Звездный Городок, Россия - Сверхсекретный Звездный городок был построен в разгар 'холодной войны' среди сосновых и березовых лесов недалеко от Москвы, и по сей день вы не найдете его на многих картах. Охрана на входе проверяет ваши документы, и, попадая внутрь легендарного центра подготовки космонавтов, вы предвкушаете нечто великолепное - прикосновение к Космосу, извечному человеческому стремлению.
В конце концов, премьер-министр России Владимир Путин неустанно вкачивает нефтедоллары в свое видение восстановления прежней славы советской космической программы. Поэтому вы представляете себе Звездный городок важнейшим узлом науки и прогресса, престижной стартовой площадкой для блестящих молодых умов России, которые вернут Москве ведущие позиции в области космических исследований.
Но спящие поля и густые леса производят пугающее впечатление покинутости. Среди лабораторных корпусов по замерзшей грязи бродят бездомные собаки, копаясь в снегу. Пенсионеры в меховых шапках нетвердой походкой ходят по городку, похожему одновременно на деревню и промзону.
Александр Беляев, худощавый мужчина с седыми волосами, одетый в вельветовые брюки и свитер с высоким горлом, готов показать вам городок. Бывший инструктор объясняет извиняющимся тоном, что у него тяжелое похмелье после вчерашнего виски. На улице он 'стреляет' сигареты у прохожих.
Как только вы прибыли, Беляев начинает рыться в прозрачной папке с бумагами и вытаскивает оттуда счет-фактуру. Нет, говорите вы. Мы за интервью не платим.
'А, так это все равно не для вас, - говорит Беляев, морща лоб. - Это для журналистов, которые приходили вчера'.
Он опять лезет в папку, краснеет, и достает еще один лист бумаги. 'Отдайте фотографу', - говорите вы, не желая к нему прикасаться и чувствуя некоторую неловкость за то, что баснословно богатая Россия вымогает деньги у иностранных журналистов.
Переговоры продолжались несколько месяцев. Сначала администрация потребовала 500 долларов за посещение Звездного городка. Потом чиновники решили, что попасть в центр мы сможем бесплатно, но фотографу придется заплатить 250 долларов за съемки тренировки космонавтов.
И вот Беляев проводит вас с фотографом в объемный сияющий зал, где сквозь открытые настежь окна видно зимнее небо. Учебные космические корабли выглядят меньше и старше, чем вы ожидали, и похожи на огромные стальные яйца, установленные на высокие платформы среди горшков с домашними растениями.
Перед пультом с приборами управления и компьютерами две женщины среднего возраста обсуждают методы приготовления картошки и сосисок. Есть здесь и мужчины, один из них - в камуфляже. Сложно сказать, чем занимаются все эти люди - если не считать космонавтов в ярко-синих комбинезонах - а спрашивать не положено.
Что касается космонавтов, то они стоически вас игнорируют - видимо, привыкли быть на всеобщем обозрении во время тренировок, когда они поднимаются по лестницам, приставленным к люкам космического корабля, сбрасывают ботинки и залезают внутрь изучать приборы.
Здесь тренируются и американские астронавты, но русские запрещают беседовать и с ним.
'Не фотографируйте американцев', - рявкает Беляев.
Он подставляет вам лестницу, чтобы вы могли заглянуть в учебный космический корабль, где одинокий космонавт сидит за приборами управления, отрабатывая стыковку корабля к Международной космической станции. 'Снимите обувь, - шипит Беляев. - И не разговаривайте с космонавтами'.
'Как его зовут?' - спрашивает фотограф.
'Напишите просто: 'Российский космонавт', - говорит Беляев. - Нам не разрешено разглашать его имя до того, как он полетит в космос'.
В другой учебной секции седовласый инструктор с учебником в руке читает лекцию своим подопечным. 'Не всегда следует доверять американским индикаторам на станции', - говорит он им.
'Почему?' - встревает один из учеников.
'Потому что мы считаем, что наше оборудование точнее'.
