О лидерах
Года четыре назад меня как-то удивил практически случайно услышанный вопрос: 'Обратима ли глобализация?'. Тогда мне показалось, что сама постановка подобного вопроса представляет собой сугубо теоретический изыск, интеллектуальное упражнение, смысла в котором довольно мало. Нынче же многим кажется, что глобализация сворачивается и откатывается. Проект глобального капитализма начинает им видеться незавершенным и даже неспособным к завершению.
По мнению автора предлагаемого материала, глобализация - процесс формирования и развития политических, экономических, социальных и культурных систем, находящихся вне пределов контроля отдельного государства. Именно принцип отсутствия контроля со стороны какого-либо или группы государств выступает основополагающим и определяет глобальную перспективу того или иного процесса. Будь это интернет, будь это продажа кока-колы или сиэнэновских новостей, будь это финансово-экономический кризис.
Очевидно, что для Homo sapiens представляется оправдательно соблазнительным стремление объяснить организацию социума через единое целое: в мифологии - через природу, в религии - через богов, в политике - через власть 'богов на земле', в науке - через знание (в том числе о власти богов). В этой связи глобализация рассматривается как объективный, но при этом неоднозначный процесс. Глобализация - явление одновременно разрушительное и созидательное. Высоко инерционное и новаторское. Регрессивное и прогрессивное.
Если принять, что глобализация - вне контроля индивидуального государств, можно ли говорить, что некоторые государства являются лидерами глобализации? Когда они ими стали? Как и зачем? Эти вопросы имеют непосредственное отношение к той дискуссии, что случится 2 апреля в ходе лондонского саммита G-20. Ведь 'двадцатка' заявительно номинировала себя в лидеры глобализации, но при этом никогда не стремилась довести плотность финансово-экономических связей до такого уровня, что частные стратегии успеха отдельных государств бесповоротно уступили бы место разворачивающимся проектам интеграции. В первую очередь, это проявилось через суверенно очерченные механизмы государственного протекционизма, свидетелями интенсивного выстраивания которых мы стали со времени вашингтонского саммита G-20.
Нельзя сказать, что абсолютно все страны 'двадцатки' приняли решение конструировать протекционные барьеры, редуты и прочие 'оборонительные земляные валы'. Параллельно внутри группы лидеров глобализации развернулось очевидное противостояние сторонников антикризисных госинвестиций и приверженцев изменений методов и правил регулирования мировой финансовой системы.
О причинах
Как и в Вашингтоне в ноябре прошлого года, ключевым проявляется вопрос о системных предпосылках формирования финансово-экономического кризиса. По мнению большинства стран-участников лондонского саммита, первопричиной являются дисбалансы, накопленные за последние несколько десятилетий в мировой экономике, главным из которых выступает непомерно высокий уровень потребления в США, с одной стороны, и высокий уровень накопления в странах Юго-Восточной Азии, с другой. Факторы миросистемной взаимозависимости последовательно усиливали дисбалансы на локально-национальных уровнях, а рыночные силы в пределах национальных, региональных, трансрегиональных и глобального горизонтов управления не всегда приводились в соответствие 'невидимой рукой'.
Важным критерием накопления диспропорций был разрыв между тесно взаимодействовавшими странами - лидерами глобализации и странами 'догоняющего развития'. Чем больше был разрыв, тем на большие риски приходилось идти развивающимся странам для сокращения отставания. Так, рост потребления в США только еще больше подстегивался притоком инвестиций из Юго-Восточной Азии, которая в процессе своего 'догоняющего развития' непомерно увеличивала норму сбережений. Также и дисбалансы Центральной и Восточной Европы в виде высокого уровня потребления и внешнеторговых дефицитов усугублялись за счет инвестиций из Западной и Северной Европы, приукрашенных процессом снижения внутриевропейских региональных асимметрий и реализации политики сплочения.
Другими словами, коренное различие между странами G-20 лежит в плоскости 'страны-потребители и страны-производители': первые не хотят принять разрушение ранее сложившейся системы и, противостоя протекающему кризису прямым или косвенным массовым вливанием в нее ликвидности, лишь, по мнению вторых, усугубляют проблему. Страны-производители, в свою очередь, столкнулись с новым для них вызовом - необходимостью переориентации на внутренний спрос.
О зверях
Если применять формулу 'пользуясь кризисом', то можно предварительно заключить, что, прежде всего, китайцы, арабы и русские до недавних пор проявляли активность в приобретении активов за рубежом. Специалисты предостерегали о подобном перспективном сценарии еще шесть-семь лет назад. Был даже предложен занятный тезис 'щедрый дракон, новые тигры и богатый медведь' и сделано любопытное наблюдение 'нет никого более несносного, чем разбогатевший бедный родственник'. Державы, которые совсем недавно едва сводили концы с концами, относительно скоро накопили достаточное количество конвертируемой валюты и стали готовы ее потратить на новейшие технологии или доли в западных компаниях. В условиях же финансово-экономического кризиса новой целью для них оказался рост внутреннего спроса.
С точки зрения суверенного преодоления кризисных явлений, это - вполне разумный шаг, так как исправление рассмотренных выше глобальных дисбалансов должно привести к росту сбережений в США с того почти нулевого уровня, на котором они держались последние годы. Представляется, что сам рост нормы сбережений займет по крайней мере несколько лет и будет сопровождаться более низким потреблением американских домохозяйств. Это, в свою очередь, означает, что спрос на продукцию развивающихся стран и инвестиции в них не достигнут докризисных уровней в течение еще длительного времени. 'Дракон, тигры и медведь' вынуждены на время отложить планы по прокладке магистральных путей к мировому господству.
