Комиссия по ценным бумагам и биржам, требует обнародования данных о жаловании топ-менеджеров компаний, чьи акции торгуются на бирже. Финансовая помощь, оказываемая сегодня финансовым учреждениям, привела к еще большему усилению прозрачности в банковском и трейдерском секторах.
Если же взглянуть на ситуацию в целом, то нельзя не отметить, что именно новообретенный энтузиазм по отношению к обнародованию наших личных данных лег в основу таких онлайновых служб, как LinkedIn или Facebook и MySpace. Ими сегодня пользуются сотни миллионов людей, и это создает атмосферу прозрачности. Мы рассчитываем получить возможность ознакомиться с данными о людях, совершенно нам не знакомых. Возможно, уже недалек тот день, когда мы будем с подозрением относиться к людям, не желающим подключаться к этим 'социальным сетям' - поневоле возникнет вопрос: что же такое они скрывают?
В этой обстановке приверженность швейцарцев принципу конфиденциальности выглядит явно старомодной. Однако, ругая эту страну за соблюдение банковской тайны, мы забываем о той важной роли, что много лет играла Швейцария в развитии Европы. Банковская тайна предоставляла гражданам таких стран, как Франция, Италия и Германия, 'безопасную гавань' для их сбережений в те периоды, когда правительства у них на родине проводили девальвацию национальных валют, вводили рычаги финансового контроля, экспроприации, и конфискационные ставки налогообложения.
Конечно, никто не скажет, что мошенничество с налогами - это хорошо; кроме того, швейцарские банки долго служили пристанищем для капиталов тиранов и преступников. Тем не менее, эта страна играла роль 'предохранительного клапана' в плане чрезмерного закручивания финансовых гаек, ограничивая уровень налогообложения в других государствах - ведь их граждане всегда могли перевести свои деньги на счета в Швейцарии, защищенные принципом конфиденциальности. Глава Швейцарской ассоциации банкиров недаром утверждал: чем ругать частные банки, зарубежным правительствам стоит поискать виновных в зеркале, ведь 'хроническое уклонение от налогов - это симптом нездоровья в отношениях между государством и гражданами'.
США, где и без того высокие ставки налогообложения ползут вверх, вместе с европейскими государствами усиленно лоббировали изменения в швейцарском законодательстве. В феврале крупнейший швейцарский банк UBS согласился выплатить штраф и обнародовать имена нескольких сотен американских граждан, открывших в нем счета. После этого Вашингтон представил еще один длинный список фамилий.
В дебатах о банковской тайне неприкосновенность частной жизни особого внимания не удостаивалась. Лидер Социал-демократической партии Германии грозил швейцарцам, предостерегая: 'В старые времена это было бы поводом для ввода войск'. Швейцарские политики после этого утратили обычную невозмутимость: один законодатель из кантона Сен-Галлен заметил, что своим нажимом чиновники из германского Минфина напоминают ему тех, 'кто 60 лет назад маршировал по улицам в кожаных куртках, сапогах и с нарукавными повязками'. Министр иностранных дел Швейцарии дважды вызывал к себе немецкого посла, протестуя против 'оскорбительных и агрессивных формулировок' представителей германских официальных и политических кругов, лоббирующих отказ от банковской тайны.
Конфиденциальность и сегодня остается неотъемлемой частью этики швейцарцев. Социологические опросы показывают, что граждане страны решительно не приемлют последние шаги, считая, что снижение планки банковской тайны подрывает саму суть швейцарского своеобразия. Президент страны Ганс-Рудольф Мерц (Hans-Rudolf Merz) вынужден был успокаивать соотечественников, заверяя их, что швейцарские банки не утратили своих преимуществ. 'Защита частной жизни от неоправданных покушений государства - глубоко укорененный принцип', - отметил он.
Тем не менее, изменения в практике швейцарских банков стали еще одним свидетельством того, что все более свободный поток информации меняет наше отношение к самым фундаментальным принципам, таким как конфиденциальность. Как убедились швейцарцы, право на частную жизнь сегодня сменяется обязанностью разглашать сведения о ней. Возможность знать больше о других превращается в потребность.