Глядя на них снизу вверх, Беляев ностальгически улыбается. 'Много, много лет космонавты сидят здесь и учатся', - говорит он.
Юрий Батурин - единственный космонавт, которому разрешено разговаривать с журналистами. У него белоснежные волосы, темные очки и вид человека, который после двух полетов в космос не беспокоится о мелочах. Вы спрашиваете его о российской программе и готовитесь к цветистым речам.
Вместо этого Батурин делает паузу и вздыхает.
'Это очень трудный и больной вопрос, потому что не очень уместно критиковать собственное правительство, особенно, в иностранной газете, - говорит он. - Но наши политики, говорящие о космической программе, вообще ничего в ней не смыслят. Я заявляю, что сегодня у России нет настоящей космической программы'.
Вы вспоминаете, как вскоре после вашего приезда в Москву учительница русского языка упомянула Юрия Гагарина. Изумленная, она смотрела на ваше ничего не выражающее лицо, словно рассуждая про себя, можно ли научить языку этого кретина, который не узнает имя первого человека в космосе.
И вот вы здесь, лицом к лицу с продолжателем героического дела Гагарина, и чем больше он говорит, тем больше в его словах разочарования.
'Наше космическое агентство уже несколько лет не назначает тендер на новый корабль, - говорит он. - Они не знают, зачем и куда летать'.
И: 'политики не осознают сложность задачи. Они объявляют, что Россия высадится в 2030 г. на Марсе, и это создает иллюзию того, что у России есть марсианская программа... [но] правительству просто не нужно пытаться первыми установить флаг на Марсе'.
Наконец: 'По моему мнению, космический туризм только вредит российской космической программе. В этих коридорах вы можете встретить десятки космонавтов, которые могли совершить полет за последние семь лет, но не полетели, потому что их место было занято туристом. Это ведет нас в тупик'.
В заключение Батурин дарит вам свою глянцевую фотографию и книгу, изданную под его редакцией, и провожает вас до коридора.
Потом вы рассуждаете о том, правда ли все то, что он сказал: действительно ли дымовая завеса экстравагантных политических заявлений, дорогостоящих космических туров и зависимости США от России в сфере доставки персонала и грузов на космическую станцию скрывает вакуум цели и проектов? Вы опрашиваете других специалистов, и они соглашаются.
'К сожалению, в настоящий момент мы не можем сказать, что у России есть сильная космическая программа, - говорит по телефону Игорь Маринин, главный редактор журнала 'Новости космонавтики'. - Долгое время мы существовали на грани вымирания'.
Тем временем, суетящийся Беляев ведет вас в зал, где выставлена модель космической станции 'Мир', в 2001 г. выведенной из строя и затопленной в южной части Тихого океана после того, как она провела 15 лет на орбите. Здесь вы видите манекены в скафандрах и зернистые фотографии астронавтов и космонавтов на борту космической станции. Беляев фыркает, указывая на космический туалет. В зале стоит запах плесени, а в покрытом плиткой полу зияют дыры. Потом вы идете по снегу в соседнее здание, где расположен бассейн, в котором космонавты тренируются двигаться в условиях невесомости. Но сегодня тренировок нет, и вы молча глядите через стеклянную панель на мутную воду.
'Все хотят посмотреть на большую центрифугу', - говорит с хитрецой Беляев. Там космонавты готовятся к перегрузкам при старте ракеты.
Школьникам, которых привели на экскурсию, также обещают показать центрифугу. Они возбужденно взбираются по лестнице, предвкушая необычное зрелище. Вы следуете за ними.
На верху лестницы - окно в стене; чтобы в него заглянуть, взрослому приходится нагибаться. Из окна видна центрифуга. Это большая металлическая штуковина. Она не движется, она вообще ничего не делает. Внутри никого нет.
Огорченные дети один за другим отходят от окошка и понуро спускаются по лестнице. Тут и вы понимаете, что никто не собирается открывать следующую дверь и, тем более, вращаться в центрифуге. И тогда спускаетесь вслед за детьми.