О клетках
Естественным следствием кризиса является кажущийся объективным подрыв процессов глобализации и, следовательно, нарастание протекционистских тенденций в мировой экономике. Действительно, среди факторов риска по отношению к глобальному кризису именно экономическая открытость сегодня представляется ключевой для многих развивающихся рынков. Вроде бы те страны, которые в меньшей степени преуспели в деле интеграции в мировое хозяйство, оказываются менее уязвимыми перед лицом глобального кризиса.
На самом деле, конечно, это не совсем так. Достаточно посмотреть на текущую экономическую ситуацию в большинстве стран бывшего Советского Союза, чтобы оценить издержки обособления, которое, в свою очередь, выступало 'побочным продуктом' так называемой многовекторной внешней политики и экономики. Оппоненты, однако, ворчат, что правительства развитых и развивающихся стран уже сделали выводы из опыта 'сильно глобализованных' стран Восточной Европы, которым сейчас приходится особенно непросто, и Латинской Америки, которую в какой-то мере уберегла ее относительная закрытость.
В этом споре истина равноудалена от национальных интересов и наднациональных ценностей. Дело ведь в том, что еще вчера инвестиции из Китая и России осуществлялись не только в экономических, но и в политических целях. Ближневосточные нефтедоллары инвестируются в развитых странах уже больше полувека, к ним вроде бы все привыкли и даже воспринимали как благо. В предкризисное время росло осознание того, что хотя главными целями экспансии декларируются компании, технологии и рынки, но все это выступает лишь своеобразной дискурсивной уловкой 'купцов с Востока'.
Поэтому, когда грянул кризис, 'двадцатка' стала обоснованно ожидать разгула протекционизма. При этом идут постоянные разговоры и спекуляции, что роль государства будет и дальше усиливаться не только в национальных экономических процессах, но и в дальнейшем развитии международных экономических связей, в том числе за счет роста роли суверенных фондов.
В каком направлении должны быть реформированы глобальные институты? Только для того, чтобы обуздать неуловимый протекционизм? Или же важна некая новая архитектура и новый дизайн? Одного лишь пересмотра квот в рамках Международного валютного фонда или дальнейших попыток реанимировать Дохийский раунд переговоров между странами-членами Всемирной торговой организации здесь недостаточно. Необходимы новые организации, объективно отражающие расстановку сил в мировом хозяйстве и имеющие достаточно полномочий для борьбы с протекционизмом в сфере не только торговли, но и инвестиций.
О России
Время с ноябрьского саммита G-20 отметилось для России нащупыванием, пока, необходимо это признать, не слишком вразумительным, измененной концептуальной 'рамки' диалога с внешним миром. Идея новой архитектуры мировой финансово-экономической системы вначале, судя по всему, означала стремление придумать для себя какую-то собственную международную повестку дня. Сама по себе правильная постановка вопроса, опирающаяся на некоторую недееспособность основных мировых институтов, так и не подвергшихся ревизии после холодной войны, не обрела предметного наполнения, хотя вызвала больший интерес собеседников, чем можно было ожидать.
Пока конкретные предложения исчерпываются повторением известных принципов и переутверждением одних и тех же уже когда-то одобренных положений. Похвально, пожалуй, лишь то, что с момента 'нового мышления' Горбачева Россия пытается сформулировать собственное видение мировых политических и экономических процессов. Возможно ли это сегодня, в период нерегулируемого развития глобальных событий? Совсем не праздный и довольно серьезный вопрос. Тем более российский 'проект', прежде всего, в своем экономическом измерении до сих пор не демонстрирует очевидной привлекательности для копирования и подражания.
Снова о лидерах
Вне зависимости от того, удастся или нет остановить в Лондоне рост протекционизма, глобализация будет оставаться вечно незавершенным проектом капитализма, хотя сам капитализм продолжит следовать от одной крайности к другой в стремлении познать пределы возможностей рынка. Сложно сказать, каким будет мир после кризиса. Возможно, если Китай и Россия сумеют выстроить достаточно высокие темпы роста внутреннего потребления, мировое хозяйство начнет ускоренно возвращаться к балансу сил. Но такое развитие событий не требует призывов к установлению справедливости, которые регулярно артикулируются Пекином и Москвой.
В любом случае ни вновь возникающие инициативы государственного и надгосударственного регулирования рынков, ни новый Бреттон-Вудс не преуспеют в ограничении излишеств капитализма, который будет оставаться экспериментальной лабораторией для реализации инновационного потенциала и амбиций просвещенного индивидуализма. Саму идею индивидуализма и принцип автономности человеческого существования можно довести до аксиомы: где больше творческих индивидуалистов, там они и богаче. Но антиподы этих счастливчиков тоже ведь счастливы. Счастливы тем, что могут внести разрушительную, в прямом значении слова, корректировку в такие аксиомы.
Лидерство в глобализации не заявляется и не выстраивается в категориях самопозиционирования. Лидерство в глобализации завоевывается в жесткой конкурентной борьбе. Саммит 'двадцатки'- та же конкурентная среда, тот же рынок идей, интересов и идеологических инноваций. Даже если стороннему наблюдателю кажется, что все мило улыбаются, все подчеркивают приверженность принципам рыночной экономики и свободной торговли и, конечно, все обещают воздержаться от возведения новых торговых и инвестиционных барьеров.
Олег Реут - сотрудник Центра им. Никсона, Вашингтон, США (2007 г.), Петрозаводский государственный университет
